– Давай лучше сложим все, что осталось обратно и остановимся на кукле, – Иванушка твердо перехватил руку волшебника, потянувшуюся уже было к следующей вещичке.
– Ты собираешься ЭТО слушать все пять часов, пока мы там идем? – недоверчиво переспросил Агафон.
– Да, – решительно ответил Иван. – Пока есть, чем слушать. И пока вообще есть мы.
Агафон с видом альтруиста, которому не дают осчастливить все остальное человечество, развел руками и, проговорив: "ну, если ты так действительно решил", выловил из мешка куклу и запустил ее.
Через несколько минут Иван понял, что он уже никогда не сможет слушать музыку с прежним благоговением.
А впереди еще было пять часов.
* * *
Они шли по затхлой, сочащейся холодной, кажущейся разноцветной в свете кукольных вспышек водой расселине уже полчаса. Под ногами хрустели то ли мелкие камушки, то ли черепа небольших зверушек, меланхолично хлюпали набольшие лужицы и приглушенно журчали еще более маленькие ручейки. Воздух был холодным и сырым. Дребезжащие звуки жестяной музыки нервно отражались от сводов и стен и скатывались в воду. Под то опускающимся, то взмывающим ввысь потолком то и дело проносились, замогильно вздыхая, неясные тени – не то большие летучие мыши, не то мелкие демоны. Что-то постоянно где-то поскрипывало и тихонько скрежетало – может, это было эхо их шагов, а может, кряхтение проседающей от многовековой усталости породы, решившей, в конце концов, присесть отдохнуть. От ощущения же, что за ними кто-то все это время пристально и недобро наблюдает, избавиться не удавалось даже оптимисту Ивану.
Еще через двадцать минут Иванушка начинал понимать значение неизвестного ему прежде слова "клаустрофобия" и был готов изобрести еще несколько десятков замысловатых звукосочетаний, заканчивающихся на это липкое, с мурашками по коже, ватными конечностями и холодом в желудке стеллийское слово, если бы его об этом кто-нибудь прямо сейчас попросил.
Но чародей молчал.
Неизвестно было, о чем думал и что изобретал он, но когда над его головой с шевелящимися то ли от неведомого ветра, то ли от слова с окончанием "фобия" волосами внезапно пронеслась с визгом слишком близко очередная стая теней, он выронил свой любимый мешок, сумку с продуктами и, так же не говоря ни слова, кинулся бежать обратно и пробежал несколько метров, пока не споткнулся и не упал.
– Агафон, ты… что-то забыл… снаружи… наверное? – участливо поинтересовался Иван, подождав, пока маг поднимется.
Тот зачерпнул в луже холодной воды, размазал ее по лицу, хранящему следы копоти несмотря на все усилия хозяина, выдохнул и так же молча кивнул головой.
– Что?
– Свои мозги, вероятнее всего, – угрюмо проговорил маг, и сердце Ивана пропустило такт.
– Да всё будет в порядке, ты не волнуйся, – не очень веря в то, что сам говорит, попытался утешить его царевич.
– С чего ты взял, что я волнуюсь? – вскинул брови волшебник. – Я не волнуюсь. Я В ПАНИКЕ!!! Я чувствую нутром, инстн… истн… интст… интуицией, что тут что-то не так!!! И я даже знаю, что! Этот твой малахольный Геночка заманил нас в ловушку!!!
– Но зачем ему это надо? – пожал плечами Иван. – Он видел нас в первый и последний раз! Если только ты не хочешь сказать, что между вами и ними, черными и белыми магами, существует такая вражда, что…
– Ну существует, – признал Агафон. – Но не такая! Я не знаю, зачем он это сделал. И от этого мне еще хуже.
– А по-моему, Агафон, ты просто очень впечатлительный человек, с непривычки переутомился в пути, и поэтому тебе мерещатся всякие ужасы.
– Спасибо. Мог бы не говорить этого слова, – мрачно покосился на него чародей.
– Какого слова? – не понял Иван.
– Этого. На "у".
– Ужасы?
– ДА!!!
– Ну Агафон, милый, потерпи еще немножко. Ведь осталось всего ничего – какие-нибудь четыре с небольшим часа – и мы будем на поверхности, под солнышком, или под дождиком, или просто под замечательным, добрым, ласковым серым пасмурным небом…
Нет, расслабляться нельзя, понял царевич, и уже более твердо скомандовал:
– Ладно, все. Отдохнули – и пора в путь. Каждая лишняя минута, проведенная тобой в этой луже, соответственно удлиняет наше здесь пребывание. Понял?
– Понял, – чародей мгновенно подскочил и бросился подбирать свою поклажу. – В путь.
Но продолжил он путь не раньше, чем украдкой вынул что-то из мешка и переложил себе в карман штанов.
Они прошли еще несколько десятков метров, когда бреньканье музыки в кукле и световые вспышки стали слабеть.
– Мне показалось, или… – встревоженно спросил Иван.
– Нет. У нее кончается магический заряд, – с видом знатока пояснил Агафон.
– И что?…
– Надо ее ненадолго выключить, минут на пять, чтобы она сама собой подзарядилась, и продолжим.
– А это время мы будем сидеть в темноте? – уточнил Иванушка.
– Да, – ответил маг и улыбнулся как человек, который учился улыбаться по учебнику.
Переведенному с английского на русский слепоглухонемым китайцем.
При помощи немецко-украинского словаря.
Несмотря на почти овеществленное чувство страха, висевшее, казалось, во влажном спертом воздухе и обволакивавшее их с ног до головы, пять минут темноты прошли без приключений. Через пять минут Агафон дрожащими пальцами снова надавил три раза на колпачок куклы, и ее возобновившиеся с прежней силой звяканье и мигание были встречены путниками как райская музыка в полуденном саду.
– Ну вот, – скрывая, что ему хотелось сказать на самом деле, проговорил Агафон. – Я же говорил. Все будет хорошо.
– И к тому же дорога пошла наверх, тебе не кажется?
– Кажется. И стало не так сыро.
– Да.
Впереди стены и потолок хода сужались, грозя встретиться где-нибудь в недалеком будущем, но метров через десять передумали и снова круто разбежались – потолок взмыл вверх, стены шарахнулись от них так, что они почувствовали себя как в огромном каменном зале без конца и без края, потому что и конец, и край его терялись где-то в непроглядной тьме.
Иванушке на начинающий поеживаться от непривычных ощущений ум пришло новое слово – "агорафобия".
Через несколько шагов кукла печально дзенькнула и прекратила подавать признаки жизни. Но приятели даже не успели толком испугаться, потому что со стороны только что оставленного ими позади коридора зазвучало сначала астматическое свистящее дыхание с хрипом вперемежку, потом затопали тяжелые торопливые шаги и, наконец, показался рваный огонь, пляшущий как гигантский светлячок с перепою.
Нервы Агафона не выдержали, и он с душераздирающим воплем швырнул что-то, по звуку железное и круглое, в надвигающийся ужас, потом кинулся на Иванушку и повалил его на пол, вжав его и себя лицом в камень.
Пол был сухой и гладкий, отметил царевич.
Больше полезных наблюдений ему сделать не удавалось, и он уже хотел вывернуться из крепких объятий волшебника и выяснить, что за неизвестное чудище там на них надвигалось, как вдруг…
– Эй… вы… где?… – раздался сиплый, задыхающийся голос с той стороны, откуда приближалась опасность.
Иван быстро осуществил свое намерение и, вскакивая на ноги, успел выхватил меч.
Яркий свет ослепил его, и он невольно закрылся свободной рукой, не опуская все же оружия.
– Кто там? – как можно более сурово крикнул он. – Руки вверх!
– Вы здесь? – узнал он голос деда Зимаря. – Вы живы?
Начало было обнадеживающим.
– Вы тут что-то обронили, – и едва успевшему подняться с пола Агафону дед сунул прямо в несопротивляющуюся руку нечто зеленоватое и яйцеобразное.
– Брось это!!! – взревел чародей и мгновенно сам последовал своему совету, зашвырнув непонятный предмет за спину Зимарю. – Ложись!!!
– Да сам ложись, касатик, – сердито отмахнулся от него дед. – Мало того… что я за вами столько пути пробежал… чуть не помер… так я еще…
И тут у него за спиной, прямо в пройденном ими недавно коридоре, грохнул взрыв.
Стены, наконец-то, встретились с потолком. На полу.
Быстро, насколько смог, Иван поднялся с пола, куда их, не спрашивая разрешения, уложила взрывная волна, схватил факел и осветил то место, где еще несколько секунд назад стена зияла чернотой проема. Теперь этот провал сверху донизу был засыпан битым камнем.
Хода назад больше не существовало.
Ну, и что, сказал себе Иванушка. Подумаешь, сказал себе Иванушка. Здесь наверняка есть как минимум еще один проход, сказал себе Иванушка. Нужно просто походить вокруг и найти его. Бескрайних подземных залов не бывает!
Ведь так?…
А в это время Агафон, на мгновение задумавшись над дилеммой, кричать ли ему и метаться бесцельно от ужаса, или целенаправленно наорать на старика, из-за которого и произошли все эти землетрясения, камнепады и заваливания единственных выходов, выбрал последнее. Когда кричишь на кого-то, не так страшно самому.
Но вдоволь покричать ему не дал царевич.
– Смотрите, смотрите! – восторженно воскликнул он. – Какая красота!
– Какая еще красота? – недовольный, что его оторвали от важного дела, повернулся к Ивану маг. – Где?
– Вон там! – Иванушка отбежал на несколько метров, вытянул руку с факелом на длинной палке и посветил вокруг. – Поглядите-ка!
– Гд… ели-метели! – охнул старик.
– И верно, красота! – восхищенно поддержал его волшебник. – Откуда они здесь?
Куда ни кинь взгляд, их окружали каменные скульптуры – мужчин, женщин, детей, лошадей, собак… Выполненные с величайшим искусством и подробностями, они казались живыми, только и поджидающими момента, чтобы сорваться с места, побежать…