Древнеримские писатели упоминают о супруге Вулкана, называя ее одни – Майей, другие – Майестой. Поэты золотого века, отождествляя Вулкана с греческим Гефестом, сочетают его с Венерой. Сынами Вулкана от смертных женщин почитались римский царь Сервий Туллий и основатель города Пренесты Цекул (см. эти имена). В Риме у Вулкана был очень древний храм, около которого собирались народные собрания. Жрец (flamen) Вулкана принадлежал к низшему разряду жрецов и был из плебеев. Кроме упомянутых вулканалий, Вулкану было посвящено празднество 23 мая, тубилустрий (очищение труб, т. е. духовых инструментов, которые, как металлические, относились к его искусству), а также ему приносили жертвы на празднике тибрских рыбаков, 7 июня. Вл. Соловьев.
Вулканалии
Вулканалии (Vulcanaliae) – римский праздник в честь бога Вулкана (Vulcanus Mulciber); он происходил на равнине у подножия Капитолия. На месте, обнесенном оградой, совершались 23 августа торжественные жертвоприношения, а затем в цирке Фламиния происходили игры.
Г
Гадания античные
Гадание (греч.μαντική, латинск. divinatio, французск. divination) – стремление раскрыть явления, которые человеческий разум собственными силами не может постигнуть, и в особенности будущее, насколько оно не поддается рациональному предвидению. Наибольшей систематизации оно достигло у древних греков и римлян, у которых было возведено на степень государственного учреждения. Возможность, с помощью богов, заранее предузнавать результаты предпринимаемых действий допускали и некоторые философы. Пифагор и его ученики с особенной любовью занимались мантикой. Эмпедокл признавал существование сношений между человеком и божеством, но лишь в качестве привилегии избранных душ. Философы ионической школы и Анаксагор, наоборот, совершенно отвергали мантику, допуская предвидение не иначе, как на основании точных наблюдений и опыта. Ученик Анаксагора – Еврипид – смело утверждал, что "лучший гадатель тот, кто хорошо соображает". Ксенофан с презрением отвергал мантику, как и народные верования вообще, усматривая в них извращение понятия о верховном существе. Гераклит отводил мантике место в своей системе, но единственным способом ее считал пророческое вдохновение, сообщаемое душе во время бодрствования. По Демокриту, существуют человекообразные и смертные воздушные гении, добрые или злые, извещаемые человека о своих планах и о том, что происходит в отдаленных частях миpa; отсюда видения и голоса, посещающие людей во время сна. Сократ смотрел на мантику, как на орудие ycпехa, a, следовательно, счастья; а так как счастье людей составляет цель мироздания и главную заботу божества, то этим достаточно оправдывается мантика. Принимая все способы Г., освященные обычаем, Сократ более всего почитал внутреннее откровение, при котором душа вступает в прямые, хотя смутно сознаваемые сношения с божеством. Циники и киренаики совершенно отвергали мантику. Платон видел в мантике, действующей путем психического возбуждения, низшую форму той психической деятельности, высшим проявлением которой служит философия. Аристотель исследует этот род мантики в его простейшей форме – в форме сновидения – и рассматривает присущую человеку способность предвидения как продукт естественных свойств, которые, при наличности известных физиологических условий (болезнь, меланхолия), могут достигнуть особого напряжения.
Стоики отождествляли божество с роковой связью причин и следствий; в силу мировой симпатии, соединяющей все предметы в природе, нет ни одного факта, который бы не был непременно связан со всей совокупностью фактов, прошедших, настоящих и будущих. Связь между полетом птицы и возвещаемым фактом незаметна, но она существует; назначение мантики и заключается в открытии тонких связующих нитей, неуловимых для обыкновенной логики. Эпикур относился к мантике так же отрицательно, как Ксенофан. Карнеад выяснил несоответствие мантики и с фатализмом, и с разумным предвидением божества, и со свободой человеческой воли. Из Греции скептицизм перешел в Рим (Цицерон, в сочинении "De divinatione"). Но тогда уже наступала реакция против рационализма. Рим наполнился малоазиатскими, халдейскими и египетскими предсказателями, чудотворцами и гадателями. "Эфемериды" и "Петозирис" (гадальная книга, названная по имени египетского мудреца, весьма известного и в позднейших византийских оракулах) стали популярными книгами. Естествоиспытатель Плиний, сам веривший в сновидения, жалуется на множество предсказаний, стесняющих жизнь на каждом шагу. Первые императоры восставали против сильно укоренившегося суеверия и запрещали гадальные книги (libri fatidici); но это нисколько не останавливало их распространения. Мантика находила себе усердных защитников в Нигидии, Фигуле, Плутархе, Максиме Тирском и друг. Со времени Порфирия вера в мантику достигает крайнего предела. Ямблих считает мантику и теургию надежнейшими руководителями в жизни.
В таком положении застали вопрос христианские апологеты, нашедшие в Св. Писании засвидетельствование мантики, как факта, но вместе с тем и запрещение ее ("Второзакониe" XVIII, 10, 11; Иеремия XXIII, 32; XXVII, 9 – 10). Лозунгом всех христианских полемистов было объявление оракулов делом злых гениев. Допускалось, однако, что иногда оракулами возвещаемы были христианские истины; с особою любовью цитировались для этой цели Сивиллины книги. Блаж. Августин, в сочинении "De divinatione daemonum", доказывал дьявольское происхождение мантики. Понятно, что при таком взгляде на гадания Церковь старалась искоренить их. Из памятников древнерусской письменности этого вопроса касаются послание новгородского apxиепископа Геннадия и Стоглав. Тем не менее, у всех христианских народов, у одних больше, у других меньше, до сих пор сохранилось Г., как остаток языческих верований. Уменьшилось только число таких явлений, которые определяются гаданиями. В настоящее время русский народ гадает об урожае, погоде и замужестве, изредка о смерти. Большинство гаданий приурочено к празднику Рождества Христова или, точнее, Нового года, некоторые – к празднику Благовещения или ко дню Андрея Первозванного.
Древние философы различали мантику, основанную на толковании внешних знамений, и мантику, пользующуюся внутренним просветлением. Первый род гаданий они называли искусственным, второй – естественным, или самопроизвольным. Первый преобладал у римлян, второй – у греков. При том и другом способе гадания не ограничивались выжиданием явлений, в которых обнаружилась бы воля божества; большею частью старались искусственно вызвать подобные явления. В этом пункте мантика соприкасается с магией: значительная часть приемов гадания состоит в толковании явлений, предварительно произведенных мaгиeй.
I. Способы гадания по внешним знамениям чрезвычайно разнообразны
1) Метеорологическое гадание , т. е.гадание по небесным знамениям, – было сильно распространено у греков гомеровских времен. Гром, молния и ветер, радуга, комета, огненный метеор, огни, являющееся на мачтах кораблей, – все это были знамения Зевса, объявлявшие волю божества. У римлян метеорологические гадания лежали на обязанности авгуров (см.). В Греции они усилились в византийском периоде, когда изобретены были гадания по облакам и дождю. В Византии же появились особые руководства для метеорологических гаданий (βροντολόγια), которые перешли в Россию в виде "Громника", собранного царем Ираклием, "Молнияника и колядника пророка Ездры" и других отреченных книг, изданных Тихонравовым ("Памятники отреченной литературы", СПб., 1863) и Костомаровым (в "Памятниках старинной русской литературы", изданных графом Кушелевым-Безбородко, вып. III, СПб., 1862); все они – редакции южно-славянской, но недавно найден "Громник" южно-русской редакции (Мирон, в "Киевской Старине", 1892, № 3). Первые наставления о том, что делать и чего не делать в известные дни, находим уже в Святославовом сборнике 1075 г., где, напр., под 30-м апреля указано: "Репы не яждь". В настоящее время в России метеорологические гадания существуют только в виде многочисленных примет, по которым гром или дождь в тот или другой день (напр., в Благовещенье) или при известных случаях (напр., в день венчания) предсказывает урожай, богатство, слезы.