2
Дом Лао Цуя находился в городе Цзиюань провинции Хэнань. Дед Лао Цуя в свое время пахал в поле, отец продавал соль, ну а сам Лао Цуй скупал и продавал ослов. Этим делом он занимался не в одиночку, а с двумя друзьями – Лао Цзяном и Лао Сином, вместе с ними сбрасывался деньгами, а потом уже сам ехал за ослами. Дорога из провинции Хэнань до Чжанцзякоу со всеми необходимыми остановками занимала два с лишним месяца. А когда Лао Цуй возвращался обратно, времени требовалось больше, около трех с лишним месяцев. За год, или, считай, за двенадцать месяцев, он мог проделать этот путь дважды. Сяо Лю, который приходился двоюродным племянником Лао Цзяну, уже два года находился в учениках у Лао Цуя. Раньше Лао Цуй был очень жизнерадостным человеком, однако из-за постоянных отлучек он не мог уделять времени своему семейству, и как-то раз, вернувшись в конце года домой, он узнал, что его жена уже давно сбежала от него с каким-то бродячим торговцем. И хотя Лао Цзян с Лао Сином нашли ему новую жену, даже моложе прежней, Лао Цуй теперь только на людях оставался веселым, а в одиночестве все больше грустил о чем-то своем. Лао Син ему как-то предложил:
– Может, ты отдохнешь годика два, а по делам вместо тебя я отправлюсь?
Но Лао Цуй на это ответил:
– Лучше я сам, привык уже. В дороге оно лучше, а все время пропадать дома для меня мука.
Лао Цую в этом году исполнилось сорок один. Переходя сорокалетний рубеж, люди становятся более спокойными, уравновешенными. В этом смысле Сяо Лю, которому было только семнадцать, никак не сиделось на месте. В дороге Лао Цуй обычно уже ранним вечером старался обосноваться где-нибудь на ночлег, а неугомонный Сяо Лю подстрекал его пройти еще отрезок, мол, "солнце еще высоко". Порою выходило, что вскоре темнело, а по пути уже ничего не встречалось: ни деревни, ни постоялого двора. Голодным и озябшим, им некуда было приткнуться, и тогда Лао Цуй костерил парня: "Куда тебя несет? На похороны к отцу не успеваешь?" А Сяо Лю только подначивал: "Дядя, а зачем вообще останавливаться на ночь!"
На следующее утро Лао Цуй вместе с Сяо Лю покинули деревню Яньцзячжуан. Лао Цуй шел с кошелем через плечо, а Сяо Лю нес на спине постель и мешочек с рисом. Янь Лаою провожал их больше десяти ли. Когда они уже миновали горный склон и впереди показался город Чанчжи, Лао Цуй сказал Янь Лаою:
– Давай, брат, возвращайся уже.
Янь Лаою, подражая изящному стилю, заметил:
– Впереди долгий путь через горы, берегите себя, мои братья.
После этого он передал Сяо Лю шмат доуфу и в свою очередь напомнил Лао Цую:
– Ты уж только не забудь про своего племянника.
– Будь спокоен, к концу года вернется.
В те времена в китайских деревнях еще не появился обычай рукопожатия. Поэтому, остановившись на горе, Лао Цуй и Янь Лаою на прощание дважды поклонились друг другу. Потом Лао Цуй и Сяо Лю стали спускаться под гору, они уходили все дальше и дальше, пока не превратились в две маленькие черные точки, и только тогда Янь Лаою пошел назад, в свою деревню.
Между тем Лао Цуй и Сяо Лю продолжали свой путь в Чжанцзякоу. С остановками им удавалось проходить по восемьдесят-девяносто ли в день. Через десять дней они оказались в Янцюане. Как раз в это время Лао Цуя прохватил понос. Кто его знает, может, Сяо Лю чего грязными руками накашеварил, может, продуло в дороге, а может, просто не успел в новой среде освоиться. Устроившись на ночевку, Лао Цуй выматерился:
– Твою мать, нормального варева приготовить не можешь, куда тебе делами управлять?
Сяо Лю стал рьяно оправдываться:
– Да я по пять раз рис в речке промываю! Мы едим одно и то же, почему меня-то не пронесло?
Лао Цуй вскипел:
– Оставим этот раз, но что ты скажешь про то, когда в Хунтуне у нас в каше крыса обнаружилась?
Сяо Лю надулся и молчал. Лао Цуй думал, что пропоносит его пару раз и они двинутся дальше, но кто же знал, что за ночь ему придется подниматься еще восемь раз. Он едва успевал добежать до туалета и присесть на корточки, как тут же из него начинало хлестать. К утру он совершенно выбился из сил, в глазах мельтешило. Поэтому было решено задержаться в Янцюане еще на какое-то время. Сяо Лю побежал за снадобьем, потом заварил его для Лао Цуя в чайничке, который одолжил у хозяина постоялого двора. Приняв отвар, Лао Цуй тотчас излечился от поноса, но теперь у него заболел желудок. Сяо Лю побежал за другим снадобьем, вылечили и желудок. Но тут оказалось, что у Лао Цуя малярия, его стало бросать то в жар, то в холод. Ему казалось, что его то варят на пару, то бросают в ледяной погреб. Купили снадобье от малярии. Столько лет Лао Цуй ничем не болел, а тут на него обрушились разом все болезни. И пока они боролись со всеми его болячками, прожили в Янцюане полмесяца. На проживание и лекарства у них ушло пять даянов. Ну ладно бы только это. Когда Лао Цуй уже пришел в норму и они с Сяо Лю засобирались в путь, той же ночью произошла настоящая катастрофа. На постоялый двор через стену залезли бандиты с ножами и обчистили их до нитки. Лица бандитов скрывались под черными косынками, так что разглядеть их было невозможно. По обрывкам фраз складывалось ощущение, что говорят они с акцентом жителей Юйцы. На тот момент в кошеле Лао Цуна хранилось двести даянов, то были деньги на покупку ослов. Днем он носил их на плече, а ночью клал под голову. Можно сказать, он ни на минуту с ними не расставался, а их все равно утащили. Лао Цуй стал звать на помощь Сяо Лю, пока сам, еще слабый после болезни, пытался отнять у бандита кошель с деньгами. Но его ударили по голове, и он как подкошенный свалился на кан. Придя в себя, он обнаружил, что бандиты не только утащили все его деньги, но еще и похитили Сяо Лю. Хозяина трясло как осиновый лист. И хотя на следующий день он заявил о случившемся в управу, бандитов уже и след простыл, а такая зацепка, как акцент, вряд ли быстро решила дело. Из-за потери такой крупной суммы (а это сразу тридцать ослов) Лао Цуя то и дело бросало в жар, поэтому от малярии он разом оправился. Мало того, что его ограбили, так еще и деньги принадлежали не ему одному. Что он скажет Лао Цзяну с Лао Сином, если вернется в Хэнань? Ну потерял деньги – это еще полбеды, так еще и Сяо Лю не уберег. Вот пристанут к нему его родственники, что тогда делать? Между тем хозяин постоялого двора, вернувшись из управы, стал на пальцах делать расклад, и все не в пользу Сяо Лю. Этот малый, на его взгляд, лишь на вид казался простодушным, его вечно бегающие глазки выдавали в нем любителя наживы. Пока Лао Цуй болел, его носило непонятно где, поэтому могло статься, что Сяо Лю сам снюхался с бандитами. Возможно, именно он и прикарманил деньги своего наставника. Лао Цуй прислушался к словам хозяина, но у него имелись подозрения и на его счет, ведь с таким же успехом и тот мог снюхаться с бандитами. В общем, одно было очевидно: дольше задерживаться в этом месте он не мог. Но все это были лишь догадки, как говорится, не пойман – не вор. Еще вчера у Лао Цуя имелось при себе двести даянов, а уже сегодня он остался без единого гроша. Оказавшись в такой ситуации на чужбине, где не было никого из знакомых, совершенно растерянный Лао Цуй бесцельно шатался по улицам Янцюаня. Он бродил, пока не оказался за пределами города и не вышел к реке у подножия горы. Река Фэньхэ, журча, утекала вдаль. Лао Цуй в эту минуту подумал: "И домой не вернуться, и без родины не прожить". Да и любимицу-жену что сбежала с бродячим торговцем, он уже потерял. Поэтому он снял со штанов шнурок и соорудил на поникшей софоре петлю. Потом продел в нее голову, подумал немного и, вытолкнув из-под ног камень, повесился.
Когда Лао Цуй очнулся, первым, что он почуял, был запах водки. Раскрыв глаза, он тут же ощутил, как голову его словно распирает изнутри. Оглядевшись по сторонам, он понял, что оказался в винной лавке. Несколько голозадых работников толкли барду, в то время как сам он лежал на горячей отработанной массе. Пухленький круглолицый старичок, увидав, что он пришел в себя, расплылся в улыбке и приветливо спросил:
– Из каких же мест наш гость будет?
Пересохшие губы Лао Цуя пылали огнем, горло перехватило так, что он не мог говорить. Старичок попросил одного из работников принести Лао Цую воды. Тот жадными глотками выпил воду, перевел дух и наконец сказал:
– Из Хэнани.
– Что же так измучило моего гостя? – продолжал старичок.
Тут в их разговор встрял один из работников:
– Хорошо, что мимо проезжал наш хозяин на повозке, иначе еще чуть-чуть, и беседовал бы ты теперь с Янь-ваном.
И тогда Лао Цуй подробно рассказал, как он занимался скупкой и продажей ослов, как приехал в Янцюань, как заболел там, как на постоялый двор ворвались грабители, как он лишился всех денег и как потерял Сяо Лю. Пока он все это расписывал, то безудержно плакал. Круглолицый старичок стал его успокаивать:
– Ничего тут страшного нет, деньги – дело наживное.
– Но я остался без единого гроша, на что я теперь буду покупать ослов? – Помолчав, он добавил: – Да и мальчишку-помощника не уберег, как я теперь его родственникам на глаза покажусь?
Старичок пристально посмотрел на Лао Цуя, а потом сказал:
– Судя по твоим глазам, человек ты честный, оставайся-ка ты на первых порах у меня, а там придумаем, как дальше быть.
Лао Цуй, оглядев помещение, сказал:
– Я с ослами привык дело иметь, а вином никогда не занимался.
– Ну, знаешь, нет того, чему нельзя выучиться, бывает только нежелание учиться.
Лао Цуй замотал головой: