В последующие годы ситуация мало изменилась. Посол И. А. Зиновьев требовал выполнения условий грузин и не давал разрешения архим. Гавриилу, назначенному в Никольский монастырь в июле 1898 г., отправиться в Москву. В 1902–1903 гг. продолжалось удержание доходов Ивирона от бессарабских и кавказских имений. В своих письмах к игумену русского монастыря драгоман посольства Майков говорил о мерах, принимаемых против иверцев: 1) недопущение игумена в Москву; 2) удержание доходов Ивирона. 8 ноября 1903 г. грузины снова вручили свои требования и снова получили отказ. В пользу иверцев активно вступился патриарх Иоаким III; в результате в январе 1904 г. русское посольство все-таки дало разрешение архим. Софронию отправиться в Москву. 19 июня 1909 г. Софроний адресовал Синоду прошение о передаче Ивирону доходов с бессарабских имений; однако как это, так и повторное его прошение остались без ответа. Вопрос о доходах снова поднял его преемник, Амвросий, который тоже встретил трудности с получением паспорта в русском посольстве.
Иоаким III велел настоятелю патриаршего подворья архим. Иакову и настоятелю Никольского монастыря архим. Софронию лично отправиться в Петербург для расследования вопроса о задержке доходов. Обер-прокурор Лукьянов отвечал им, что вопрос в принципе решен положительно, но деньги могут быть выданы только после решения спора с грузинами. 19 сентября 1909 г. грузины адресовали Ивирону новый список требований (преобразование келлии в скит с 50 чел. братии, предоставление пристани и др.). В поддержку грузин 1 февраля 1910 г. по императорскому указу келлии Св. Иоанна Богослова было выдано 7010 золотых франков из доходов бессарабских имений.
Между тем в Ивироне образовалось две партии-крайняя и более умеренная. 28 февраля 1911 г. синаксис монастыря решил удовлетворить некоторые требования грузин (разрешить перестройку храма, рукоположения, строительство стойл для скота, принятие новых монахов) - то есть, по сути, узаконить status quo, что они отказывались выполнить в течение 30 лет. 8 июня 1911 г. Иоаким III сообщал российскому Св. Синоду о назначении нового игумена Иверского Никольского монастыря архим. Амвросия. Параллельно в патриархате было решено обратиться за содействием к греческой королеве Ольге Константиновне, отправлявшейся в Петербург на похороны своей матери. 18 июля 1911 г., в день заседания Синода, представитель патриарха архим. Иаков прибыл в Петербург и вручил В. К. Саблеру письмо патриарха. Саблер отвечал, что он согласен удовлетворить просьбы иверцев, но только при условии согласия посольства. Его слова подтвердили архиереи-филэллины Сергий Финляндский и Антоний Житомирский, которые снова посоветовали Иакову обратиться в МИД.
В декабре 1911 г. состоялись переговоры Иоакима III с послом Н. В. Чарыковым. Посол говорил, что в случае благоприятного решения грузинского вопроса изменится отношение русского правительства не только к Иверскому монастырю, но и к Великой Церкви. Первый этап переговоров остался безрезультатным-патриарх не хотел слышать о материальном обмене и настаивал на почтении к уставам, а Чарыков не уступал в вопросе о преобразовании келлии в скит. Новая встреча 14 декабря также оказалась безрезультатной.
Наконец, 31 декабря 191 1 г. патриарший Синод принял предложение Иоакима III: вместо келлии Св. Иоанна Богослова грузинам было предложено место Κομμένοι для сооружения скита вместо келлии. Взамен монастырь получает задерживавшиеся в течение нескольких десятилетий доходы с бессарабских имений. Это решение было в принципе одобрено русским посольством. 13 января 1912 г. Иоаким III сообщал архим. Иакову о том, что близится разрешение вопроса грузинской келлии. 7 февраля 1912 г. патриарх сообщил Ивирону о решении Синода от 31 декабря; взамен посольство сразу выдало разрешение касательно выдачи паспортов новым насельникам Иверского монастыря в Москве. Поскольку Ивирон в принципе дал свое согласие, вопрос мог считаться решенным, однако на деле снова повис в воздухе, так как грузинские монахи отказались принять это предложение. После присоединения Афона к Греции иверцы не замедлили потребовать изгнания всех грузинских монахов за исключением трех, указанных в омологии. Русский отряд, бывший на Св. Горе в 1917 г., пытался оказать давление на Ивирон, но последующие события привели к постепенному упадку и дальнейшему физическому вымиранию грузин в келлии, от которой на настоящий день остались одни развалины.
Келлиотские дела
Вопросы Ильинского скита и грузинской обители, как мы видели, считались вопросами национального достоинства для России, и в них дипломатия волей-неволей поддерживала русских монахов. Были на Афоне, однако, и такие русские монахи, делами которых посольство занималось неохотно. Речь идет о большей части так называемых келлиотских дел. Наряду с монастырями и большими скитами, на Св. Горе существовал третий вид монашеских поселений - так называемые келлии, каливы, или хижины, число насельников которых не превышало 2–3 человека. Как правило, этот вид монашеской жизни выбирался самыми ревностными подвижниками, согласными на нелегкую жизнь в неблагоустроенных и незащищенных домиках. В уединенные келлии редко заходили паломники, и имена многих живших в них монахов не дошли до нас.
Юридически келлии принадлежали монастырям и находились от них в непосредственной зависимости. Монах, желавший уединения, мог прийти в монастырь, спросить, нет ли свободной келлии, и если она была, купить ее, вернее, арендовать на определенный срок; в таком случае между покупателем и монастырем составлялся договор, или омология, где были оговорены условия покупки. В случае смерти покупателя договор мог быть продлен его преемниками. Жизнь в келлиях делилась на два рода - "отшельническую, в строгом значении этого слова, и на вольную". Если первая, преобладающая часть келлиотов стремилась подражать высшему идеалу отшельничества, то вторая, малочисленная, использовала возможность купить келлию на Афоне как способ создать собственный, ни от кого не зависимый монастырь. В таких келлиях жило несколько монахов и послушников, зависимых от богатого владельца, который обеспечивал их. Как правило, собственники таких келлий стремились к увеличению числа братии и устраивали жизнь по образцу больших монастырей. Во второй половине XIX в. количество келлий, проданных греческими монастырями русским, резко возросло. Некоторые предприимчивые русские крестьяне, преимущественно из южных губерний, скопив некоторую сумму денег, отправлялись на Афон в качестве паломников. Там они покупали у греков келлию, быстро получали за определенный взнос монашеский постриг и сан, а далее рассылали по всей России сотни писем с просьбами о пожертвованиях. Иногда они и сами отправлялись в Россию для сбора пожертвований, причем, вопреки правилам, не брали разрешений в Константинопольской патриархии. Таким образом, они собрали большие состояния, покупали пароходы, занимались торговлей и превращали свои некогда бедные келлии в процветающие монастыри. Количество монахов таких келлий во много раз превышало установленную афонскими уставами норму в 3–5 человек. Именно к таким монашествующим на Афоне относятся приведенные в начале нашего очерка неодобрительные слова митрополита Филарета.