Еще одна особенность проведения Таинства Евхаристии в апостольский период – это языческое прошлое многих христиан. Дело в том, что очень большой процент христиан данного периода представляли собой бывших последователей различных языческих культов. В связи с этим оставалась вероятность того, что в формирование чина Таинства Евхаристии могут войти определенные языческие элементы. Так, например, жертва в язычестве и в христианстве – это абсолютно разные жертвы (и разная смысловая нагрузка этих понятий). Однако водительство Духа Святого, благодать слова Божия, чистота апостольской веры и желание людей прийти к Истине позволило отсечь все пришлые элементы, которые чужды учению Христа, и выделить два основных аспекта христианской Евхаристии апостольского периода. Во-первых, жертвоприношение христиан становится противовесом языческим жертвоприношениям. Архимандрит Киприан (Керн) так комментирует эту ситуацию: "В каждом отдельном случае это есть реальное причащение или Богу или бесам (1 Кор. 10: 21)" [9] . Во-вторых, преломление хлеба первыми христианами рассматривалось как вполне определенное богослужение Господнего дня, в который становится важным совершать определенные священные действия. Снова приведем слова о. Киприана: "Благословлялся хлеб, и все причащались. После вечери благословлялась Чаша, и опять-таки все причащались. Слова Спасителя об установлении таинства были существенно важны. Вечеря есть воспоминание смерти Господней" [10] .
Если перейти к более конкретному описанию проведения Таинства Евхаристии в апостольский период жизни Церкви, то здесь основную информацию нам дают апостольские "Деяния". Однако и в них содержится не очень много сведений о первоначальном чине Таинства Евхаристии. Основные черты Таинства Евхаристии данного периода следующие: верующие пребывали в постоянном утверждении в истине, т. е. хранили учение, находились в общении, преломлении хлеба, в общих молитвах. Как отмечается в книге "Деяний" верующие: …каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пишу в веселии и простоте сердца (Деян. 2: 46). Таким образом, здесь уже видно некоторое противопоставление, которое разделяло жизнь христиан на обычную (ветхозаветную, еврейскую) в храме и на новую (новозаветную, вненациональную) в Церкви как теле Христа, в любви.
В целом же, подводя определенный итог характеристике данного периода в жизни Церкви, в плане совершения Таинства Евхаристии, можно привести слова о. Киприана: "Евхаристия первых веков соединяет в себе элементы еврейского пасхального или субботнего ритуала с характерными чертами античного культа" [11] . Более конкретную информацию о чине и структуре Таинства Евхаристии данного (апостольского) периода привести довольно проблематично, т. к. ощущается определенная скудость в первоисточниках.
Евхаристия послеапостольского времени
Начиная рассказ о совершении Таинства Причастия Крови и Тела Господня в послеапостольское время сразу отметим, что в данный период само евхаристическое богослужение обозначалось самыми различными наименованиями. Среди основных названий мы можем выделить, например, следующие: Господня Вечеря, преломление хлеба, приношение, призывание, Вечеря, Вечеря Господня, Трапеза Господня, преломление, литургия, анафора, агапа и т. д. Несомненно, это связано в первую очередь с тем, что в данный период Церковь представляла собой еще окончательно не сформировавшиеся христианские общины, география расположения которых была самая разнообразная. Однако, несомненно, и другое – наиболее распространенным все же было обозначение данного Таинства словом "Евхаристия" (с греческого – благодарение). Наиболее часто данное слово употребляют в своих работах раннехристианские писатели (св. мученик Иустин Философ, св. Игнатий Богоносец и т. д.).
Также отметим, что и в данный период, как и в апостольский, Таинство Евхаристии (как и все евхаристическое богослужение в целом) продолжали нести в себе основные черты еврейской вечери. Однако верно и то, что в этот период (II век) чин Таинства начинает усложняться.
Одним из примеров усложнения чина Таинства является, например, наличие уже определенного ряда молитв, произносимых в той или иной части евхаристического богослужения. Так, например, произносились особые молитвы над Евхаристической Чашей (Благодарим Тебя, Отче наш, за святую лозу Давида…), над Хлебом (Благодарим Тебя, Отче наш, за жизнь и ведение…), а также по насыщении (Благодарим Тебя, Отче Святый, за Святое Твое имя…).
Далее стоит упомянуть, что одним из наиболее полных источников послеапостольского периода, который дает нам информацию о раннехристианском чине Евхаристии, являются творения св. мученика Иустина Философа – "Апология" и "Разговор с Трифоном Иудеем". На основе тех сведений, что сообщает нам св. Иустин мы можем сделать следующие выводы. Во-первых, для христиан послеапостольского периода Евхаристия представлялась именно как тайнодействие Жертвоприношения. Смысл данного Жертвоприношения, конечно же, отличался от смысла языческих жертвоприношений. Во-вторых, во время совершения тайнодействия начинают произноситься установительные слова Господа Иисуса Христа, что еще раз подтверждает, что Евхаристия это и воспоминание Тайной Вечери. При этом Евхаристия начинает осознаваться как истинное Тело и Кровь воплотившегося Господа. В тоже время св. Иустин Философ, упоминая службу Евхаристии, называет ее уже не "Вечерей Господней", а Литургией (общим делом). В целом, исходя из сведений св. Иустина Философа, можно сделать вывод о том, что Таинство Евхаристии в послеапостольский период приобретает более четкие и определенные черты по сравнению с периодом апостольским. В этот период Таинство Евхаристии осмысливается как на внешнем уровне (чинопоследование, схема проведения), так и на внутреннем (сакраментальный и сотериологический смыслы, символика действий и молитв). Таким образом формируется канон.
Дополнительные сведения о чине и смысле Таинства Евхаристии послеапостольского периода сообщает нам также св. Ириней Лионский в своей работе "Против ересей". На основе его данных о. Киприан (Керн) заключает следующее: "1. евхаристическая молитва есть благодарение за творение мира; 2. в ней освящаются творения; 3. Дары суть истинное Тело и Кровь; 4. ясно упоминается… призывание Бога; 5. причащение освящает нас и есть залог воскресения; 6. учение согласно с Евхаристией, и Евхаристия подтверждает учение" [12] . В целом можно отметить, что информация о данном периоде также еще достаточно скудна, хотя, с другой стороны, уже есть и конкретные характерные черты чина Таинства Евхаристии.
Агапы
Отдельно стоит сказать о таком феномене раннехристианской Церкви, как проведение особых (уникальных в своем роде) собраний, непосредственно связанных с Таинством Евхаристии – агап (Вечери Господни, Вечери любви). Основную информацию о проведении агап мы узнаем из посланий св. апостола Павла. Так, например, в 1-м Послании к коринфянам он обличает верующих за то, что Вечери любви (агапы) проводятся у них недостойно, а вслед за этим искажается и совершение Таинства Евхаристии. Вот одно из обличений св. апостола: …вы собираетесь, так, что это не значит вкушать вечерю Господню; ибо всякий поспешает прежде других есть свою пищу, так что иной бывает голоден, а иной упивается. Разве у вас нет домов на то, чтобы есть и пить? Или пренебрегаете церковь Божию и унижаете неимущих? Что сказать вам? похвалить ли вас за это? Не похвалю (1 Кор. 11: 20–22). Далее св. апостол наставляет (опять затрагивая тему агап): …братия мои, собираясь на вечерю, друг друга ждите. А если кто голоден, пусть ест дома, чтобы собираться вам не на осуждение (1 Кор. 11:33–34).
По наиболее распространенному мнению агапы представляли собой особые собрания христиан, которые проходили в день совершения евхаристического богослужения и предваряли собой саму Евхаристию. Как предполагается, на агапах собирались все верующие: и бедные, и богатые. Далее они вкушали пищу и пили вино, причем должны были делать это с взаимным уважением и любовью друг к другу. Собственно такая практика и приводила к тому, что апостолам приходилось укорять общины за нерадение. Так, например, апостол Павел укоряет коринфян за то, что они совершали агапы беспорядочно: спешили наесться и напиться, не ждали друг друга, богатые чуждались бедных и т. д. Апостол Иуда также укоряет верующих в нерадении к агапам: Таковые бывают соблазном на ваших вечерях любви; пиршествуя с вами, без страха утучняют себя (Иуд. 1: 12). Как следствие такого нерадения к агапам происходило и нерадение к Таинству Евхаристии, которое следовало сразу за Вечерей любви. В такой ситуации многие верующие подходили к Чаше уже не так, как было необходимо: они были нетрезвы, расслаблены духовно и не благоговели. Это также замечает апостол Павел, предупреждая об опасности такого поведения и давая свою оценку происходящего: Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. От того многие из вас немощны и больны и немало умирает (1 Кор. 11:28–30).