На очередной станции в вагон набилось много народу. Поднялся шум. Проводник пытался утихомирить кого-то. Кто-то заорал на него: "Ты что, не армянин? Старый человек должен без места остаться? Не найдешь - на твоей полке будет спать! Старика ты обязан уважить! Я-то могу и стоя ехать". Состав тронулся, набрал скорость. Агали выждал, пока отец уляжется на полке, завернул объедки в газету, выбросил в окно.
- Похолодало, - сказал он, закрывая окно.
- Долго еще до Гамарли? - спросил отец.
- А зачем тебе Гамарли? - отозвался Агали, надевая костюм. - Схожу за постельным бельем. Не оставляйте дверь открытой.
Вышел в коридор и увидел уставившихся на него недавних перронных удальцов, стоявших поодаль. Хотел пройти мимо, не глядя на них. Один из парней сказал:
- Турка эли (Он же турок).
Другой усомнился - мол, не похоже, что турок. Третий сказал:
- Давай поспорим! Он с "мешади" шел, тот самый и есть.
Агали, сделав вид, что не слышит, хотел пройти мимо. У дверей купе проводника стояли трое пассажиров. Он опасался, что отец, чего доброго, выйдет из купе. Время, пока он дождался своей очереди и получил белье, показалось вечностью. Старик все-таки вышел и стоял напротив купе, опершись на трость, с папахой набекрень. Уставился на парней, улыбаясь, о чем-то спросил у них. Один из них сказал:
- Са шеше, ара, хийа цицагум? (Ара, он чокнутый, что ли, чего лыбится?)
Старик говорил:
- Мер дген вордег гнац? (Куда наш парень ушел?)
- Зугарана гетсал, српелу (Пошел чистить туалет), - съехидничал удалец на кафанском диалекте.
Агали, возвращаясь с бельем, услышал "шутку", но не подал виду. Коротышка из компании сказал:
- Сейчас. - Проходя мимо старика, ногой поддел трость, на которую тот опирался. Трость упала. Качнувшись, старик припал руками к окну.
- Извини, - обернулся коротышка и, подняв трость, протянул старику, но когда тот хотел взять, повесил трость на поручень у окна.
Поравнявшись с кодлой, Агали как ни в чем не бывало сказал им по-армянски:
- Ребята, белье на исходе, спешите.
- Зачем стелить, когда негде спать, - отозвались из компании. Агали дошел до отца, снял трость с поручня и тихо, но приказным твердым тоном сказал: "Войди в купе". Отец уперся, потянулся за тростью. Агали, не меняя тона, процедил:
- Ай киши, войди, ляжем спать, нам надо рано вставать.
Старик ухватился за ручку двери, и его не удалось водворить в купе. Агали с порога кинул белье на нижнюю полку и велел жене: "Стели".
Компания отпускала шпильки, ерничала, ржала. У Агали гудело в ушах. Заслонив собой отца, он незаметно для компании разомкнул судорожно стиснувшие ручку пальцы, ухватил старика за плечо: "Обязательно ты должен выкинуть какой-нибудь фокус…"
Все внимание старика было приковано к компании.
- Что? - рассеянно отозвался он.
Агали пытался подавить злость.
- Не видишь, что за фрукты, им было бы над кем поиздеваться… Старика не проняло. Рванулся, пытаясь высвободиться из рук сына.
- Ара, глянь-ка, чего хочет молла? - донесся голос.
Агали насилу затолкал старика в купе. Но старик высунул голову из-за дверей и спросил по-армянски:
- Ара, где мы сейчас едем? Скоро ли Гамарли?
- Нет. Зангилан! - отозвались из компании. - Сейчас я вам такой театр устрою, до конца жизни запомните. Старика высажу с поезда…
При последних словах Агали прохватила холодная оторопь. Втащил отца в купе, запер дверь. Старик пронзил его сердитым взглядом. Агали опустился на полку и горько усмехнулся:
- Думаешь, они отстанут? Вот увидишь… - Перевел взгляд на жену.
- Не понимаю… на что ему сдалось это Гамарли?
- Дай-то судьба… доведется ли еще проезжать эти края… - печально проговорил старик.
Раздался стук в дверь.
- Кого вам надо? - спросил Агали по-армянски. Стук повторился громче.
- Ара, открой, не съедят же вас! Открывай!
Агали встал, обернулся к жене:
- Ложитесь, накройтесь одеялом с головой.
Жена стала укладывать малышку.
- Ай киши, сядь же, чего маячишь? - попенял отцу Агали и открыл дверь.
- Что ты окрысился на старика, дундук! - сказал рослый детина из компании. - Чего давишь на него? Он с нами потолковать хочет…
- Им дгеса (Это мой сын), - пояснил старик с улыбкой.
- Да, братец, это мой отец, не чужой…
- Какой же он тебе отец? Разве и ты турок? Я-то думал - англичанин. Костюм, галстук… И с каких это пор турки шляпу стали носить?
Агали пытался разрядить напряженность шуткой:
- А как ты догадался, что я англичанин? - И ввернул слова, услышанные от американского туриста. - Плииз… Кам ин ауа… Риспект ту гест из грейт!.. (Пожалуйста, входите… Гостю честь и место…) - Его тирада еще больше распалила детину.
- Не обезьянничай! - Из-за спины детины показалось еще несколько голов. Детина оглянулся на дружков. - Посмотри на выпендреж этого турка… точно только что из Лондона прибыл.
В купе всунулась длинношеяя физиономия.
- Ардо, я его маму… - конец ругательства физиономия договорила в коридоре. - Глянь-ка, сколько свободных мест!
- Купе занято, - миролюбиво улыбнулся Агали. - Везем больного ребенка.
- Дожили, - сказал коротышка. - В поезде "Ереван - Кафан" турки в купе едут, а мы в общем вагоне, вповалку…
- А их-то всего ничего - трое! - раздался еще голос.
- Сукин сын! - рявкнул детина. - Может, вы и собаке, и кошке своей билеты купили?
Агали, потянув отца за рукав, усадил на краешек полки, где улеглись жена с дочуркой.
Четверо из кодлы вломились в купе и расселись на незанятой нижней полке, а двое остались стоять у дверей. Парень, сидевший с края, достал гребешок и стал расчесывать волосы.
- Дай старику, пусть и он причешется, - сказал коротышка.
- Дать-то дам, но после гребешка в карман не положу.
Агали поднялся, обвел взглядом ораву.
- Ребята, здесь женщина, больной ребенок, старый человек… Давайте выйдем, поговорим в коридоре. - И, когда он шагнул в коридор, сидевший напротив двери парень подставил подножку, Агали споткнулся и еле удержался на ногах.
- Чуть не боднул окно… - попытался он отшутиться. И направился в сторону купе проводника. Беря белье, в последнем купе он заметил знакомую землячку-армянку. Заглянув к ней, отозвал в коридор и сказал, что он тоже из Мегри, сын Абдуллы Ахмедова, едет с отцом и женой, и хорошо бы ей перебраться к ним в купе, подальше от туалета.
Теперь у входа в купе стояли трое, коротышка держал в руках трость Абдуллы-киши. Агали, подходя, услышал срывающийся голос отца:
- Сноха моя… с внучкой…
Агали заглянул в купе и вставил реплику:
- Ай киши, ты и о соседке Гюльнисе расскажи… - тем временем он попытался отнять у парня отцову трость, но тот резко рванул трость на себя. Агали почти взмолился:
- Браток, он же без трости - как без ног…
Парень с рубашкой навыпуск выругался:
- Я его ноги… Ардо, кто не вышвырнет трость в окно, тот бл…еныш…
Агали рывком выхватил трость из рук коротышки и вошел в купе.
- Я тебе сейчас покажу, - коротышка, отпихнув подошедшую к двери армянку из крайнего купе, прошмыгнул внутрь и бухнулся возле старика.
- Дурс ари, эсдег ингерухина нысделу! (Выйди, здесь будет сидеть ханум!) - Агали при виде армянки заговорил жестче. Схватив коротышку за руку, с легкостью выставил его в коридор.
Один из торчавших у дверей ободрил коротышку:
- Не тужи, я сейчас его самого вышвырну.
Подошедшая к двери армянка, еще не успевшая разобраться в происходящем, приветила старика:
- О, Ахмедов! Какими судьбами?
Ахмедовым-старшим занялся русоволосый из той же бражки, переворачивая так и сяк медали на груди старика:
- Чьи это железяки? Где их нашел?
- Не нашел, а украл! - вставил парень с рубашкой навыпуск. - Турок же. Они ничего другого не умеют.
- Зачем ты говоришь о том, чего не знаешь? - заступилась армянка. - Я-то помню. После войны к нам в район вернулись два или три земляка в чине капитана. В военной форме, в орденах-медалях, на боку пистолеты… Все любовались на их выправку, походку… Так вот, к вашему сведению, один из них и был товарищ Ахмедов…
Старик благодарно и польщено закивал головой.
- Ара, скажи ей, пусть заткнется, а то уши вянут, - подал голос парень в рубашке навыпуск. - Тоже мне, армянка.
Русоволосый, бесцеремонно сняв папаху с головы старика, надел на свою.
- Подходит, Арам?
Парни заржали.
Женщина восхищенно покачала головой:
- Еще как подходит! Да вы знаете, что это за папаха? Бекская! Верно говорю, товарищ Ахмедов?
- Джишда, джишда (верно, верно), - закивал, улыбаясь, старик. Рослый детина, сорвав папаху с головы русого, нахлобучил на голову молчуна, сидевшего с краю, у двери. Папаха оттопырила тому уши и прикрыла брови. Хохот сотряс купе. Молчун возмущенно сорвал с себя папаху:
- Убери эту погань! - и швырнул в коридор. Парень в рубашке навыпуск носком ноги подкинул папаху и пинком отфутболил в конец коридора.
- Ну разве так можно? - попытался усовестить их Агали. - Как вам не совестно? Он же вам в отцы годится… Представьте себя на моем месте, как бы вы поступили…
Перевел взгляд на женщину-армянку.
- Разве так можно? - Он вскочил с места, и тут детина, сняв с вешалки шляпу Агали, надел ее на голову старика.
- Вот это другое дело!
Снова глумливый хохот.
Армянка потянула Агали за руку, пытаясь усадить.
- И шляпа подходит! - сказал русоволосый.