- А это нетрудно было, - отвечает отец Федор. - Я как приехал к ним, так сразу смекнул их главную слабость, на ней и сыграл.
- Это как же? - удивился архиерей.
- А понял я, Владыко, что бузихинцы - народ непомерно гордый, не любят, когда их поучают, вот я им и сказал на первой проповеди: так мол и так, братья и сестры, знаете ли вы, с какой целью меня к вам архиерей назначил?
Они сразу насторожились: "С какой такой целью?" - "А с такой целью, мои возлюбленные, чтобы вы меня на путь истинный направили". Тут они совсем рты разинули от удивления, а я дальше валяю: "Семинариев я никаких не кончал, а с детских лет пел и читал на клиросе и потому в священники вышел как бы полуграмотным. И, по недостатку образования, пить стал непомерно, за что и был уволен со службы за штат". Тут они сочувственно закивали головами. "И, оставшись, - говорю, - без средств к пропитанию, я влачил жалкое существование за штатом. В довершение ко всему моя жена оставила меня, не желая разделять со мной моей участи".
Как такое сказал, так у меня на глазах слезы сами собой навернулись. Смотрю, и у прихожан глаза на мокром месте. "Так бы мне и пропасть, - продолжаю я, - да наш Владыко, дай Бог ему здоровья, своим светлым умом смекнул, что надо меня для моего же спасения назначить к вам на приход, и говорит мне: "Никто, отец Федор, тебе во всей епархии не может помочь, окромя бузихинцев, ибо в этом селе живет народ мудрый, добрый и благочестивый. Они тебя наставят на путь истинный". А потому прошу вас и молю, дорогие братья и сестры, не оставьте меня своими мудрыми советами, поддержите, а где ошибусь - укажите. Ибо отныне вручаю в руки ваши судьбу свою". С тех пор мы и живем в мире и согласии.
На архиерея этот рассказ, однако, произвел удручающее впечатление.
- Что такое, отец Федор? Как вы смели приписывать мне слова, не произносимые мной? Я вас послал как пастыря, а вы приехали на приход овцой заблудшей. Выходит, не вы паству пасете, а она вас пасет?
- А по мне, - отвечает отец Федор, - все равно, кто кого пасет, лишь бы мир был и все были довольны.
Этот ответ совсем вывел архиерея из себя, и он отправил отца Федора за штат.
Бузихинцы вновь присланного священника вовсе не приняли и грозились, что если отца Федора им не вернут, то они до самого Патриарха дойдут, но от своего не отступят. Самые ретивые предлагали заманить архиерея на приход и машину его вверх колесами перевернуть, а назад не перевертывать, пока отца Федора не вернут. Но архиерей уже сам поостыл и решил скандала далеко не заводить. И отца Федора вернул бузихинцам.
Пять лет прошло с того времени. И вот теперь Слава держал телеграмму, недоумевая, что же могло произойти в Бузихине.
А в Бузихине произошло вот что. Отец Федор просыпался всегда рано и никогда не залеживался в постели; умывшись, прочитывал правило. Так начинался каждый его день. Но в это утро, открыв глаза, он почти полчаса понежился в постели с блаженной улыбкой: ночью видел свою покойную мать. Сны отец Федор видел редко. А тут такой необычный, такой легкий и светлый.
Сам отец Федор во сне был просто мальчиком Федей, скакавшим на коне по их родному селу, а мать вышла к нему из дома навстречу и крикнула: "Федя, дай коню отдых, завтра поедете с отцом на ярмарку". При этих словах отец Федор проснулся, но сердце его продолжало радостно биться, и он мечтательно улыбался, вспоминая детство. Видеть мать во сне он считал хорошим признаком, значит, душа ее спокойна, потому как в церкви за нее постоянно возносятся молитвы об упокоении.
Бросив взгляд на настенные ходики, он кряхтя встал с постели и побрел к умывальнику. После молитвы по обыкновению пошел пить чай на кухню, а напившись, расположился тут же читать только что принесенные газеты. Дверь приоткрылась - и показалась вихрастая голова Петьки, внука церковного звонаря Парамона.
- Отец Федор, а я Вам карасей принес, свеженьких, только что наловил.
- Ну проходи, показывай свой улов, - добродушно пробасил отец Федор.
Приход Пети был всегда для отца Федора радостным событием, он любил этого мальца, чем-то напоминавшего ему своего собственного покойного сына. "О, если бы он прошел мимо, не осиротил бы своего отца, сейчас бы у меня были бы, наверное, внуки. Но так, значит, Богу угодно", - мучительно размышлял отец Федор.
Петьку без гостинца не оставлял, то конфет ему полные карманы набьет, то пряников. Но, конечно, понимал, что Петя не за этим приходит к нему, а уж больно любопытный, обо всем расспрашивает отца Федора, да такие вопросы иногда мудреные задает, что и не сразу ответишь.
- Маленькие карасики, - оправдывался Петя, в смущении протягивая целлофановый мешочек с дюжиной небольших, с ладонь, карасей.
- Всякое даяние благо, - прогудел отец Федор, кладя карасей в холодильник. - Да и самое главное, что от труда рук своих принес подарок. А это я для тебя припас, - и с этими словами он протянул Петьке большую шоколадную плитку.
Поблагодарив, Петя повертел шоколад в руке, попытался сунуть в карман, но шоколад не полез, и тогда он проворно сунул его за пазуху.
- Э-э, брат, так дело не пойдет, пузо у тебя горячее, шоколад растает - и до дому не донесешь, лучше в газету заверни. А теперь, коли не торопишься, садись, чаю попьем.
- Спасибо, батюшка, мать корову подоила, так молока уже напился.
- Все равно садись, что-нибудь расскажи.
- Отец Федор, мне дед говорит, что когда я вырасту, получу от Вас рекомендацию и поступлю в семинарию, а потом буду священником, как Вы.
- Да ты еще лучше меня будешь. Я ведь неграмотный, в семинариях не учился, не те годы были, да и семинариев тогда уже не было.
- Вот Вы говорите "неграмотный", а откуда же все знаете?
- Читаю Библию, еще книжки кое-какие есть. Немного и знаю.
- А папа говорит, что нечего в семинарии делать, так как скоро Церковь отомрет, а лучше идти в сельхозинститут и стать агрономом, как он.
- Ну, сказанул твой батя, - усмехнулся отец Федор. - Я умру, отец твой умрет, ты когда-нибудь помрешь, а Церковь будет вечно стоять, до скончания века.
- Я тоже так думаю, - согласился Петя. - Вот наша церковь сколько лет стоит, и ничего ей не деется, а клуб вроде недавно построили, а уж трещина по стене пошла. Дед говорит, что раньше прочно строили, на яйцах раствор замешивали.
- Тут, брат, дело не в яйцах. Когда я говорил, что Церковь будет стоять вечно, то имел в виду не наш храм, это дело рук человеческих, может и разрушиться. Да и сколько на моем веку храмов да монастырей взорвали и поломали, а Церковь живет. Церковь - это все мы, верующие во Христа, и Он - глава нашей Церкви. Вот так, хоть твой отец грамотным на селе слывет, но речи его немудрые.
- А как стать мудрым? Сколько надо учиться, больше, чем отец, что ли? - озадачился Петя.
- Да как тебе сказать… Я встречал людей совсем неграмотных, но мудрых. "Начало премудрости - страх Господень", - так сказано в Священном Писании.
Петя хитро сощурил глаза:
- Вы в прошлый раз говорили, что Бога любить надо. Как это можно и любить, и бояться одновременно?
- Вот ты мать свою любишь?
- Конечно.
- А боишься ее?
- Нет, она же не бьет меня, как отец.
- А боишься сделать что-нибудь такое, отчего мама твоя сильно бы огорчилась?
- Боюсь, - засмеялся Петя.
- Ну тогда, значит, должен понять что это за "страх Господень".
Их беседу прервал стук в дверь. Вошла теща парторга колхоза, Ксения Степановна. Перекрестилась на образа и подошла к отцу Федору под благословение.
- Разговор у меня, батюшка, наедине к тебе, - и бросила косой взгляд на Петьку.
Тот, сообразив, что присутствие его нежелательно, распрощавшись, юркнул в дверь.
- Так вот, батюшка, - заговорщицким голосом начала Семеновна, - ты же знаешь, что моя Клавка мальчонку родила, вот два месяца как некрещеный. Сердце-то мое все изболелось: и сами невенчанные, можно сказать, в блуде живут, так хоть внучка покрестить, а то не дай Бог до беды.
- Ну а что не несете крестить? - спросил отец Федор, прекрасно понимая, почему не несут сына парторга в церковь.
- Что ты, батюшка, Бог с тобой, разве это можно? Должность-то у него какая! Да он сам не против. Давеча мне и говорит: "Окрестите, мамаша, сына так, чтобы никто не видел".
- Ну что же, благое дело, раз надо - будем крестить тайнообразующе. Когда наметили крестины?
- Пойдем, батюшка, сейчас к нам, все готово. Зять на работу ушел, а евоный брат, из города приехавший, будет крестным. А то уедет - без крестного как же?
- Да-а, - многозначительно протянул отец Федор, - без кумовьев крестин не бывает.
- И кума есть, племянница моя, Фроськина дочка. Ну, я пойду, батюшка, все подготовлю, а ты приходи следом задними дворами, через огороды.
- Да уж не учи, знаю…
Семеновна вышла, а отец Федор стал неторопливо собираться. Перво-наперво проверил принадлежности для крещения, посмотрел на свет пузырек со Святым Мирром, уже было почти на дне. "Хватит на сейчас, а завтра долью". Уложил все это в небольшой чемоданчик, положил Евангелие, а поверх всего облачение. Надел свою старую ряску и, выйдя, направился через огороды с картошкой по тропинке к дому парторга.
В просторной, светлой горнице уже стоял тазик с водой, а к нему три прикрепленные свечи. Зашел брат парторга.
- Василий, - представился он, протягивая отцу Федору руку. Отец Федор, пожав руку, отрекомендовался:
- Протоиерей Федор Миролюбов, настоятель Никольской церкви села Бузихино.
От такого длинного титула Василий смутился и, растерянно заморгав, спросил:
- А как же по отчеству величать?