5. И если хотите увериться в этом, испытаем человека, близкого к смерти или престарелого и, припомнив ему о роскошных столах, которыми он услаждался, о славе и чести, равно и о добрых делах, какие он когда-либо делал и совершал, – спросим его: что больше его радует? И увидим, что, вспоминая первые, он стыдится и закрывает лицо, а вспоминая последние, восхищается и ликует. Так Езекия, когда изнемог, вспомнил не о славе, не о царстве, не о столах роскошных, но о правде. Помяни Господи, говорит он, како ходих пред Тобою путем правым (4 Цар. 20, 3). Посмотри, как и Павел восхищается добрыми делами и говорит: подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох (2 Тим. 4, 7). Скажешь: о чем ему было и говорить? О многом и большем этого: о почестях, ему возданных, об охранителях, которые имелись у него, и о многократных услугах. Не слышишь ли, что он говорит: якоже Ангела Божия прилете мя, яко Христа Иисуса, что аще бы было мощно, очеса ваша извертевше дали быстеми (Гал. 4, 14–15) и что по души его своя выя положиша (см.: Рим. 16, 4)? Однако он говорит не об этих почестях, но о трудах, об опасностях и соответствующих им венцах. И весьма справедливо. То остается здесь, а это за нами последует; за то дадим отчет, а за это получим награду. Или не знаете, как возмущают душу грехи в день кончины, как волнуют сердце? В эти-то минуты воспоминание о добрых делах, подобно вёдру во время бури, успокаивает смущенную душу. Если будем бодрствовать, то страх этот неразлучен будет с нами еще и в жизни; когда же остаемся бесчувственными, то он, без сомнения, предстанет тогда, когда будем разлучаться с этой жизнью. Так и узник тогда особенно скорбит, когда выводят его на суд; тогда особенно трепещет, когда приближается к судилищу, когда должен дать отчет. Вот почему много ходит и рассказов об ужасах при последнем конце и страшных явлениях, которых самый вид нестерпим для умирающих, так что лежащие на одре с великою силою потрясают его и страшно взирают на предстоящих, тогда как душа силится удержаться в теле и не хочет разлучиться с ним, ужасаясь видения приближающихся Ангелов. Если мы, смотря на страшных людей, трепещем, то каково будет наше мучение, когда увидим приближающихся грозных Ангелов и неумолимые силы, когда они душу нашу повлекут и будут отторгать от тела, когда много будет она рыдать, но вотще и без пользы? И богач, упоминаемый в Евангелии, много плакал по смерти; но это не принесло ему никакой пользы. Все это напечатлевая в уме и всегда представляя, чтобы и нам не потерпеть того же, удержим в свежей памяти страх смерти, чтобы избежать наказания за наши грехи и получить вечные блага, которых и да сподобимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому и Животворящему Духу слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Беседа LIV
Пришед же Иисус во страны Кесарии Филипповы, вопрошаше ученики Своя, глаголя: кого Мя глаголют человецы быти, Сына Человеческаго? (Мф. 16, 13)
Изъяснение 16, 13–23. Для чего Христос спрашивает учеников предварительно о мнении народа о Нем. – В каком смысле Петр исповедал Христа Сыном Божиим. – Единосущие Христа с Отцом. – Почему до страданий Спаситель запрещал разглашать, что Он есть Христос. – Тайна Креста и Воскресения неизвестна была и апостолам. – Не должно стыдиться Креста Христова. – С какими мыслями и расположениями должно совершать знамение Креста. – Сила Креста. – Христианин не должен иметь ничего общего с землею. – Легкоисполнимость заповедей.
1. Для чего Евангелист упомянул об основателе города? Для того, что была другая Кесария, именно Стратонова; а Иисус Христос спрашивал учеников не в Стратоновой, а в Филипповой, отведши далеко от иудеев, чтобы они, освободившись от всякого опасения, смело высказали все, что у них было на мыслях. Для чего же Он спросил сначала не об их мнении, а о мнении народа? Для того, чтобы они, сказавши народное мнение, потом, будучи спрошены: вы же кого Мя глаголете быти? – самым порядком вопросов были возведены к высшему разумению и не стали о Нем так же низко думать, как и народ. По той же причине спрашивает их не в начале проповеди, но, когда сотворил много чудес, беседовал с ними о многих и высоких истинах и многократно доказал Свою Божественность и единство с Отцом, тогда уже предлагает им этот вопрос. И не говорит: за кого Меня почитают книжники и фарисеи? – хотя они часто приходили к Нему и беседовали; но желает знать непритворное мнение народа: кого Мя глаголют человецы быти? Мнение народа было хотя гораздо ниже надлежащего, но без всякого лукавства; мнение же книжников и фарисеев внушено было сильною злобою. И, показывая, как сильно желает, чтобы исповедовали Его воплощение, говорит: Сына Человеческого, – разумея под этим и Божество, как нередко и в других местах Он делает. Так говорит: никтоже взыде на небо, токмо Сын Человеческий, сый на небеси (Ин. 3, 13); и в другом месте: аще убо узрите Сына Человеческого восходяща, идеже бе прежде (см.: Ин. 6, 62). Потом, когда ученики сказали Ему: ови убо Иоанна Крестителя, инии же Илию, друзии же Иеремию, иные единого от пророк (Мф. 16, 14) и объявили Ему ложное мнение народа, – тогда присовокупил: вы же кого Мя глаголете быти? (Мф. 16, 15). Этим вторым вопросом Он побуждает их думать о Нем выше и дает разуметь, что первое мнение весьма мало соответствует Его достоинству. Для того Он требует от них другого мнения и предлагает другой вопрос, чтобы они не думали о Нем одинаково с народом, который видел чудеса, превышающие силы человека, и почитал Его человеком, хотя таким, который воскрес из мертвых, как говорил и Ирод. Но Он, отклоняя от таких догадок, говорит: вы же кого Мя глаголете быти, – вы, которые всегда со Мною были, видели Мои чудодействия и сами творили чрез Меня многие чудеса? Что же на это отвечает Петр, уста апостолов, всегда пламенный, глава в лике апостольском? На вопрос, предложенный всем, отвечает от себя. Когда Христос спрашивал о мнении народа, тогда все отвечали на Его вопрос; когда же о их собственном, то Петр не терпит, предупреждает и говорит: Ты еси Христос, Сын Бога Живаго! (Мф. 16, 16). Что же сказал Христос? Блажен еси Симоне, вар Иона, яко плоть и кровь не яви тебе (Мф. 16, 17). Конечно, если бы Петр исповедал Его Сыном не в собственном смысле и не от Самого Отца рожденным, то это не было бы делом откровения; если бы он почел Его сыном, подобным многим, то его слова не заслуживали бы блаженства. И прежде еще бывшие на корабле, после бури, говорили: воистину Божий Сын есть (см.: Мф. 14, 33), однако не были названы блаженными, хотя и истину сказали. Они исповедали Его не таким Сыном, как Петр, но признавали воистину сыном подобным многим, даже превосходнейшим многих, только не из самой сущности Отца рожденным.
2. И Нафанаил также говорил: Равви, Ты еси Сын Божий, Ты еси Царь Израилев (Ин. 1, 49), однако ж не только не называется блаженным, но еще обличается Господом за то, что много еще не досказал истины. Потому Христос и прибавил: зане рех ти, яко видехтя под смоковницею, веруеши? Больша сих узриши (Ин. 1, 50). За что же Петр называется блаженным? За то, что он исповедал Его истинным Сыном. По этой-то причине Христос других не назвал блаженными, но, говоря с Петром, показал, Кто и открыл ему. Чтобы исповедание Петрово не показалось многим сказанным из дружбы и лести, и в знак особенного к Нему расположения, – потому что он весьма любил Христа, – и указывает Того, Кто внушил ему, чтобы ты разумел, что Петр только произносил, а научал его Отец, и чтобы ты верил, что слова эти не выражают человеческое мнение, но Божественное учение. Но почему Христос не открывает Себя Сам, – не говорит: Я – Христос, – но достигает этого вопросом Своим и заставляет произнести исповедание учеников? Потому что это и Ему тогда было приличнее и нужнее, и их более побуждало верить сказанному. Видишь ли, как Отец открывает Сына? Как Сын открывает Отца? Ни Отца кто знает, сказано, токмо Сын, и емуже аще волит Сын открыти (Мф. 11, 27; см.: Лк. 10, 22). Таким образом не чрез другого кого можно познать Сына, как только чрез Самого Отца; и не чрез другого кого можно познать Отца, как только чрез Сына, так что и из этого видно, что Они равночестны и единосущны. Что же говорит Христос? Ты еси Симон, сын Ионин; ты наречешися Кифа (Ин. 1, 42). Так как ты проповедал Моего Отца, то и Я именую родившего тебя, и как бы так говорит: как ты сын Ионин, так и Я Сын Моего Отца. Иначе излишне было бы говорить: ты еси сын Ионин. Но когда Петр назвал Его Сыном Божиим, тогда Христос, чтобы показать, что Он так же есть Сын Божий, как Петр сын Ионин, то есть одной сущности с Родившим, присовокупил: и Аз тебе глаголю: ты еси Петр, и на сем камени – то есть на вероисповедании- созижду Церковь Мою (Мф. 16, 18). Этими словами Господь показывает, что отселе многие будут веровать, ободряет дух Петра и делает его пастырем: и врата адовы не одолеют ей. Если же не преодолеют ее, то тем более Меня. Поэтому не смущайся, когда услышишь, что Я буду предан и распят. Далее обещает и другую почесть: и Я дам ти ключи Царствия Небеснаго (Мф. 16, 19). Что значит: и Ядам ти?