- …А как вы живете, если уже полгода не получаете зарплаты? - вырвалось у Кристин на прошедших час назад переговорах.
- Ну вот… Живем!
- Не выгоднее ли было бы предприятию объявить себя банкротом, распродать имущество и обеспечить какое-то пособие своим работникам?
Этот вопрос настолько несуразен, что заводчане переглядываются с видимым возмущением. А завод? Их долголетняя, оставшаяся еще с социалистических времен надежда? Распродать ее и обеспечить себе хлеб насущный, не имея ничего светлого впереди? Вот он западный абсурд! Не зря даже прогнившее советское руководство топтало Кафку! И потом: для завода скоро найдутся инвесторы, он расцветет, а с ним и город будет процветать. А разве в это кто-то не верит?
- Джордж, Кристин, Юля! Все сюда! - с жаром кричит наш провожатый, топая по металлической лестнице вверх на бетонную башню. - Вы посмотрите всю панораму!
- Какой энтузиаст! - комментирует Джордж, демонстративно прислоняясь к башенной стене. - Он надеется так очаровать нас панорамой, что мы захотим проинвестировать это сумасшедшее начинание! Это мертворожденное дитя! В городе нет условий для жизни, обеспечение товарами - на нуле. Вместо того, чтобы поднимать завод, деньги фирмы польются в бездонную дыру. Нет! Все эти деньги уйдут на то, чтобы вывезти строительный мусор! Думаю, так и следует написать в нашем отчете - руководство оценит хороший юмор! Как ты считаешь, Кристин?
- Твоя рубашка, Джордж! - полумертвая от ужаса шевелит губами Кристин. - Ты прислонился к бетону!
- Очень жалко, что господа не хотят подняться, - опрометчиво помчавшийся наверх заводчанин спрыгивает с лестницы. - У нас тут такой размах, такие корпуса! Еще чуть-чуть бы денег - и мы развернулись бы вовсю! (шепотом) И на Запад плевали бы вот с такой колокольни!
Заводчанин радушно улыбается Кристин и Джорджу и показывает на вершину башни:
- Вы им переведите, только поточнее, что если они поднимутся, то оценят масштабы работ, а то в цифрах - не так впечатляет. Welcome, welcome, господа!
- Большое спасибо, но… - Кристин делает милый жест рукой к виску, - у меня кружится голова от высоты.
Территории, прилегающие к заводу, были очень некстати ограничены Окой, не то, похоже, они ушли бы за горизонт. Смотровая площадка над рекой олицетворяла для администрации последний форпост в их королевстве.
- А на том берегу, видите? Там, где склон крутой, зимой будет горнолыжная база.
- А? - говорит Кристин и с непониманием смотрит на собеседника.
- Ну когда завод построим, - бодро объясняет директор несостоявшегося предприятия, - тогда сразу на лыжах начнем кататься.
- А-а-а! - согласно кивает Джордж. Локтем он слегка подталкивает Кристин: "Не принимай всерьез. Дзержинский мечтатель!"
- Кому, знаете ли, в Альпы приходится тащиться из своего Парижу, - с легкой язвинкой подтрунивает директор, а нам и от завода далеко отходить не надо. - Оку переехал, на горку поднялся и ух!
Взметнувшаяся рука "Дзержинского мечтателя" стискивает невидимую лыжную палку. Такой порыв русской души не может не захватить: Кристин и Джордж непроизвольно утыкаются взглядами в темный от елей склон. А за их спинами уверенно вешает голос директора:
- А что вы думаете? Такую базу отгрохаем, что вы еще к нам оба проситься будете, по старой памяти!
Над Окой разливается чудесное безоблачное небо.
- А сейчас милости просим в машину! - широкий жест директорских рук - и перед иностранцами словно раскатана ковровая дорожка. - Поедем на нашу заводскую базу отдыха, скажите им - на виллу, чтобы было попонятнее; отметим приезд делегации европейских стран!
Путь был недолгим, но напряженным. Проселочная дорога то падала то поднималась и, раскиснув от прошедших дождей, не давала директору расслабляться за рулем и занимать гостей беседой. Гости же, взлетая на ухабах, ошалело молчали, видимо, осмысляя, какая дальняя дорога их теперь ждет, если забожается раз-другой прокатиться с ветерком на лыжах.
Только на самых подъездах к базе отдыха Кристин пробрал неврастенический смешок:
- Тем, кто поедет на эту виллу после нас, Джорджи, будет уже проще: машина соскребла всю грязь с дороги своим номерным знаком!
Застолье было бурное и продолжительное, как аплодисменты на съезде партии. Когда же с двух противоположных концов бескрайнего стола полились две разные песни, сливаясь как раз посередине, где восседали иностранные гости с переводчиком, стало ясно, что началась овация.
Благодаря обилию тостов, здравиц, шуток, баек и анекдотов, от которых гости валились то вправо, то влево, хрюкая и булькая смехом, застольная беседа превратилась в единую шумовую массу, не подлежащую переводу. Поэтому и Кристин, и Джордж адекватно воспринимали в течение вечера только одно - угощение.
Белая и нежная, окруженная сморщенными бусинками перца и пахучими листами лавра, чуть подернутая прозрачным слоем ухи, в сверкающей мисочке развалилась рыба стерлядка, добытая из самых недр могучей Оки. В наше поголовно загрязненное время - сказка да и только! Сразу приходит на память: молодецкие пиры и невиданные яства; реки, полные рыбы и леса, полные зверья. Нетронутый волшебный мир иванов-царевичей и василис прекрасных с незамысловатыми чудесами и ясностью превращений… А ведь именно им и обернулся для нас Дзержинск - милым и дремучим, ждущим мановения волшебной палочки тридевятым царством. Едва въезжаешь в него - и заскорузлая странноприимная избушка проворно разворачивается передом, а свирепая по определению Бабка-Ежка ласково привечает доброго молодца. Железобетонная же лягушка, сидящая в пыльном белом поле, только и ждет твоей спасительной стрелы, чтобы ухватиться за нее и воспрянуть красавицей…
- Что-то наши гости, по-моему, скучают, да и кушают они плохо! - озабоченно ревет мне в ухо директор, разогретый до положенного сорокового градуса. То, что гости едят ложками, а не мисками, видимо, говорит о плохом аппетите.
- А вот грибочков попробуйте солененьких! Здесь на Оке собирали.
Кристин, тряся головой, вжимается в спинку стула. Джордж окаменевает, не меняя позы.
- Кажется, в Европе из грибов переваривают только шампиньоны, - перевожу я.
- Кто знает, что растет у них в лесах после Чернобыля! - вышептывает Кристин, стискивая руку Джорджа.
Лишь испей водицы из речки Оки, козленочком станешь! Налево пойдешь - коня потеряешь; направо пойдешь - сам пропадешь; стоит только вступить в эту сказку…
Кристин припадает к моему уху - она хочет найти уборную.
Мы выходим из летнего домика прямо в светлый сосновый лес. Уже вечер; свежо и душисто. Я указываю француженке на симпатичный шалашик, заслоненный карими стволами. Кристин делает шаг по направлению к объекту и вдруг с мучительной надеждой оглядывается на меня. Я понимаю: так смотрели партизанки, уходя на задание.
Возвращаясь, Кристин ступает медленно, однако не с осторожностью а с полным безразличием к тому, куда опустится ее нога. Видно, что она перенесла тяжелое потрясение, от которого отходят не сразу.
- Кристин! Боже мой, что случилось?!
Француженка поднимает опустошенный взгляд:
- Я никогда не думала, что такое бывает… (помолчав и собравшись с силами) Эта ladies’ room - просто дыра в земле!
Провожая нас, директор завода приносит к поезду корзину яблок с собственной дачи. Это белый налив, и мякоть их полупрозрачна, словно наполовину растворена в светло-желтом соке. Уже привычно вспоминается сказка про лягушку: именно такое яблочко должно катиться впереди тебя по дороге, указывая верный путь.
Я с грустью и неловкостью беру корзину, стараясь как можно теплее выразить стандартную благодарность за прекрасный прием. Кристин и Джордж уже прочно стоят на площадке вагона. Для них поезд, определенно, тронулся.
- Когда вы сообщите нам о решении вашего руководства? - успевает докричаться до них директор.
Обязательная улыбка.
- Мы постараемся это сделать как можно скорее.
Вагон резко отрывается от платформы города Дзержинска.
Вечерний (а скорее - ночной) чай был радостен и умиротворяющ.
Поскольку солнце уже закатилось, даже тень Дзержинска не могла более омрачить европейские души. Кристин и Джордж обсуждали лето и отпуск; я узнала, что их обоих роднит любовь к подводному плаванью.
- Я предпочитаю остров Кос, - блестя глазами, делилась с нами Кристин, - там всегда такая чистая вода!
Мы отъехали от Дзержинска достаточно далеко, чтобы солнечные лучи уже начали пронизывать волны Эгейского моря.
Джордж с некоторой задумчивостью смотрел за окно в пространство ночи.
- Вы бывали в Великобритании, Джулия? - спросил он, повернув ко мне лицо, но плечи держа в пол-оборота, как аристократы на старинных полотнах. - Думаю, если бы вы там были, то по дороге на эту… виллу, вы бы вспомнили, как прекрасно ухаживают в нашей стране за тропами для пеших туристов. Каждый участок такой тропы проходит через землю какого-нибудь фермера, и он заботится о ней, как о коридоре собственного дома. Когда мне в следующий раз случится гулять над морем в Корнуэлле, я буду восхищаться не только цветущим вереском и меловыми скалами, но и тем, что тропа не превращается в болото после каждого дождя.
Кристин привольно расправила плечи на вдохе - ей в ноздри давно уже бил стерильный морской воздух. Я понимала: после того, как ты выкарабкался из дыры в земле, хочется надышаться всласть.