Конечно, язык у Джеффри был хорошо подвешен. Но странно: во всем остальном он был дремучий, как валенок. Джордж обращается, например, прямо к нему, а он пятится, задрав подбородок, как обиженная девица. Джордж, например, заваривает чай и его раздает, а Джеффри вытирает платком край кружки или даже ручку. Совершенно плюет на то, что Джордж видит. И притом - ни капли любопытства. Стелла битых полчаса кашляла в закусочной "Нового театра" на Клэйтон-сквер, а он хоть бы поинтересовался, нет ли у нее склонности к туберкулезу.
И все равно Стелла из-за него потеряла покой. Дядя Вернон всегда намекал, что она поумнее других, и один его деловой знакомый, мистер Харкорт, старикан из ливерпульской Коллегии, даром что докатился до туалетной бумаги, подтверждал это мнение. Если б не Джордж, она бы просто погибла под грузом вдруг обнаружившегося собственного невежества.
Это Джордж, а никакой не Бонни, взял над ней шефство. Бонни, тут как тут, шлепал в своих галошах по каменным переходам, но был слишком занят, чтоб особенно обращать внимание на нее или Джеффри. Это Джордж ей объяснил, например, что Мередит в Лондоне, с оформителем, выбирает костюмы для предстоящей премьеры. А до тех пор, в надежде, что Мередит на нее наткнется, она зря проторчала на лестнице три дня чуть не сплошь, скрючившись на ступеньках и листая томик Шекспира. И на всякий случай так часто причесывалась, что опасалась, как бы не повылезли волосы.
Это Джордж ей сообщил, что актеров еще десять дней не будет. Заскочит разная мелюзга поразведать насчет жилья, но и думать нечего, что Ричард Сент-Айвз, герой-любовник, или Дороти Бланделл, его партнерша, вдруг объявятся раньше срока. Сент-Айвз и мисс Бланделл вместе с Бэбз Осборн, характерной инженю, выступали тут в прошлом сезоне. Второй раз редко с кем заключают контракт, хотя П.Л.О'Хара по желанию публики выступал подряд даже три года. Если бы захотел и не впутались эти дрязги, он бы и на четвертый сезон вернулся.
- А что такое характерная инженю? - спросила Стелла, и Джордж объяснил, что это такая девушка, которая из-за внешности не может быть инженю просто. Он прятал глаза, но она и не думала обижаться: сама все понимала про свои данные.
Сент-Айвз и Дороти Бланделл останавливаются в одной квартире, хотя между ними нет ничего. Как в тридцать восьмом году сыграла в "Ричарде II" королеву, а О'Хара играл Ричарда, так с тех пор мисс Бланделл и сохнет по нему. Зря время теряет. В жизни, как и в той пьесе, ничего ей не светит. Джордж намекал, что Дороти Бланделл не знает женского счастья.
Сент-Айвзу сподручней путаться с гастролершами, выступающими в "Ройял Корт" или "Эмпайр". Поматросит и бросит, и дело в шляпе. В прошлом году завел роман с главной героиней "Розмари", сопрано, точеные ножки плюс двойня, которую выкармливала из бутылочки ее мамаша в Нлэкберне.
- Ой, я же это видела, - в восторге крикнула Стелла, вспомнив тот день рождения Лили, и как во втором антракте у дяди Вернона схватило живот после ужина в "Золотом Драконе".
"Розмари" не раскусила Сент-Айвза. Ее труппа отправилась дальше, к ипподрому в Лидсе, а она в воскресенье, чуть свет, села в машину, которую вел сохший по ней тромбонист из оркестра, и докатила обратно до самого Ливерпуля. Тромбонист думал, что вернулись за карточками, забытыми у хозяйки, остался на Фолкнер-сквер и покуривал сигару. Когда в англиканском соборе зазвонили к обедне, он прикрутил окно и абсолютно не слышал дикого грохота, который поднялся в пансионате. Когда до нее наконец-то дошло, что к чему - Сент-Айвз и женщина, как он божился, его тетушка из Кардиффа, оказались в пижамах под цвет, он наверху, она поднизом, - "Розмари" схватила шило - им обычно счищали с газовых конфорок нагар - и нацелилась ему в причинное место. Сент-Айвз имел потом крупный разговор с Розой Липман. Она говорила, что дело попахивало заражением крови и он мог провалить ей сезон. Бэбз Осборн крутит любовь с поляком, бывшим военным летчиком, который зашибает теперь деньгу на металлоломе.
- Это он присочиняет, - сказал Джеффри. - Я с такими уже сталкивался. Просто-напросто дает нам понять, что с ними со всеми на короткой ноге.
- Почему, насчет конфорки все убедительно, - не согласилась Стелла. - Не станет человек ни к селу ни к городу приплетать нагар.
С Джорджем ей было легко. Он ей дал синюю спецовку, чтоб ее одежда не пылилась. Спецовка почти полностью прикрывала горчичный джемпер и брючки, которые ей купила Лили. Как-то, когда перебегала площадь, неся для Бонни из кафе Брауна бутерброд с яйцом, она налетела на дядю Вернона. Он ходил на рынок за окороком и выглядел неважно.
- Что это за номера за такие? - спросил он, возмущенный ее видом.
- Форма, - сказала она. - Полагается всем обязательно.
На другой день Бонни, завидев ее в этом снаряжении, тут же всучил ей рулетку, кусок мела и велел сделать замеры той двери в правой кулисе, которая будет фигурировать в "Опасном повороте". И загадочно упомянул какой-то угол в сорок пять градусов. Вернувшись через полчаса и найдя доски неразмеченными, он отыскал Стеллу в реквизитной. Она демонстративно шкурила колеса развалившегося на диване велосипеда.
- В чем дело? - спросил он. Очень бледный и губы надуты.
- Я не знаю, про какие вы говорите замеры, - сказала она.
- Что именно тебя смущает? - терпеливо спросил он.
- Да все, - призналась Стелла. - Вообще-то я не сильна в разных дюймах и футах.
По выражению лица, по тому, как он поджал губы, она поняла, что он сердится.
- Не то что я неспособная, - сказала она. - Просто у меня несистематическое образование.
- Ну ладно, ничего страшного, - сказал он и послал ее наверх, за Джеффри, чтоб спустился с колосников. Джеффри расстелил на сцене газету, оберегая свои штаны цвета хаки, и ровно за пять минут покончил с заданием.
- Я же ведь не считала эту работу для себя унизительной, - уверяла она Джорджа. - Дядя Вернон говорит, у меня скромности не хватает, раз я все считаю ниже своего достоинства.
Джордж, не сходя с места, заставил ее измерить поперечину пожарного занавеса. Дважды линейка отскакивала и била ее до крови.
- Это, наверно, не лучший способ научиться чему-то, - стонала Стелла, обсасывая костяшки пальцев.
- Перебьешься, - сказал Джордж, которому опыт в этих вещах дался нелегко.
Четырнадцати лет, прямо из приютской школы, он поступил рабочим сцены в "Ройял Корт". Если он капал белилами на пол, помреж огревал его по уху кистью, если забывал промаслить тряпку, в которую заворачивал инструмент, ему моментально на шесть пенсов урезали жалованье. Раз он испортил доску, так старший плотник заехал ему пилой по руке.
По горло сытый такой наукой, Джордж навострил лыжи в этот гастрольный театр. Самая его первая работа была в знаменитой постановке "Ричарда II", когда П.Л.O'Xapa исполнял роль короля. Художник - его потом разнесло вдребезги у Триполи - хотел, чтоб низложенный Ричард изводился в подземелье замка - "…я тут раздумывал, как мне сравнить мир, где я прежде жил, с моим застенком…", и Джордж, привыкший спать сам-восьмой, в погребе, где трубы отопления слезами плакали на пол, где до лазарета докашливался ребенок, начертил замкнутое пространство, некий бокс, где человек мог чуть ли не только стоять навытяжку.
Местная газета опубликовала рецензию: "Лицо короля, измученное, нервное, выхваченное лучом света от первого прожектора, плавающим во тьме… когда Экстон вошел и сбил с ног ослабелого Ричарда… тени тюремной решетки пронзали копьями задник… постановка была столь убедительна, что ни одна уважающая себя женщина в зрительном зале не могла удержаться от слез".
Потом пришла война, Джордж поступил в торговый флот. Через два года его судно подорвала торпеда в двадцати четырех часах ходу от Тринидада. Девять дней он мотался в шлюпке, орал рождественские гимны и харкал нефтью.
К таким рассказам Стелла привыкла. Каждый встречный мужчина ей плел про геройства, спасения, потопления. Все тонули в лодках; пробирались через границу, переодетые почтальонами; летели домой через Ла-Манш на крыльях, молитвах и честном слове. Коммивояжеры засучивали рукава, задирали брюки, демонстрируя шрамы, стучали себя по черепушке, показывая, где засела шрапнель.
Командира разорвало прямо в лодке, на глазах у Джорджа. Хотели его уложить, но он так обгорел, что застрял стоймя и пальцы прилипли к планширу. Джордж отдирал кожу губами. Рука так и сквозила сетчатой женской перчаткой, пока ее не смыло соленой струей.
- Какой ужас, - честь-честью вставила Стелла. Джордж раскачивался над пожарным занавесом и улыбался. Стелла удивлялась, с какой нежностью вспоминают мужчины самые свои жуткие переживания.
О'Хара дослужился на военном флоте до капитана. В сорок четвертом прислал Джорджу открытку в Котсвулде где-то слепой старик палкой нащупывает деревенскую тропку. Эта открытка до сих пор на стене под американским лосем рядом с пожелтелой вырезкой из газеты - рецензией на "Ричарда II"
- Мне очень жаль, что я не видела пьесу, - любезно заметила Стелла.
Джеффри сказал, что абсурд совершеннейший - художник будет прислушиваться к указаниям какого-го Джорджа! И во-вторых. Если этот сногсшибательный капитан О'Хара - действительно такой великий актер, как нам талдычат, почему, спрашивается, он не заделался голливудской звездой, вместо того чтоб из года в год ошиваться в провинции?
- За что ты не любишь Джорджа? - спросила Стелла, когда они наверху, на четвертом этаже, убирали гримерку статистов.
- Почему, он мне нравится, - вскинулся Джеффри. - Очень даже неглупый абориген.