…Я попала куда-то. Похоже, в наше время. Нью-Йорк 30-х годов. Я в комнате за компьютером, мне 12 лет. Отец пьяница (это опять мой отец!). У меня хорошая мама.
…Я уже взрослый парень, зовут Дэн, встречаюсь с девушкой-одноклассницей, зовут Келли, у нас близкие отношения. Она не хочет выходить замуж, и на мое предложение отвечает пощечиной. Очень обидно. Больше я к ней не подхожу. Назло ей занимаюсь карьерой. Взлетаю очень высоко. На других девушек не смотрю, помню только ее. Она живет своей жизнью.
…Через много лет Келли приходит, просит прощения за ту пощечину: "Если б повернуть время, я была бы с тобой". Я говорю: "И сейчас не поздно", а она: "Я уже старая". Мы выходим на улицу, и я показываю ей красивый дом: "Я создавал это для тебя, он может быть твоим". У нее муж умер. Я не знаю, кому оставить свою корпорацию. У Келли есть семилетняя внучка Силин (узнаю в ней свою сестренку Юлю). Хочу оставить завещание на Силин, но она умирает от болезни. Я переживаю, как будто это мой ребенок. Умерла моя последняя надежда. Наследников нет. Я чувствую, что Келли любит меня, но так и не решаюсь просить ее быть со мной. У меня куча денег, я не знаю, куда их девать.
…Встречаю на улице мальчика-негра, просит милостыню, беру к себе, так Джонатан становится моим наследником. Он не понимает, что теперь богат. Говорю ему: "Обещай, что когда вырастешь, будешь хорошим человеком". Он кивает головой, ест конфеты. Келли живет где-то рядом, но мы с ней решили не встречаться, потому что это больно. (Келли – мой одноклассник, у нас были такие же отношения, он меня тоже обижал, его пощечина до сих пор сидит внутри.)
– Можешь ее простить?
– Пытаюсь. А она говорит, что не хочет меня прощать. Оказывается, она приревновала меня к другой девушке, дочке сенатора, которая жила по соседству. Келли просто поймала мой взгляд в ее сторону и усмотрела в этом угрозу. Вообще, я никогда не держал на нее зла, но Келли не хочет примирения. Я вижу, как от нее ко мне идет невидимая веревка. Я вытаскиваю ее из себя, но она становится все длиннее, входит внутрь. Говорю: "Господи, помоги!" Веревка горит… идет к Келли… а мне все равно. Теперь мне кажется, что она пустая. Осталось немного боли в том месте, где была та веревка, чувствую, что там зияет дыра. (Советую положить туда руки и дать Рэйки.)… Тепло, спокойствие, из сердца луч пошел наверх. "Слава Тебе, Господи, благодарю Тебя".
…Мне хорошо. Я должен успеть воспитать приемного сына-негритенка. Поручаю его няне Джесси (это моя бабушка Салима). Я радуюсь, плаваю с мальчиком в бассейне, учу всему… Келли нет, она сгорела.
…Япония. Времена Третьей династии. Сижу в позе лотоса. Приглушенный свет. Я мужчина, имя Кэсеки. Я добрый воин, похожий на ниндзя. Я лечу руками, костоправ немного. Защищаю императора. Среди ниндзя я как белая ворона, не похож на других: все меня уважают и говорят, что я просветленный человек. Мне не интересен тот способ мышления, которым обладают другие, но им интересен мой. Я стараюсь быть больше в одиночестве. Мне нравится девушка, но я боюсь подойти к ней: императорский воин не должен иметь семью. Мой учитель – самурай, только он меня понимает. Есть мать, но я ее давно не видел.
…Сижу на горе и мучаюсь сомнениями, постоянно в борьбе с собой, ем самого себя. Хочу, но не могу быть с девушкой. У меня только один путь – быть тем, кто я есть. Меня родители отдали в монастырскую школу маленьким. Я знаю боевые искусства, все методы самолечения, и среди воинов я самый лучший. Другим разрешено встречаться с девушками, мне нельзя, я посвященный. Я знаю все тайны посвящения, самосовершенствования, знаю людские тайные глубины, потому что мне открывают душу. А я молчу. У меня постоянно болит душа. Я могу выходить из монастыря, но не делаю этого. Я загасил любовь. У меня постоянно болит сердце.
– Как кончается твоя жизнь?
– В медитации, ушел добровольно.
– Прости всех.
– Прощаю. Продолжает болеть сердце, не могу простить маму… Если б она не отдала меня в монастырь, все бы сложилось иначе.
– Найди ее и прости… Попроси прощения, ты много лет держал обиду на нее.
– Она простила… Но сердце болит.
– Скажи: "Господи, прости меня за то, что загасил в себе любовь".
– Говорю… Отпускает… Но сердце еще немного колет.
– Еще! Проси еще.
– Боль прошла.
– Теперь прости себя за свои метания и заблуждения… Что чувствуешь?
– Немного раскаяния, теперь легче… Самого себя жалко стало.
– А теперь поблагодари Господа за то, что он помог разрешить твои проблемы.
…Я опять в Америке. Про Келли уже не вспоминаю. Учу ребенка, как не потерять деньги. Джонатан вырос. Но он шалопай. Все надо мной смеются. Иногда я тоже думаю: зачем я пошел на это? Но я люблю своего мальчика, Джонатана, а его убивают в уличной перестрелке. Мне уже все равно. Я слишком много переживал, пока он рос, хотел сделать из него достойного гражданина. А он вел себя как богатый папенькин сынок, безответственно.
В душе пусто. Я уже старый. Встречаю молодую женщину 18 лет. Я к ней всей душой, а она любит только деньги и делает так, что я умираю от какого-то порошка, засыпаю навсегда.
…Я воюю с мальчиком на небесах, не могу его простить. Он плачет, просит прощения – и растворяется. Я прощаю себя за свои заблуждения, на душе теплеет, теперь я могу простить и Джонатана. На душе чисто… Нахожу и свою отравительницу Нэнси, она принимает мое прощение и сама просит простить ее. Я прощаю – она растаяла. Мне в жизни так хотелось счастья, но я выбирал не самые удачные пути к нему…
Резюме. Гузель, получив инициацию Рэйки, вскоре уехала работать в Америку. Там у нее завязались теплые отношения с молодым мужчиной. Говорит, что все пока складывается успешно. Что будет дальше? Поживем-увидим.
Случай 15
(Н) "Качать и караулить коляску"
Анна, 60 лет. Еле вытащила пьяницу мужа из смертельной болезни, сама тяжело переболела, а он снова начал пить. Бросить его не может, жалеет. Намерение: идем в ту жизнь, где она встретится со своим мужем Анатолием, чтобы понять причину их запутанных взаимоотношений.
…Холл гостиницы, кресла. Я – нянька или прислуга, мне лет 30–40, бедно одета, посреди холла качаю черную коляску с ребенком. У меня задание: качать и караулить коляску. Но в ней не ребенок, а то ли раненый, то ли солдат-инвалид. Лежит беспокойно. Вместо колес появляются полозья. Я трясу эту коляску с остервенением, мне кажется, что надо мной кто-то насмехается, что этот человек лег туда нарочно, чтобы позлить меня. (Как в этой жизни: стережет, лечит мужа, а он живет, как хочет, словно плюет на все ее усилия, насмехается).
…Какие-то люди снуют мимо, я чувствую их презрение, хотя и не вижу. Переворачиваю эту коляску с озлоблением, оттуда вываливается мужчина, я хватаю его за грудки: чего тебе от меня надо? Он изловчился и пнул меня в грудь, я упала. На меня свалился какой-то духовой инструмент, труба к животу присосалась. Этот человек облокотился о тумбу и кричит: "Получила, стерва?" Лезу в драку.
…Больничная палата. Этот человек с перебинтованной головой и сломанными ногами на растяжках лежит на кровати. Я хочу оказать ему помощь, а он дразнит и тычет в меня костылем. Такое впечатление, что этот сумасшедший – мой отец, а он, однако, говорит, что брат моего мужа, стало быть шурин. Кричит: "Я тебя убью за сына!" …Лежу в постели, со мной мой сын, ему полтора года, болеет, умирает. (В этой жизни у А. тоже умер сын в полтора года.) …Похоже, шурин – отец моего сына.
…Запрягаю лошадь, еду хоронить сына. Наводнение. Гроб уплывает, ребенка из гроба вынесла вода, тащит к каким-то заборам, развалинам домов.
…Я в лесу на качелях, привязанных между березами, в чистом красивом платье, спокойная. Вдруг качели оборвались, я сваливаюсь в глубокую канаву… выбираюсь… стены отвесные, как в могиле… какой-то мужчина успокаивает, обнимает меня, я с ним флиртую…
…Шурина (это мой нынешний муж Анатолий) вылавливают сетью из реки, он жив… Потом вижу его в бурке, скачет на коне, я вслед смотрю… Опять он – в очень красивой форме, его встречают как героя, я в толпе стою… Живу в каком-то общежитии, на какой-то фабрике. С ним не встречаюсь, ребенка не вспоминаю… Я падаю с поезда между вагонами, хотела перескочить с вагона на вагон, руки сорвались… перед смертью вижу его и засыпаю, то есть умираю…
…Горит костер, и я как бы над пламенем костра парю и боюсь упасть… опускаюсь с венком на голове и бегу к реке.
…Малыш зацепился за бакен, сидит на воде и качается… Шурин едет в повозке, очень старый и немощный. Говорю ему: "Прости меня за все грехи мои, вольные и невольные". Он отворачивается, потом снял очки, перекрестил меня. Я опять говорю: "Прощаю тебя за все грехи и обиды, которые ты мне нанес вольно или невольно". А про себя прошу: "Господи, помоги мне простить этого человека!" Он, как чудовище, огрызается. А я опять: "Господи, помоги этому человеку!" …Он снимает с себя, как одежду, один, второй, третий облик… встал в лодке и хохочет. Взываю: "Господи, отгони от меня дьявольское наваждение, если оно есть в этом человеке!" …Очень быстро уплывает на лодке в облике мусульманина (муж в этой жизни татарин)… Опять молю: "Господи, освободи меня от этого дьявольского наваждения ныне и навсегда!"
…Я возле водоема. Высокая красивая трава… его нет, но чье-то присутствие чувствуется… вижу, муж тонет… берег обрушился. Он на лошади, потом опять в реке, потом из реки, так в реку из реки… Кричу: "Я прошу у тебя прощения, выслушай меня!" …Полез вверх, на скалу, машет, кидается камнями, чтобы я не поднялась. Спустился… Прошу прощения и прощаю… он помогает мне сесть на какой-то камень… прошу прощения, прощаю… Он встает. "Все будет хорошо", – машет рукой, уходит.