Хотим – нянчим дома детей, хотим – выдвигаем свою кандидатуру на пост Президента Украины. Хотим – зарабатываем деньги, не хотим – возмущенно требуем, чтобы муж приносил их в дом. Можем томно ждать, пока кавалер поднесет зажигалку к твоей сигарете, и сами дать ему прикурить. Скромно выглядывать из-за плеча мужчины или рваться грудью на амбразуру. Носить брюки или юбку…
Подумайте, разве у них есть подобное право выбора?
То-то и оно…
Современная дама заняла чрезвычайно хитрую стратегическую позицию. У нее есть возможность кокетливо заявить: "Ну я же женщина!" и пользоваться всеми вытекающими отсюда поблажками. Так же как, гордо отрезав: "Я личность!", вести себя с мужчиной на равных. И ни в том ни в другом случае он ничего не сможет ей возразить.
Оттого-то, когда кавалеры называют меня "хорошей девочкой" и пытаются погладить по голове – я больше не оскорбляюсь. Напротив – опускаю глаза и делаю беззащитный вид.
Ибо в душе ужасно сочувствую им – загнанным в угол, – у которых даже вариантов нет: "Быть или не быть мужчиной?"
Ах! До чего же они, бедные, с нами не равноправны!
Неужели я шлюха?
Однажды я поразила свою приятельницу в самое сердце, обронив: "Разве ты не шлюха?" (я употребила другое, более звонкое слово, но, так уж и быть, смягчу без того острую тему).
В вопросе моем не было и тени наезда – он был задан милым и дружеским тоном. Просто мне всегда казалось: намного удобней называть вещи их именами, чем врать себе, что твоя зависть – белая, вранье – почти правда, а мужик, чья задница тебе приглянулась, – твоя инфернальная страсть…
Но, по всей видимости, моей приятельнице так никогда не казалось. Она задумалась и начала рассуждать вслух: "Если у меня есть любовник, с которым я сплю. И бывший любовник, с которым я сплю иногда. И муж… Что ж это, получается, я действительно шлюха?" "Нуда, – ответила я. – А тебе никогда не приходило это в голову?". "Нет", – честно сказала она, и вид у нее сделался страшно несчастным.
Когда-то, будучи незамужними теоретичками, мы сцепились с моей подругой в споре "Можно ли нам изменять нашим мужьям?". "Нет, – утверждала я, – зачем вообще идти замуж, если меня тянет бегать на сторону? Или оставайся свободной и бегай туда-сюда сколько хочешь, или иди в загс, но тогда уж не изменяй". "Но почему нельзя? – недоумевала она. – Если муж не узнает, он не расстроится.
А кого-то на стороне я осчастливлю, дам ему любовь, тепло, суперсекс. Что же в этом плохого?"
Не буду приводить мой длинный ответ – то тема другой статьи. Ее вопрос поразил меня куда больше. "То есть как это что? – заморгала глазами я. – Ты правда не понимаешь?"
Тут надо прибавить, что моя подружка была самой честной из всех. Периодически, например в понедельник, она прямо заявляла: "Да, я, конечно, типичная б…" (то есть шлюха). Что отнюдь не мешало ей ближе к пятнице доказывать мне: она – хорошая девочка. И сие вопиющее противоречие – не ее эксклюзив. Оно – лишь отражение нынешней морали и нравственности, двойственной, спорной, мятущейся, меняющей мнение в зависимости от ситуации, дня недели и темы ток-шоу и попросту неспособной предоставить нам хоть какие-нибудь конкретные правила.
Изменять мужу плохо? Ну, вроде бы да… Но если замужняя героиня кинокартины влюбляется в героя, вскипает от страсти, как чайник, и бросается во все тяжкие, мы обеляем ее. Изменять по любви – уже хорошо. А плоха уже не измена, а ханжеская мораль!
Примерно так же рассуждала моя приятельница. Она любила мужа (по-своему), любила (по-своему) бывшего любовника, при виде третьего ее просто трясло. И с точки зрения современных "лав стори", все ее поступки были оправданными, не омраченными "плохо"… Аккурат до тех пор, пока она не осознала, что спит одновременно с тремя, и не напоролась на логический вывод: "Что ж это, получается, я действительно шлюха?"
В моем романе "Киевские ведьмы. Выстрел в Опере" одна из героинь попадает в 1911 год, где законы о чести жестки, как корсет. "Забеременела – лезь в петлю, потому что аборт спокойно сделать нельзя. Раз с мужиком переспала – иди на панель. Ушла от мужа – бросайся под поезд, как Анна Каренина. Женщины рабы вашей чести…", – возмущается она.
Но, немного подумав, изрекает: "По их меркам, все наши барышни – проститутки! Все спят с кем попало. И это не мешает им считаться порядочными. У меня было больше 29… Но по нашим понятиям, я не шлюха. Так, слегка легкомысленная… За это мы и боролись: за наше право на проституцию?"
Вот палка о двух концах, обоюдоострая. С одной стороны, возможность сделать аборт освобождает от рабства. Заявление "это любовь" – от ответственности. Кодекс чести нынешней дамы сомнителен настолько, что во избежание путаницы само понятие "честь" практически вычеркнуто из лексикона. Никто давно не размахивает ею, как флагом. Над миром реют иные стяги: "Классный секс", "Роковая страсть", "Обязательно переспите до свадьбы, иначе как вы узнаете, подойдете ли вы…" Девственность и целомудренность вызывает насмешки даже у мужчин!
Не мудрено, что мы недоуменно вопрошаем: "А что такого дурного в измене? Если двоим хорошо в постели, как это может быть плохо? Если у нас классный секс, какая разница, как его зовут?" Ведь шоу-бизнес, кино, романы, телепрограммы заранее оправдывают любой наш поступок! Нам точно загодя подстилают соломку под все места, дабы падать было не больно…
И все-таки стоит озвучить вопрос "Разве я не шлюха?" – мы падаем и недоуменно трем ушибленное место. Поскольку – вот любопытно! – признавать, что ты б…, все же не хочется. Хочется переспать с двумя сотнями, сделать десять абортов, напиваться и отправляться в постель с первым встреченным мачо – и оставаться хорошей девочкой. Но не получается.
И вроде каждый твой поступок в отдельности можно легко оправдать, размахивая статьями по психологии, приведя цитаты великих, сюжеты любимых фильмов. Секс, страсть, "женщина имеет право" – мгновенно встанут на нашу защиту, как адвокаты. А логика все равно против нас! Взглянув на свою амурную жизнь через плечо, другого слова не подберешь. Ну, шлюхи мы, шлюхи. Причем узаконенные.
Некогда феминистки, бывшие в основе своей по совместительству революционерками, сняли корсеты, подстриглись, закурили, устроили октябрьский переворот и первым делом отменили унижающий женщину закон о легализации проституции… Естественно! Кому сейчас нужен бордель на Крещатике, если достаточно пройтись по нему, и ты можешь подцепить пару совершенно порядочных барышень совершенно бесплатно?
Но, как по мне, укладываясь с кем-то сдуру в постель, проще честно сказать себе: "Я типичная б…". И быть ею, если ты – такая.
Нам разрешили!
Или не укладываться, если быть шлюхой тебе все же не хочется.
Ибо на поставленный мною вопрос ответить себе можешь одна только ты.
Аборт
"Не знаю, что делать, – сказала знакомая. – Так не хочется делать аборт… Но и рожать я сейчас не могу. Что посоветуешь? Ты ж наверняка писала об этом" "Как ни странно, но нет", – удивленно ответила я.
За десять лет работы в "Женском журнале" я перебрала все классические женские проблемы, но ни разу не поминала аборт. Быть может, потому что никогда не сталкивалась с ней лично. А может оттого, что с юных лет по сей день мое мнение было и осталось неизменным, укладывающимся в одну строчку: "Никто, кроме женщины, не вправе решать, рожать ей или нет". Но хотя, согласно статистике, большинство граждан страны придерживаются подобной позиции, многие исповедуют прямо противоположную, выраженную не менее кратко: "Аборт – убийство. Их нужно запретить законом. Забеременела: хочешь – не хочешь, рожай. И точка!"
Или все-таки вопросительный знак?
Начнем с того, что распространенное нынче утверждение – мол, человек является человеком с момента зачатия – представляется мне все же большим преувеличением. Желудь – это желудь, а дуб – это дуб. И утверждать, что не посадить плод – то же самое, что спилить дерево – абсурдно. Желудь может стать дубом. Зигота (стволовая клетка) – тоже может стать человеком. Но оная – не человек, и трудно логически обосновать, чем вакуум на первых неделях беременности отличается от использования противозачаточных средств или отказа от секса. Ведь и то, и другое, и третье, по сути, – лишь отказ от возможности родить ребенка. Что косвенно подтверждает и церковь, которая не одобряет не только прерывание беременности, но и контрацептивы, презервативы и (уверена, вы не подозревали об этом!) даже секс ради секса, без намерения зачать потомство. Не хочешь дитё – не ложись в постель. Врачи не советуют рожать – муж должен воздержаться. Все, что не ведет к деторождению, – грех.
И раз уж речь зашла о грехах, именно в рассуждениях одного из священников я прочла логичную мысль: стоит допустить нарушение одной-единственной заповеди, человек автоматом нарушает вторую – как только грянула сексуальная революция и смена сексуальных партнеров стала допустимым явлением, государствам пришлось разрешить аборт на законодательном уровне…
И тут я согласна с ним, если не в оценке, то по сути: нельзя перестроить фундамент, не перестроив весь дом!
Сто лет назад внебрачные связи были исключениями из общего правила (нынче исключительным явлением стала невеста, надевающая белую фату – символ девственности, не только ради соблюдения красивой традиции). Раньше проблема внеплановой беременности могла родиться лишь при исключительной ситуации (ибо, решаясь на внебрачную связь, женщина жертвовала честью, положением в обществе и мгновенно становилась изгоем). Сейчас исключение стало правилом, повседневностью. И можно сколько угодно заламывать руки и вопрошать: "Куда катится мир?" – прогресс не двинется вспять. Он идет вперед и требует поиска новых подходов – постройки нового дома, нового общества, новых законов и взглядов.