Ночное восхождение
"Кто не был на пике Святой Горы, тот как бы не был и на всем Афоне, хотя бы и исходил вдоль и поперек весь полуостров", - убеждали друг друга паломники во времена Маевского, автора замечательной книги "Афонские рассказы". Эти слова не дают покоя и нам, хотя много лет уже минуло с тех пор. Валера, как всегда, полон решимости и развеивает все наши сомнения в целесообразности восхождения именно в данный момент. Но нужно еще убедить отца Кирилла проделать с нами этот путь, так как без него побывать на вершине - все равно что и не побывать. Хочется не просто подняться на самую высокую точку Афона, но помолиться там о себе и о наших близких. Отец Кирилл совсем недавно уже поднимался на вершину Афона, и мне кажется маловероятным, чтобы он вновь согласился на такую нелегкую дорогу всего два дня спустя. Но Валера с его деловым нажимом подвигает отца на это. Надо сказать, что сложность наших афонских странствий состоит всегда в одном и том же: в нехватке времени. Господь дает нам опять очень мало дней для пребывания на этой святой земле. А может, сама Игуменья самого большого как по численности, так и по размеру монастыря, в котором живут и греки, и русские, и сербы, и болгары, и румыны, и представители других народов, давших вселенскому Православию хоть несколько чад, по нашим грехам выдает нам визу на достаточное для нас, но малое по продолжительности время. Так или иначе, но надо идти и просить транспорт, ведь ждать следующего дня, когда можно будет добраться до скита святой Анны на корабле, решительно невозможно по указанной выше причине. Неутомимый Валера и здесь не теряется, убедив отца Кирилла, стершего ноги во время недавнего подъема, что наймет ему мула, которого найти не проблема (будто бы у подножия горы они пасутся в большом количестве в ожидании немцев), и устремляется к игумену, чтобы попросить катер. Идет он к нему не просто так, а заручившись поддержкой о. Ф. и благочинного о. А.
Келья Панагия. На пути к вершине
Долго думает отец Иеремия, дать ли нам катер. Удивительно долго. О чем еще думает он, смотря, прищурившись, на море, трудно сказать. Вряд ли об экономии, не такая уж это серьезная затрата. Мы чувствуем напряжение этой решающей минуты, в которую выясняется, быть или не быть выполненными нашим планам. Но вот он небрежно махнул рукой, что-то прошептал, и, как бы продолжая движение его руки, мы уже несемся по морской глади к скиту святой Анны. В дорогу заботливый о. А. дал нам здоровенный арбуз, и нести его мы поручили Валериному сыну Диме. Ветер бьет в лицо, а сердца ликуют от близости долгожданной цели и тревожатся от ощущения нашего несоответствия ей: духовного и физического.
Вот уже видна сама Гора, которая сейчас кажется устрашающе высокой. Вот мы уже ступили на землю, вот начались первые трудности. Без трудностей, надо сказать, не бывает движения паломников по Афону. Как бы Сама Божия Матерь проверяет Своих поклонников, проверяет их веру, готовит их к встрече со святынями Православия, а кто готов, тех, наверное, и с живущими ныне святыми, которые, несомненно, есть здесь и будут до того момента, когда, по преданию, сама Игуменья покинет свою Святую Гору.
Трудности заключаются в том, что, во-первых, никто не собирается давать для нашего похода "муляриков", как мы шутливо называем мулов, которые стоят на пристани, - они нужны для работы. Во-вторых, с первых же шагов оказывается, что нелегко подниматься даже по удобной лестнице, ведущей к скиту святой Анны. Под тяжестью непривычной для нас физической нагрузки едва хватает сил задуматься о том, сколько же труда надо было положить, чтобы вытянуть эту извилистую каменную ленту. Останавливаешься на секунду, чтобы вытереть пот, и возвращаешься к своим, - пусть гораздо меньшим, но своим, - трудам. Валера пытается гнаться за отцом Кириллом и своим примером даже подгонять его. Не хватает времени и сил оглянуться на тонущее в солнечных лучах Эгейское море. Эгейское море! Когда увидишь его еще раз? В Москве нет Эгейского моря.
Отец Кирилл в юности был неплохим спортсменом, и силы его не сравнить с нашими. Только то, что это его второй подъем подряд, спасает нас от позора. Но вот Дима, как и следовало ожидать, роняет гигантский арбуз, данный нам в Пантелеимоне. Он выскальзывает у него из рук, и мы получаем законное право на отдых. Восстанавливая силы арбузом, украдкой смотрю на своих спутников. По всем видно, что московский темп, рассчитанный на лестницу семнадцатиэтажного дома, слишком высок для афонской лестницы. К тому же солнце - хотя уже и не полуденное, но все-таки весьма жаркое - не дает нам остыть и, кажется, обжигает наши спины своими жалящими лучами.
Вот наконец и дверь скита святой Анны. Вот он - скит, так живо описанный в книге архимандрита Херувима, место подвигов многих досточтимых старцев. Собственно, здесь лишь храм и архондарик, а сам скит, рассыпавшись на десятки мелких осколочков, которые как бы зацепились за скалы и ущелья, спрятался от глаз среди каменистых просторов подножия Афонской Горы. Интересно, сколько времени нужно провести на Афоне, сколько раз нужно приехать сюда, чтобы - нет, не постичь духовную высоту Святой Горы, на это и не дерзаем, но хотя бы узнать историю здешних мест, узнать о великих афонских подвижниках и подвигах, ими понесенных? С какой любовью описывает этот скит и старцев его времени архимандрит Херувим в книге "Из удела Божией Матери". "Отцы, с которыми я удостоился познакомиться, погребли все свои знания, аристократическое, царское происхождение, должности, почести, звания - общественные и военные - как излишние и бесполезные в скалах пустыни, в строгом скитском подчинении, в незаметности киновии и приобрели небесное Сокровище". "Отцы мои многовожделенные! В ваших оневеществившихся образах я увидел, рядом с вами вкусил, "яко благ Господь", ибо вы являетесь живыми сосудами Святого Духа, "благоухающими цветами Рая", будучи непрестанно в борьбе и терпеливом ожидании вожделенной минуты вашего взятия из преходящей суеты, когда вы будете пересажены из удела Богородицы в Удел Царства Небесного". Но во время нашего путешествия мы еще не знаем об этом ските ничего, ибо книга отца Херувима выйдет позже.