* * *
"Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь. Стану я, раб Божий, благословясь, пойду, перекрестясь, в чистое поле, в зеленые луги, к матере реки (имя). И как у матки реки береги стоят не розно, а друг по друге, не толкутся и вместе не сходятся, и течет та река на нис безотпятно и безповоротно во век по веку, и с тех берегов смывает и изрывает всякие наносы и приносы и носит, и сносит сулой на мхи и на болота, и внис по рекам на дикие острова и на чемерису, опричь русских людей, – и с раба Божия (имя) сходила б тоска и сухота смертная и переломная, и женская красота. И как та матка-река не имеет тоски и сухоты в себе, – и тако б и я, раб Божий (имя), не имел бы в своем сердце тоски и кручины и злыя женския красоты отныне и до веку. Аминь. И как сей новопреставльшийся мертвец (имя) отстал сего света и от колокольнаго звону, и от пения церковнаго, и от мира крещеннаго, и не чует, и не слышит на своем сердце ни тоски, ни сухоты, ни злыя женския красоты, – так же бы и я, раб Божий (имя), отстал от сей рабы Божией (имя) тоски".
* * *
"Утренняя заря, Маремьяна, вечерня заря, Маремьяна, о чем я тебе помолюсь, о чем я тебе покорюсь, раб Божий (имя): сними с меня тоску и печаль, и великую кручину. Напади моя тоска и печаль, и великая кручина ни на воду, ни на землю, ни на мелкую источину, ни на бел горяч камень, – напади моя тоска и печаль, и великая кручина, а (имя) рабе Божией в ретивое сердце, в горячую кровь, в черную печаль (печень?), во сто семьдесят жил, в две и в три, единую становую жилу, во сто семьдесят составов, в двух и в трех, а в единый становой состав. С той бы ей тоски и великия печали – едой бы ей не есть и питьем бы не запить, гульбой бы не отгулять, в платье бы ей не относить; где бы не заслышала зычный голос, так бы она бежала и в сахарныя уста целовала. Тут моим словам ключ и замок, и во веки. Аминь".
Читать заговор над водой на утренней и вечерней зорях.
* * *
"Встану я, раба Божия (имя), не благословясь, пойду, не перекрестясь, из дверей не в двери, из ворот не в ворота, сквозь дыру огородную. Выйду я не в чистое поле, не в подвосточную сторону, посмотрю в подзакатную сторону. Под той ли подзакатной стороной течет смородяная река; по той ли смородяной реке плывет смердячий челн, в смердячем челне сидит Немалъ-человек – чертова рожа, змеиная кожа, сычьи глаза, волчья пасть, медвежий взгляд, образ звериный, а вздох змеиный. И как этот Немалъ-человек страшен и ужастен, горек и приторен, – так же бы казался и страшен, и ужастен, и горек, и приторен раб Божий (имя) рабе Божией (имя) днем и ночью, утром и вечером, в полдень и заполдень, в полночь и заполночь, на ветхом месяце и на молодике, и на перекрое; во всякое время и безвремянье! Как бы зверь рыскучий в темном лесе, как змей ползучий в чистом поле. Не мог бы раб Божий (имя) с рабой Божией (имя) ни думы подумать, ни мысли помыслить, ни взгляд взглянуть, ни беседы побеседовать. Дрались бы и цапались, и в глаза кидались, в кровь царапались и навстречу бы не встречались, и на уме друг друга не держали всегда, ныне и присно, и вовеки веков. Аминь, аминь, аминь!".
После этого заговора взять сучек двойняшку, разломить надвое, одну часть сожечь, а другую закопать в землю, с приговором:
"Как двум этим часточкам не сростись и не сойтись, так же бы рабе Божией (имя) с рабом Божиим (имя) не сходиться и не встречаться навечно".
* * *
"Господи, Боже, благослови! Аминь, аминь, аминь. Стану я, благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из ворот воротьми, ко славному Океану морю. На том Океане море есть златый остров; на том острову есть кипарис древо, на том древе златая чаша; на той чаше сидит млад ясен сокол, вельми велик, немерно леп. Идут мимо того яснаго, краснаго сокола чернецы, черныцы и красны девицы, и всякаго монашескаго чина люди, не могут ни насмотреться, ни наглядеться; они его хвалят, они звеличаютъ: нет такого яснаго, краснаго сокола нигде на земле. Как младень без матерьней титьки и без пряснаго молока не может жить ни дни, ночи, так бы (имя) тоже не могла ни жить ни дни, ни ночи и ни единаго часа. Или же, как кузнец в горне своем железо кипит, – кипит оно и прилипает, так бы прикипали и прилипали сии слова от раба (или рабы (имя)) к рабу (или рабе (имя))".
* * *
"Стану я раб Божий (имя) не благословясь, и пойду не перекрестясь, из избы не дверьми, из ворот не в ворота, выйду подвальным бревном и дымным окном (трубою) в чистое поле. В чистом поле бежит река черна, по той реки черной ездит черт с чертовкой, а водяной с водяновкой, на одном челне не сидят, и во одно весло не гребут, одной думы не думают, и совет не советуют. Так бы раб Божий (имя) с рабой Божий (имя) на одной бы лавки не сидели, в одно бы окно не глядели, одной бы думы не думали, одного совета не советовали. Собака бела, кошка сера – один змеиный дух. Ключ и замок словам моим".
* * *
Нужно взять в какую либо посудину воды из трех ручьев. Наливают ее ковшом, перекрестившись три раза. Зачерпывают воду по теченью, считая ковши так:
"не раз, не два, не три…… не девять…. (всего 27 ковшей, т. е. три раза по 9-ти)".
Нужно стараться брать столько воды в ковшик, чтобы в эти 27 раз наполнить ровно половину посудины. Если же кажется больше или меньше, то выливается вон, на отмаш, говоря:
"Тьфу ты окаянная сила!"
Если же налилось как раз до половины, то становятся на развязанной веник и обливаются этой водой, произнося следующия слова:
"Стану я млада на шелков веник белым телом, белой грудью, черными бровями, ясными очами, ретивым сердцем, слабыми мыслями, попрошу я сераго зайка: прибежал бы ко мне серый заюшко, снял бы с меня тоску – кручину, – печаль, и понес бы он ее в чистое поле и спустил бы ее по буйному ветру, разнесло бы ее по разным городам и вложил бы ее рабу Божию (имя), об ком я млада кручинна тоскую".
* * *
"Ручей с ручьем сбегается, гора с горой не сходится, лес с лесом сростается, цвет с цветом слипается, трава развивается. От той травы цвет сорву, с собой возьму, выйду на долину, на таку большу тропину, возьму себе землину, сяду под лесину, выйду на широкий луг, посмотрю на все четыре сторону: нейдет ли раб Божий (имя), и кину и брошу я в чисто поле; и как гора с горой не сходится, так бы и раб Божий (имя) не сходился и не двигался".
Заговоры, что вернуть возлюбленного, если его увела соперница
"Зайду я во широкий двор во высокий дом, запашу я (имя) отстуду велику, отстудился бы раб Божий (имя) от раб Божий (имя), чтобы он был ей не на глаза ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером; чтобы он в покой, она из покоя, он бы на улицу, она бы с улицы; так бы она ему казалась, как люта медведица. И в каком бы она ни была платье, хош в цветном, хош в держамом, все бы он не мог ее терпеть, и кажинный бы раз не сносил бы с ея зубов своих кулаков. Хош бы ладно она делала, а ему бы все казалось неладно, и хош бы по уму делала, а ему бы казалось не по мыслям. Пошел бы он на улицу, разогнал бы грусть тоску кручину с чужими людьми, и пошел бы он домой и повалился бы на место, и есть у него подружка, ночна подушка и разогнал бы он с ей грусть – тоску".
* * *
"Черт идет водой, волк идет горой; они вместе не сходятся, думы не думают, мыслей не мылслят, плоду не плодят, плодовых речей не говорят. Так бы и рабы божии (такие-то) мысел не мыслили, плоду не плодили, плодовых речей не говорили, а все бы как кошка да собака жили".
Брачные заговоры
В праздник Покрова Пресвятыя Богородицы, т. е. 1 октября, при молении в церкви, произнести особую молитву:
"Пресвятая Мати Богородица! покрой мою голову красным кокошником, золотым подзатыльником".
Об этом же девушки молятся весь день и всю ночь напролет.
* * *
В день св. Парасковеи нареченной Пятницею, 28 октября, как и в день Покрова Пресвятыя Богородицы – собирается к литургии много девушек. Они вымаливают себе жениховъ:
"Пятница-Парасковея пошли женихов поскорее".
* * *
Накануне брака наряжают невесту и моют с нижеследующими словами, наговариваемыми на пиво, которым невеста умывает свое лицо:
"Как ты, чисто злато-серебро, чисто и прилично; как на тебя, злато-серебро, всяк зарится, заглядывается: старый и млад, женатый и холостой, старыя старухи и молодыя молодицы, и красивыя девицы и молодые молодцы; так бы на тебя, рабу (имя)., зарились бы и заглядывали все, казалась бы ты им златом-серебром, глядели бы и смотрели бы и очей с тебя не спускали".
* * *
Когда случится отпустить свадьбу, говорить пред Богом в плат или в воскъ:
"Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Во имя Отца и Сына и Святого Духа аминь. От чего те слова говорятца? От евангелия Христова царя небеснаго. Михаил архистратиг, святый Петр и Павел верховнии апостоли, ставьте тридесять тынов медных от земли подошвы и до небесной до морской глубины, от восточныя и до западныя, от лета до севера, от земли и до небеси и со всех четырех сторон стоит около меня раба Божия (имя); у тех же у тридесяти тынов есть тридесят ворот, у тех же у тридесят ворот есть тридесят замков, у тех же у тридесят замков есть тридесят ключей. Прииду я, раб божий (имя), и затворю те тридесят замков и брошу те тридесят ключей во святое Хвалынское море, и приидет щука золотая, челюстию ухватит те ключи и понесет во глубину морскую, в пуповину, под колоду белодубовую. И тем словам ключевыя слова, аминь, аминь, аминь".