Я поднялась к себе, сняла грязную футболку и схватила чистую. Но стоило мне только натянуть её на голову, как я услышала чей-то смешок. Он был сдавленный и пронзительный, девичий и странный, и первой моей мыслью было, что это проделки Темного Тома, который хихикал у себя в клетке. Но затем кто-то произнес мое имя, на самом деле его прошептали, и прошептал его ни один голос, их было несколько, и все они снова и снова шептали мое имя:
- Софи, Софи, Софи...
- Софи, Софи...
- Софи, Софи, Софи, Софи...
Тоненькие голоса, от которых волосы на коже вставали дыбом.
Они доносились из комнаты Ребекки.
Глава 9
Надеты шляпка и перчатки,
И сани ждут её давно,
- Скорей же мчимся без оглядки,
И Чарли вмиг умчал её.
Я прижала ухо к стене и вновь услышала их шепот.
- Софи...
- Софи...
- Открой дверцу, Софи...
- Выпусти нас...
- Софи, пожалуйста, открой дверцу...
- Пожалуйста, открой дверцу...
- Мы хотим поиграть с тобой...
Мне показалось, что я слышу плач, а потом поняла, что это был не плач, а смех...
- Давай играть в игру "Прирежьте меня"?
- Нет, нет, давай играть "Воткнем иглы в твои глаза"!
- Давай играть "Столкни учительницу с лестницы"!
Я вылетела в коридор и распахнула дверь в комнату к Ребекке.
И тут же все голоса умолкли.
Я зашла в комнату, и мой взгляд сразу же упал на шкаф с куклами. Когда я впервые их увидела они все лежали, а прошлой ночью все стояли. На этот раз они опять все лежали, за исключением тех, что были безголовыми. Они так и остались стоять, словно хотели досмотреть, чем все кончится, хотя и были без голов, и соответственно никаких глаз у них больше не было.
Я подошла к шкафу. Как хорошо, что солнечный свет заливал комнату - по крайней мере теперь мне все хорошо видно. Я пригляделась к стеклу и при ближайшем рассмотрении увидела на нем царапины. Они были маленькими и нечеткими, но они были там. Они пересекались друг с другом, снова и снова. Когда я провела пальцами по стеклу, то кожей ощутила, что поверхность была гладкой, значит, они были нанесены изнутри.
- Я слышу их, - сказала тогда Лилиас, - как они царапают стекло, пытаясь выбраться...
Я склонилась ближе к стеклу, мои ресницы почти соприкасались с прозрачной поверхностью, когда я попыталась рассмотреть их получше. Ледышек-Шарлотт, которые все еще простирали вперед свои руки, согнутые в локтях, с растопыренными пальцами. У некоторых их них виднелись красные пальцы вокруг ногтей. Пятна, которые очень напоминали кровь...
- Софи? - при звуке голоса Пайпер, я подпрыгнула. - Что ты делаешь?
Я отпрянула от шкафа с виноватым видом. Пайпер не злилась, но я все равно чувствовала себя виноватой из-за того, что вот так без спросу пробралась в комнату Ребекки.
- О, я просто ... смотрела на кукол. Надеюсь, ты не возражаешь?
- Нет, конечно. Они завораживают, не правда ли? Такие старые. Представь, сколько девочек переиграли с ними на протяжении многих лет.
Я увидела, что она принесла крошечных Ледышек-Шарлотт, которых она использовала в качестве кубиков льда. Пайпер открыла дверцу шкафа и вернула их к остальным.
- Пайпер, могу я задать тебе один вопрос?
- Ну конечно.
- Ледышки-Шарлотты... не знаю, как сказать...
- О, а Лилиас говорила тебе, что они с ней разговаривают? - Пайпер заперла шкаф и убрала ключик в музыкальную шкатулку. - Знаешь, она ведь взяла эту идею у Ребекки. Наверное, как-то узнала, что Ребекка говорила, будто куклы разговаривали с ней. Не знаю, она правда в это верила или нет, но я в этом сомневаюсь. Я думаю, Ребекка просто использовала их в свое оправдание. Всякий раз, когда она делала что-то дурное, тут же обвиняла кукол. Если разбилась ваза, или игрушка потерялась, или... как-то раз мы нашли Шелликот всю покрытую кровью и... и тем же вечером Ребекка сожгла Селки... Она во всем винила Ледышек-Шарлотт. Она говорила, что это они всегда заставляли её делать всякие гадости.
- А ты никогда не думала, что это могло быть правдой?
- Ну конечно нет. - Пайпер рассмеялась. - Куклы же не разговаривают.
- Я слышала, как меня кто-то буквально только что звал по имени, - сказала я.
- Может быть, ты слышала меня. Я хотела узнать, все ли у тебя в порядке.
- Но у меня сложилось такое впечатление, что голос шел из этой комнаты. И это был не один голос, а целый хор, они все одновременно шептали мое имя.
Пайпер опустила руку мне на предплечье и нежно сказала:
- Я бы не стала из-за этого переживать. Скорее всего, это происходит из-за твоего... определенного душевного состояния.
- Нет у меня никакого такого определенного душевного состояния, - огрызнулась я, раздраженно стряхнув её руку.
Пайпер вздохнула.
- Слушай, Софи, недавно ты пережила страшную трагедию. Потеряла лучшего друга. Это случилось вот только-только, и чувство утраты может играть с тобой злые шутки. - Она коротко и печально усмехнулась. - Уж мне ли не знать. Помнишь, я говорила тебе, что слышала плач Ребекки, как она зовет меня на скале по имени? Один раз мне даже показалось, что в гостиной по оконному стеклу стучат руки. - Она помолчала, а потом добавила. - А еще как-то раз к стеклу прижались чьи-то белые-пребелые пальцы, и вся поверхность окна покрылась льдом... - Она тряхнула головой. - Скорее все просто твой разум пытается справиться с тем, что ты пережила, как-то осмыслить потерю Джея таким образом. Вероятно, рассказы Лилиас о Ледышках-Шарлоттах заставили разыграться твое воображение.
- Может и так, - сказала я, только для того, чтобы не вступать с ней в спор. Я была абсолютно уверена, что слышала голоса из комнаты Ребекки. Они были настоящими. Я не сошла с ума? Или все-таки сошла?
- Я лучше пойду и займусь ужином, - сказала Пайпер, сжав мою руку напоследок.
- Тебе помочь?
- Нет, я справлюсь. Отдыхай.
Когда через несколько минут я спустилась вниз, то услышала нежные звуки фортепиано, такие чистые и красивые. И, конечно, когда я вошла в старый школьный зал, увидела Кэмерона за пианино на сцене.
Пока я слушала, как он играет, то все, что Пайпер наговорила мне о нем, ушло куда-то на задний план. Даже утренний инцидент, когда он набросился на неё, казался мне ненастоящим. Словно он был все тем же добрым мальчишкой, каким я его запомнила. И снова, пока музыка наполняла комнату, я чувствовала, что хотела бы остаться вот так и слушать его игру вечно. Но вот он остановился, и это ощущение исчезло вместе с последними нотами.
Не оборачиваясь Кэмерон спросил:
- Ну и как тебе?
- Это было прекрасно.
Он повернулся, чтобы посмотреть на меня и, на мгновение, мне показалось, я увидела, как в его холодные глаза просочилось немного тепла.
- Неужели ничего нельзя сделать с твоей рукой? - не думая, выпалила я.
Я переживала, что он обидится, но он спокойно ответил.
- Ничегошеньки. Обширные повреждения нервных окончаний.
- А ты думал о поступлении в музыкальный колледж?
- Да, - ответил Кэмерон. - Думал. Но ничего не выйдет. Я не могу покинуть дом.
- Почему?
Какое-то мгновение он хранил молчание, а потом сказал:
- Когда в прошлый раз уехал, по возвращению я застал маму с нервным срывом, после чего её пришлось отправить в психиатрическую лечебницу. Я тех пор я её не видел. Не хочу повторять ту же ошибку.
Он повернулся обратно к инструменту и опустил руку на клавиши. Когда он сидел вот так: склонив темную голову над пианино, его обожженная рука спрятана в кармане, а длинные пальцы другой руки так и порхали над клавишами - я просто не могла себе представить, чтобы он ударил кого-нибудь хлыстом, или чем-нибудь еще.
- Ты ударил хлыстом парня Пайпер?
Рука Кэмерона неожиданно замерла над клавишами.
- Хлыстом?
Его глаза сузились, и я было подумала, что он вообще не собирается отвечать на мой вопрос. Но спустя долгое мгновение он перевел на меня взгляд и ответил:
- Да, ударил. Это было мерзко.
- Тогда зачем ты это сделал?
Кэмерон уставился на меня своими холодными голубыми глазами, и мне потребовалось все свое мужество, чтобы не отвести взгляд.
- Кто-то должен был это сделать, - тихо ответил он.
Значит, он даже не собирался ничего отрицать. А я осознала, что надеялась на обратное. Я надеялась, что Пайпер выдумала это или, по крайней мере, его ужасному поступку было какое-то объяснение, которое сделало бы его менее ужасным.
Кэмерон определенно решил, что с него достаточно разговоров, потому что он вновь развернулся к роялю и, не говоря больше ни слова, заиграл другую пьесу - леденящую душу мелодию, от которой и без того темные тени в комнате стали еще темней, а меня зазнобило. Я развернулась и ушла, отчего-то чувствуя себя несчастной.
В ту ночь я решила не ложиться спать. Лилиас сказала, что Ледышки-Шарлотты двигаются по ночам. В предыдущие ночи меня будили всякие странности. На этот раз я надеялась, что у меня будет преимущество, благодаря тому, что я бодрствую. Я выключила свет, чтобы никто не догадался, что я не сплю. А затем, выждав достаточное количество времени, после того, как все улеглись, я взяла свои фонарик и фотоаппарат и на цыпочках пошла в комнату Ребекки.