10. Блаженная Феодора рассказывала: "Одну девственницу, престарелую летами и преуспевшую в страхе Божием, спросила я о причине ее удаления от мира, и она, вздохнув, так начала мне говорить: "Отец у меня был кроток и тих, но немощен телом, так что всю почти жизнь пролежал в постели. Впрочем, когда бывал здоров, работал смиренно в поле и терпеливо собирал нужное для дома. Вел он такую уединенную жизнь, что редко с кем входил в беседу в селении нашем и так любил молчание, что тем, кои не знали его, казался немым. Мать же моя была совершенно противного нрава, обо всем любопытствовала и за пределами отечества; когда говорила, то казалось, что все тело ее было языком; со всеми почти ссорилась и бранилась; любила пить вино, водилась с развратниками и разоряла дом. Между тем не знала болезни, во всю жизнь свою была очень здорова. Наконец отец мой, истощенный долговременными болезнями, умер. Затем возмутился воздух, начались страшные громы и молнии, бури и дожди, так что до трех дней не могло быть предано земле тело его. Тогда все в селении, качая головами, говорили: "Какое зло безвестно крылось между нами! Верно, это враг Божий, когда сама тварь не дает нам предать его земле". Но чтоб не затлело тело его и не причинило вреда, хотя с трудом, под дождем и бурею, решились похоронить его. Мать моя, после того получив свободу, предалась еще большему разврату. Но когда умерла, погода была ясная и все, кажется, споспешествовало светлости ее похорон. Я осталась в малолетстве. Но когда вышла из детского возраста и страсти начали пробуждаться и тревожить мое неопытное сердце, в один вечер я села и начала помышлять о том, какой избрать мне путь жизни. Идти ли путем отца – в кротости, благочестии и чистоте? Но, думала я, что пользы было ему от такой жизни? Всегда болезни и скорби, и по смерти земля как бы не принимала тела его. Если б угодна была Богу такая жизнь, не потерпел бы он столько зол. Жизнь матери, кажется, вернее. Она жила по всем желаниям сердца, и была всегда здорова, и погребения сподобилась светлого. Так жизнь матери лучше, ибо лучше своим глазам верить и следовать тому, что верно и известно. Итак, мне показалось, что лучше идти путем матери. Между тем настала ночь, и меня объял сон. И вот предстает мне в сновидении некто высокий ростом, страшный видом, и грозно спрашивает меня: "Скажи мне, – говорит, – какие помыслы в сердце твоем?" Дрожа от страха, я не могла и смотреть на него, а он еще более страшным голосом требовал сказать ему, о чем помышляла я. Отуманенная страхом, я забыла, о чем думала, и сказала: "Я ничего не помню". Тогда он сам напомнил мне все. Обличенная, я созналась в том и просила прощения, предлагая в извинение причину, побудившую меня так подумать. После сего он сказал мне: "Поди, посмотри, какова участь отца твоего и какова матери твоей, и тогда избери себе, что хочешь". И, взяв меня за руку, повел. Ввел он меня в сад, исполненный всякого рода дерев с плодами, красоты, превышающей всякое повествование. Когда вошли мы в средину, то нас встретил отец мой и обнял меня, называя любезным чадом. Я просилась остаться с ним, но он сказал мне: "Теперь это невозможно, но если пойдешь по стопам моим, то придешь сюда в короткое время". Я опять начала умолять отца, но ангел, введший меня туда, сказал мне: "Иди теперь, посмотри, где мать твоя". И ввел меня в жилище, исполненное мрака и зловония. Там показал он мне печь, горящую огнем, и смолу кипящую. Какие-то страшные лица стояли вокруг печи. Я посмотрела вниз – и увидела мать свою в огне по самую шею. Она скрежетала зубами, жегомая огнем и снедаемая червями. Увидев меня, она возопила: "Увы мне, чадо мое! Увы мне от злых дел моих! Сметным казалось мне честное твое целомудрие, и за блуд и невоздержание не думала я быть наказанною! И вот что терплю за кратковременную сладость. Но помоги мне, чадо мое! Вспомни болезни рождения и заботы воспитания и помоги матери своей!" В жалости я протянула было к ней руку, но огнь опалил руку мою, так что от несносной боли я закричала крепко – и проснулась. От крика моего проснулись и бывшие со мною в доме и, прибежав ко мне, спрашивали о причине моего испуга. Я рассказала им виденное и благодаря человеколюбию Бога избрала путь жизни отца моего". – Вот что рассказала мне честная сестра! Итак, зная, какие страшные муки ожидают грешников и как отрадны жилища идущих путем заповедей Божиих, положим в сердце своем удаляться от зла и творить благо, да благостью Господа наследуем живот вечный".
11. Преподобная Пелагия говорила о бесстыдной вольности или смелости – родительнице всякого зла: "Вольность, как огнь пламенеющий, поедает все плоды души". Послушайте теперь и о смехе: "Смех вон изгоняет блаженный плач; смех не созидает, но созданное разрушает и губит; смех оскорбляет и отгоняет Святого Духа и вводит в душу свою злой дух; смех, ввергая в блуд, растлевает тело; смех изгоняет добродетели, не помнит смерти и не помышляет о муках".
12. Она также говорила: "Начало падения монаха есть смех и вольность".
13. И еще преподобная Пелагия учила: "Подпадши телесным страстям, да не перестанем каяться и плакать о себе, прежде нежели застанет нас плач суда".
14. Одна монахиня пришла к преподобной Пелагии и говорит ей: "Что мне делать, госпожа моя, с грехами моими?" Преподобная отвечала: "Желающий избавиться от грехов, сестра, безмолвием, молчанием и плачем избавляется от них".
15. Опять сказала: "Плач, молчание и безмолвие есть путь, который показали нам отцы и Писание". Итак, в безмолвии плачьте о грехах своих, ибо другого пути нет.
16. Блаженная Феодора сказала: "Люби молчание больше, чем беседу, ибо молчание есть сокровище монахов, беседа же иждивает богатство их".
17. Блаженная Сарра сказала: "Знаю, что скудость хлеба и пост утончают тело, но бдение измождает плоть более поста".
18. Блаженная Сарра сказала: "Ничем так не смиряется душа, как скудостью хлеба и воды. Когда неприятель хочет взять город, то наперед задерживает съестные припасы и воду и граждане предаются ему нехотя. Так и монах, если не стеснит чрева своего алчбой и жаждой, не может избавиться от злых помыслов".
19. Опять сказала: "Если человек будет помнить слово Писания: Ибо от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься (Мф. 12, 37), – то изберет лучше молчать".
20. Сказала также: "Как дым отгоняет пчел, и тогда берут сладость их делания, так и телесный покой отгоняет страх Божий от души и губит все благое делание ее".
21. Святая Синклитикия говорила о преподобной Феодоре, что всю Четыредесятницу она довольствовалась семью литрами чечевицы и одним кувшином воды.
22. Она же говорила: "Будем мудры в хождении, ибо в чувства наши против воли нашей влезают воры. Как может не закоптиться внутренность дома, окруженного дымом, когда окна его отворены?! Посему нам необходимо воздерживаться от выхода на публичные места. Если мы почитаем за стыд смотреть на обнаженных братьев или родителей, то не более ли предосудительно смотреть на улицах на людей до непристойности обнаженных, к тому же и дерзкие слова произносящих? От этого обыкновенно рождаются беспокойные и вредные представления. Но и сидя дома, не должно дремать, а нужно бодрствовать, как написано: Бодрствуйте (Мф. 25, 13).
23. Сказала также: "Ты победила любодеяние грубое и вещественное, но враг влагает любодеяние в чувства твои. Когда воздержишься и от любодеяния, то он воздвигает невещественную брань, припоминая пригожие лица, непристойные одежды, нелепые разговоры".
24. Говорила еще: "Дело врага одеваться в чуждое платье и свои оружия держать под покровом. Он показывает хлебные зерна, а под ними скрывает тенета. Итак, должно смотреть за его хитростями, должно бодрствовать во всякое время, так как он сражается и внешними вещами, и внутренними помышлениями, и более последними. И ночью и днем подходит он без вещества".
25. Блаженная Феодора сказала: "Нам, принявшим звание сие, должно хранить крайнее целомудрие, ибо и из мирян многие будто держат целомудрие, но сие нисколько не пользует им, потому что у них не целомудрствуют другие чувства".
26. Опять сказала: "Как ядовитых животных отгоняют острейшие яды, так и нечистые помыслы отгоняет молитва с безмолвием и постом".
27. Блаженная Феодора сказала: "Как лев страшен для диких ослов, так монах, пребывающий в безмолвии и молчании, для помыслов сладострастия".
28. Опять сказала: "Пост у монаха есть узда против греха. Кто бросит его, тот становится конем женонеистовым".
29. Еще сказала: "Сухое от поста тело монаха извлекает душу из глубины страстей и иссушает потоки сластолюбия".
30. Сказала также: "Целомудренный монах почтен будет на земле и на небе увенчается славою пред лицом Всевышнего".
31. Она же сказала: "Монах, не удерживающий языка своего, во время смерти познает срамоту свою".
32. Опять сказала: "Чревоугодие есть матерь блуда, а удерживающий чрево может удержать и блуд, и язык, и все страсти".
33. Блаженная Феодора подвизалась не пить воды сорок дней, и если случался жгучий жар, она вымывала свою чашку и, наполнив ее водой, вешала напротив себя. "Когда я спросила ее, – говорит Мелания, – для чего ты так делаешь, она отвечала: "Для того, чтоб во время жажды более потрудиться и большую за то получить от Бога награду"".
34. Опять сказала: "Богатство души составляют безмолвие, молчание и воздержание. Стяжаем эти три добродетели, чтобы спаслась душа наша".