Содержание:
Михаил Анчаров - Прыгай, старик, прыгай! 1
От автора 1
Михаил Анчаров
Прыгай, старик, прыгай!
Но тут запутавшийся в своих шпорах Дон Кихот падает. Неизвестный рыцарь уводит Дульцинею. Праздник продолжается.
(Из либретто к балету "Дон Кихот")
От автора
В этой таинственной истории многие вещи так и остались непонятными. Например, куда исчез герр Зибель, откуда Минога узнала, что Васька - предатель, и куда Громобоев и Минога отправились после того, как на берегу расцвёл цветок. И многое другое.
Тайны, тайны… Но что поделаешь? У физиков есть понятие "чёрный ящик". Это устройство, принцип действия которого неизвестен, однако с ним работают. Я, например, не знаю, как устроен телефон-автомат, однако кидаю монетку и звоню.
Всё дальнейшее будет рассказано строго объективно.
Мне рассказали, я - вам. Моё дело - сторона.
Тайны, тайны, понимаете ли.
Бензоколонка на шоссе. Серый день.
Равнина. Высокое небо.
Вдалеке город.
Остановился грузовик. Вылез водитель. Пошёл отдавать талоны. Снял с крюка шланг. Начал заправляться.
Из кабины высовывается девичья физиономия:
- Дядя Паша, гляди…
Водитель обернулся и увидел: по шоссе приближалась странная процессия.
Шесть человек двигались к городу, играя в чехарду. И водитель подумал: откуда они взялись? Когда он ехал по шоссе, никого не было. А теперь, когда они таким манером допрыгали до бензоколонки, стало видно, что пятеро из них молодые, а шестой - пожилой человек в шляпе. Пот заливал его лицо.
- Алё!.. - окликнул водитель.
- Ну? - спросил первый прыгун.
- И давно вы так?
- Второй километр пошёл.
- Может, до города подбросить? - спросил водитель.
- Нам ещё километр скакать…
Потом скомандовал пожилому:
И вся команда удалилась по шоссе. Может быть, лучше было бы сказать "кавалькада". Нет, всё-таки "команда" лучше.
Внезапный порыв ветра поднял полы пиджака у водителя и завернул брезент на кузове.
- Что это ветер вдруг какой? - сказал водитель, влезая в кабину.
И машина покатила вслед за чехардой.
Ветер гулял по улицам городка, со всех концов которого была видна законсервированная стройка.
Однако дождя не было, и облака по серому небу плыли с нормальной скоростью.
Аверьянов говорил по телефону, а секретарша причёсывалась, когда в контору вошёл мужчина лет тридцати в хорошем пиджаке.
- А ты ему что? Что? - говорил Аверьянов. - А ты ему?.. Что? А ты ему на это скажи… Что? Что сказать?.. Не помню… А вот так… не помню… Пока ты тарахтел, я забыл… Что?.. Другой раз будешь умней… Да… А я умный… Да, умный… Я самый хитрый. А ты?.. Что?
- И долго он может так? - спросил вошедший муж чина.
- Весь день может, - ответила секретарша.
Мужчина положил руку на телефонную пупочку и прервал разговор.
- Что? - Аверьянов поднял голову.
- Остыньте, - сказал мужчина.
- Что такое? Что такое? Не мешайте разговаривать!
- Кирпич нужен? - спросил мужчина в хорошем пиджаке.
- Мне?
- Да.
- Мне не нужно.
- Поэтому вас и уволили, - сказал мужчина в хорошем пиджаке.
- Это когда ж это? - деловито спросил Аверьянов.
- Сейчас, - сказал мужчина. - Барышня, печатайте… Я буду диктовать.
- Что такое? Что такое? Кто вы такой?
- Приказываю: Аверьянова Н.И. за развал работы, - сказал мужчина.
Аверьянов подскочил:
- Да вы кто такой? Я вас спрашиваю! - Он подчеркнул "вас".
- Запоздалый вопрос… - сказал мужчина. - А также за систематическое уклонение от своих обязанностей с работы снять… Начальник строительства… Подпись… Число сегодняшнее… Можете называть меня просто "директор".
Секретарша испуганно гремела на машинке. Аверьянов тоже наконец испугался и обещал жаловаться.
- Приехали, не разобрались, - сказал он. - Не того ударили, товарищ директор…
Разве ему здесь развернуться давали?.. А директор - человек столичный, и ему не понять.
- А если бы дали развернуться? - спросил директор.
- Тогда бы все увидели, кто такой Аверьянов!
Тогда директор сказал, что принимает его на работу, и велел секретарше писать новый приказ. Потом эти два приказа он взял себе на будущее, которого мы не знаем, и спросил, нужен ли Аверьянову кирпич.
- Да господи! - закричал Аверьянов. - Позарез!
И директор велел ему выписать командировку, сам же ушёл, предварительно показав документы и предложив начать жизнь сначала.
- Это можно, - сказал Аверьянов.
Когда за директором захлопнулась дверь, Аверьянов сказал:
- Пижон… Ты ещё не знаешь, как Аверьянов работает…
- Напугал до смерти, - сказала секретарша.
- Пижон, - сказал Аверьянов. - Пижон.
Перед будущим начальником будущего строительства лежал город.
Небольшой, домашний, где-то уютный, в чём-то захолустный, периферийный, приземистый, уходящий в прошлое, доживающий свои неинтересные дни и лениво грезящий о перспективах.
Но городок ещё не знал, что его ждёт, а директор знал.
Ему было уже за тридцать два года, и ему не нравилось название его должности - начальник строительства. "Начальник" похоже на начинающего, "руководитель" лучше, но тоже вроде вожатого, который за руку водит. Ему нравилось, чтобы он был "директор".
И городок не знал, что к его воображаемым стенам подошёл директор, у которого в мозгу кипели директивы. Городок застыл в бессистемности своего развития, и потому теперь его ожидали крутые повороты. Полузаросшая речка. Костёр на берегу. Примелькавшиеся очертания полудеревенских домов (низ - каменный, верх - деревянный), имевших традицию, но, как думал директор, явно не имевших истории, стеклянное кафе при дороге, модерное для этих мест, застывшая стройка какого-то несостоявшегося завода и сушь, тишь и шёпот камыша. Облака до горизонта.
- Ладно, - сказал директор сам себе. - Немножко увольнений для начала и много кирпича, бетона, самосвалов, железных конструкций, приезжих людей, новых замыслов в русле генерального плана и ритм, ритм.
Полтора института позади, все мальчишеские увлечения второй половины века, неудачная женитьба на чьей-то дочери и опыт практической работы в развивающихся странах. Война знакома по кинофильмам и периодической печати, грехов ещё нет, энергии - на две биографии. На дне души - болевая точка, ну а с другой стороны, может быть, без любви-то и лучше.
- Ладно, - сказал директор. - Ладно. В конце концов, речка здесь есть. Построю катер со стационарным мотором, камыши надо будет убрать, а русло выпрямим - соберём энтузиастов и русло выправим. Новое место, новая жизнь, и я хочу здесь остаться директором завода, который я сам построю, мне это твёрдо обещали. К чёрту болевые точки! Всё заново. Всё от нуля. И ещё: запретить костры на берегу, опасно в пожарном отношении. Хватит захолустья, хватит безалаберности. Всё заново. Всё от нуля.
Но он не знал, тогда ещё не знал, что в этом городке живёт дикая женщина по прозвищу Минога и что в прошлое воскресенье на реке убили человека.
Где-то хлопнула форточка, лязгнуло и рассыпалось стекло.
Место действия здесь тихое, безветренное, окна маленькие, но стёкла везде стёкла.
Потом Сулин рассказывал:
- Захожу я к Миноге…
…Незначительный Сулин вошёл в комнату и посмотрел на стоявший на табуретках пыльный гроб, которому он не удивился.
- Ваську убили, - сказал он.
Минога запахнула халат:
- Месяц кончается, а машины не приходили.
- Ваську убили, слышь?
- Да мне какое дело! - сказала Минога. - Мне на это дело начхать. Я говорю, месяц кончается, а машины на стройку не приходили.
- Придут, - сказал Сулин.
- А за что убили? - спросила Минога.
- А за мотоцикл.
- Я Зинуле говорила - не давай ему мотоцикл покупать, - сказала Минога и, высунув ногу из халата, маникюрным лаком поставила выше колена розовую точку - чтобы чулок дальше не побежал.
- Придут, - сказал незначительный Сулин.
- А?
- Придут, говорю, машины, не может быть, чтобы не пришли… Новый директор приехал. В магазин шифер привезли, слыхала?
- Не за мотоцикл его убили, - сказала Минога. - А за попа. Ясно?
- Это все знают.
- Ну иди…
- А ты?
- Я поплачу, - сказала она.
Сулин ушёл. Минога открыла немецкий сервант, новый, полированный, и справа, в углу, где столовые приборы, нащупала нож-финку с наборной ручкой - плексиглас, алюминий и медь - пёстрые кольца. Потрогала лезвие крашеным ногтем - не затупилось острие. Она подошла к подоконнику и, отворив створку, кинула нож в окно. Раздался плеск, и нож блесной ушёл в речку с камышовыми берегами, которая там, внизу, бежала и бежала по своим делам, помаленьку становясь полноводной от собственных притоков.
- Ну, Вася… - сказала Минога. - Счёты кончены…
Она проглотила комок горечи, и ещё не понимала ничего в своей жизни, и закрыла окно.
По улице загрохотали телеги, и снова вошёл Сулин.