– А пошто мне уезжать? Соседка моя, Макаровна, что на третьей улице отсюда живет, спервоначалу-то со своими эвакуировалась, да на третий день и воротилась. Невмоготу ей там стало, в эвакуации этой. Людей чужих стеснили, те их боятся, что зараза на них идет. А выгнать тоже боятся. Один внук у ней заболел, так его вместе с остальными забрали у матери и вывезли куда-то. Одежи нет, постелей нет, на полу всех в ряд клали. Затосковала Макаровна, глядя на разор этот, да и назад тайком пришла.
– И много вас тут таких?
– Да нет, теперь уж немного, как помирать стали. Да помирают-то в своем дому, в своей постели. Не сравнить как там, в чужих-то людях. Тут и обмыть есть кому, и дед Егор молитвы по книгам читает. Сам-то он не встает, паралитик он. А книга у него есть старинная, важная, еще от дедов осталась. Там и про Чернобыль сказано.
– Что сказано про Чернобыль? Как это может быть, если книга старинная?
– Так ведь только в старых книгах и правда, милая. А сказано там, что перед тем, как прийти концу света, будут еще людям предупреждения всякие. И одно предупреждение, сказано, такое: зажжет Ангел над землей звезду Полынь, а "полынь" – это по-нашему и будет "чернобыль". Вот ведь слово какое неслучайное! И падет огонь от той звезды Чернобыль на истоки рек и станут они отравленными. Что же, не так оно? Вот мы с тобой потом по лесенке на чердак влезем, так ты увидишь, что они в городе творят: дома моют, землю сдирают, будто шкуру с мертвой коровы. С домов пыль смывают, а отравленная вода опять в землю уходит, станет под землей ручьями растекаться и все живое в округе потравит. Копошатся, что муравьи, а Божий-то гнев водой не смоешь, нет! Мы хоть и в стороне, а издали все видать. Самих этих смывателей тоже забирают и увозят. Скорые машины с врачами так и ездят, так и ездят… А еще дед Егор говорит, что предупреждение-то это не последнее. Звезда Чернобыль догорит и людям передышка будет, чтоб опомнились. А не опомнятся, тогда страшный мор падет на них. Да ты и сама можешь деда Егора послушать. Я вот тебя покормлю, а потом огородами пойду к нему, так, ежели хочешь, иди со мной. Покормить надо старика. Лежит он, бедняга, до вечера один, а вечером, как стемнеет, мы к нему все собираемся. А кого не досчитаемся, – к тому сами идем Хоронить, значит, надо. Так пойдешь со мной? Деда перевернуть надо, обмыть. А то дух от него тяжелый, понос с кровью из него идет. Скоро и конец. Ты вот мне и поможешь.
– Я пойду с вами, Лукьянишна. А ночью я вам хлеба принесу и продуктов, – сказала Анастасия, вспомнив, что рюкзак остался в квартире Алены.
– Ой ли! А мы уж по хлебушку вот как соскучали… Да ты чего не ешь? О сестре все печалишься? А игрушки эти у тебя чьи?
– Племянников.
– А они где?
– Не знаю, Лукьянишна. По всему судя, их вывезли. Может, соседи забрали с собой. Их еще искать надо теперь.
– А, ну так ты отсюды уйдешь, значит, – разочарованно, как показалось Анастасии, проговорила Лукьянишна. – А я-то думала, что ты с нами останешься, вроде как на могилке своей сестры то есть.
– Не могу, Лукьянишна. Побуду с вами, а потом туда вернусь, к людям, и буду искать племянников. Надо ж их теперь кому-то дальше растить.
– А больше-то у вас никого родни нет?
– Есть еще сестра, средняя. Но та еще дальше, чем Аленушка. За границей она живет, давно уже.
– Ну, вернется, коль узнает, что такая беда стряслась, детишки одни остались. Любила она сестру-то покойну?
Слова "покойная сестра" с новой силой ударили в сердце Анастасии. Она с трудом преодолела головокружение и провела рукой по глазам.
– А ты сама не больна ль, Николавна? – вдруг спросила, глядя на нее, Лукьянишна. – Аль облучилась?
– Сердце у меня больное. А про облучение ничего сказать не могу. Дорога сюда по опасным местам шла, да и здесь я пропылилась основательно. Но ты не беспокойся, я побуду с вами, помогу вам. Хоть водой и продуктами вас обеспечу. Как же я вас брошу, старых да больных?..
– Куда ж тебе с больным сердцем воду носить?
– Ну, а кто же вам наносит? Вот стемнеет и пойду за водой.
– Ишь, какое, знать, у тебя сердце: и болезнью болит, и горем болит, а людей видит. А горевать сильно – грех. Вон у тебя глаза какие сухие и все в стенку ими глядишь. Тебе поплакать надо. Чай, еще и не плакала?
Анастасия покачала головой.
– То-то и оно. А слезы даны человеку, чтобы сердце от горя отмывать, не то оно коростой, сердце-то, покроется, тогда уже в него никто со своей бедой не достучится. Поплачь, поплачь, говорю! Ну, руки-то вот так положи на стол, голову сверху и давай. Плачь, тебе говорю!
Лукьянишна сложила Анастасии руки и своей сухонькой рукой в черных пятнах пригнула ее голову к столу. Та послушно склонила голову и заплакала громко, в голос. Обняв ее, заплакала и Лукьянишна.
* * *
В субботу 26 апреля в три часа ночи я был поднят по звонку телефонному и быстро прибыл на поле сбора. И самолетом мы прибыли в Киев, а потом в Чернобыль. Сообщения были тревожные. Еще в Москве мы узнали, что авария не простая, но то, что увидели, показало, какими грозными в действительности являются события.
Евгений Игнатенко, заместитель начальника Союзатомэнерго
Радио "Маяк", 24 мая 1986 г., 11. 00
Здесь бытует выражение: "Сколько схватил?" Так вот, заместителем начальника объединения Союзатомэнерго тов. Игнатенко "схвачено" много – несколько десятков рентген. Но он специалист и отлично знает допустимые нормы. "Ничего страшного, – уверенно говорит он. – Есть люди, имеющие и побольше".
"Советская Россия", 13 мая 1986 г.
Пять рентген в год – норма для работников АЭС. Если работник АЭС получает за год 25 рентген, он отстраняется от работы.
Академик Леонид Ильин, "Правда Украины", 16 мая 1986 г.
27 апреля с первыми экипажами прилетели многоопытные летчики Б. Нестеров и А. Серебряков. Они начертили схему захода на реактор для сброса мешков. Первые мешки с песком набивали все разом. Как сбрасывали? Зависали над кратером, открывали дверь и, заглядывая в жерло, целясь в него глазом, сбрасывали. А ведь из жерла аварийного блока били не солнечные лучи. И каждый это хорошо сознавал. Но думали о мешках. Их было мало, и они вскорости кончились. Генерал метнулся в своем "газике" в ближайшую деревню и собрал там по дворам партию тары.
"Красная звезда", 7 июня 1986 г.
Десять дней после аварии еще существовала угроза, что она может расшириться.
"Правда", 13 мая 1986 г.
По дороге в АЭС в Чернобыль слева и справа сотни машин, строительная техника. В строгом порядке разбиты военные городки. Армия оказывает огромную помощь в ликвидации беды.
"Труд", 21 мая 1986 г.
Локализуем четвертый блок, а там на очереди, видимо, восстановление жизнедеятельности первых трех блоков, которые могут и должны действовать. Мы задумываемся и о ведении строительства пятого и шестого блока.
"Комсомольская правда", 13 мая 1986 г.
Серьезная проблема – захоронение радиоактивных обломков, снятого бульдозерами верхнего слоя земли, пораженных радиацией стволов деревьев в зоне выброса взрыва, воды, охлаждавшей аварийный реактор, а сейчас отведенной в специальные емкости. Все, что представляет опасность, должно быть надежно изолировано. Но строительство так называемых "могильников" требует больших средств, множества техники и, главное, времени.
"Известия", 24 июля 1986 г.
От Чернобыля и до Киева не поливается, а тщательно моется каждый метр дорог.
"Социалистическая индустрия", 10 июня 1986 г.
Через каждые три часа сменяют друг друга в подземном забое АЭС горняцкие смены, хладнокровно и мужественно выполняя поставленную задачу.
Московское радио, 19 мая 1986 г., 19. 00
Среди машин, которые можно встретить здесь, на улицах Чернобыля, часты машины "скорой помощи".
Радио "Маяк", 23 мая 1986 г.
Солдаты, сержанты и офицеры работают исключительно самоотверженно, а подчас просто героически. По мере надобности воинские подразделения сменяются. Ну, тут понятная забота о здоровье людей.
Московское радио, 19 мая 1986 г., 22. 00
Только за два дня, 19 и 20 мая, в одном из районов Гомельской области сдали кровь более тысячи доноров.
Московское радио, 6 июня 1986 г., 12. 00
Странно и непривычно выглядит с вертолета Припять. Белоснежные, многоэтажные здания, широкие проспекты, парки и стадионы, игровые площадки рядом с детскими садами и магазины… Город пуст. Ни одного человека на улицах, а по вечерам ни в одном окне не загорается свет.
"Правда", 6 мая 1986 г.
Это злые языки только говорят, что по опустевшим городам и селам ходят-бродят любители поживиться чужим добром.
Полковник милиции Дмитрий Чаус "Советская Россия", 10 июня 1986 г.
Все-таки бывают еще случаи, когда люди пытаются проникнуть в свой дом. Это можно понять: осталось там имущество, даже цветы остались не политые…
Московское радио, 26 мая 1986 г. 10.00
Ходили по квартирам, проверяя, все ли уехали. Оказалось – не все.
"Комсомолвская правда", 11 мая 1986 г.
Молодая пара не просто панически бежала из города, но и оставила в квартире отца-инвалида. Отца эвакуировали милиционеры, увидевшие зажженный свет в окне, когда город был уже пуст.
"Правда", 23 мая 1986 г.