- На твоем месте я бы не делала этого, - ответила Беренис.
Фрэнки позвонила по телефону, который стоял в прихожей, и рассказала представителю закона про кота.
- Это почти чистокровный персидский кот, - сказала она, - только у него короткая шерсть. Очень красивого серого цвета, и на горле белое пятнышко. Отзывается на кличку "Чарлз", но если он не прибежит, попробуйте позвать его "Чарлина". Меня зовут мисс Ф. Джэсмин Адамс, мой адрес - Гроув-стрит, дом 124.
Когда Фрэнки вошла в кухню, Беренис негромко хихикала.
- Ну и ну! Вот сейчас они приедут, свяжут тебя и отвезут в Милджвилл. Да только представь себе, как толстяки полицейские гоняются за котами по улицам и зовут: "Кс, кс, кс, Чарлз! Иди же сюда, Чарлина!" О, Господи Боже!
- Да замолчи ты, - сказала Фрэнки.
Беренис сидела за столом. Она больше не хихикала, но ее черный глаз насмешливо косился на Фрэнки, пока она наливала кофе в белое фарфоровое блюдце, чтобы остудить.
- А кроме того, - продолжала она, - по-моему, нечего по пустякам беспокоить полицию, да и по делу даже не стоит к ней лезть.
- И вовсе не по пустякам, - сердито заявила Фрэнки.
- Ты же только что сказала им свое имя и адрес. И теперь они знают, где тебя искать, если им это понадобится.
- Ну и пусть! - сердито воскликнула Фрэнки. - Мне все равно! Мне все равно! - И внезапно ей стало безразлично, будет кто-нибудь знать, что она преступница, или нет. - Пусть приходят и арестуют меня, мне все равно.
- Я ведь только дразнила тебя, - сказала Беренис. - Вся беда в том, что у тебя пропало чувство юмора.
- А может, в тюрьме мне будет и лучше.
Фрэнки все кружила у стола, не расставаясь с чувством, что они уезжают от нее. Их поезд мчался на север. Позади оставались миля за милей, они уезжали все дальше и дальше от города на север, и воздух становился все прохладнее, смеркалось, как смеркается зимой. Поезд уносился к холмам, гудя по-зимнему, и миля за милей они отъезжали все дальше и дальше. Вот они передают друг другу коробку изящных шоколадных ракушек с завитками и смотрят, как за окном проносятся зимние мили. Теперь они уже очень далеко от ее города и скоро приедут в Уинтер-Хилл.
- Сядь, - приказала Беренис, - ты действуешь мне на нервы.
Неожиданно Фрэнки рассмеялась. Она вытерла лицо тыльной стороной ладони и снова подошла к столу.
- Ты слышала, что сказал Джарвис?
- Что?
Фрэнки все смеялась и не могла остановиться.
- Они разговаривали о том, стоит ли голосовать за С. П. Макдональда, и Джарвис сказал: "Я не голосовал бы за этого подлеца, даже если бы он выставил свою кандидатуру на должность собаколова". В жизни не слышала ничего остроумнее.
Беренис не засмеялась. Ее черный глаз скосился в угол, быстро оценил шутку и снова взглянул на Фрэнки. Беренис переоделась в розовое шелковое платье, а шляпу с розовым пером положила на стол. От голубого стеклянного глаза пот на ее темном лице тоже казался голубоватым. Беренис поглаживала перо на шляпе.
- А знаешь, что сказала Дженис? - продолжала Фрэнки. - Когда папа заметил, что я очень выросла, она сказала, что совсем не считает меня ужасно высокой. И еще сказала, что она почти не выросла после тринадцати лет. Честное слово, Беренис!
- Ну и хорошо.
- Она сказала, что у меня прекрасный рост и я, наверное, больше не буду расти. И еще она сказала, что все известные манекенщицы и кинозвезды…
- Она этого не говорила, - перебила Беренис. - Я ведь все слышала. Она только сказала, что ты, наверное, больше не будешь расти. А ничего такого она не говорила. Тебя послушать, так она только об этом и говорила.
- Она сказала…
- Это твой большой недостаток, Фрэнки. Стоит кому-нибудь что-нибудь сказать так, походя, и ты все так раздуваешь в своем воображении, что и не узнать. Вот твоя тетя Пет сказала Клорине, что у тебя хорошие манеры, а Клорина передала это тебе, ничего не прибавив. И гляжу, ты повсюду хвалишься, будто миссис Уэст сказала, что у тебя манеры лучше всех в городе и тебе нужно поехать в Голливуд. Чего только ты не наговорила! Если тебя чуть похвалят, так ты сразу придумываешь бог знает что. И то же самое, если тебя ругают. Ты все раздуваешь и представляешь так, как тебе нравится. А это большой недостаток.
- Не читай мне нравоучений, - ответила Фрэнки.
- Я тебе ничего не читаю, это все истинная правда.
- Кое с чем я согласна, - наконец сказала Фрэнки. Она закрыла глаза, и в кухне наступила тишина. Она чувствовала, как бьется ее сердце, и заговорила шепотом: - Вот что мне хочется знать: как, по-твоему, я произвела хорошее впечатление?
- Впечатление?
- Да, - ответила Фрэнки, не открывая глаз.
- Откуда я знаю? - сказала Беренис.
- Ну как я себя вела? Что я делала?
- Ничего ты не делала.
- Ничего? - переспросила Фрэнки.
- Ничего. Ты просто смотрела на них, будто на чудо какое. А как только заговорили о свадьбе, у тебя уши сразу стали торчком.
Фрэнки подняла руку к левому уху.
- И вовсе нет, - горько сказала она. И, помолчав, добавила: - В один прекрасный день ты увидишь, как твой большой толстый язык выдернут и положат перед тобой на стол. Как ты думаешь, тебе хорошо будет?
- Не груби, - сказала Беренис.
Фрэнки посмотрела на занозу у себя в пятке и, вытащив ее ножом, объявила:
- Любому человеку было бы больно, а мне нет. - Потом она начала опять кружить по комнате. - Я так боюсь, что не произвела хорошего впечатления.
- Ну и что? - сказала Беренис. - Скорее бы приходили Хани и Т. Т. Вильямс. Ты мне действуешь на нервы.
Фрэнки приподняла левое плечо и прикусила нижнюю губу. Потом она неожиданно села и уронила голову на стол, сильно стукнувшись.
- Что это ты, - сказала Беренис, - перестань!
Но Фрэнки все сидела застыв, сжавшись и опустив лицо на руку, и стискивала кулаки. Ее голос звучал неровно и приглушенно.
- Они были такие красивые, - шептала она. - Им, наверное, очень весело. И они уехали и бросили меня.
- Подними-ка голову, - приказала Беренис, - веди себя как следует.
- Они приехали и уехали, - говорила Фрэнки, - уехали и оставили мне эту тоску.
- Э-э-э! - в конце концов сказала Беренис. - Теперь я кое-что понимаю.
В кухне было тихо. Кухарка четыре раза топнула ногой - раз, два, три, бац! Ее живой глаз был темным и насмешливым. Она пристукивала каблуком, а потом запела в такт энергичным голосом:
Фрэнки помешалась!
Фрэнки помешалась!
Фрэнки помешалась
На сва-адьбе!
- Перестань, - попросила Фрэнки.
Фрэнки помешалась!
Фрэнки помешалась! -
продолжала Беренис не умолкая, и ее голос звенел, как джазовая мелодия или как стук сердца, который отдается в голове, когда у тебя жар.
Фрэнки стало нехорошо, и она взяла со стола нож.
- Лучше замолчи!
Беренис сразу умолкла. Кухня внезапно съежилась, и в ней наступила тишина.
- Положи нож.
- Попробуй заставь меня.
Фрэнки перехватила нож так, что рукоятка упиралась ей в ладонь, и потрогала лезвие. Оно было острым, гибким и длинным.
- Положи нож, чертенок!
Но Фрэнки поднялась со стула и тщательно прицелилась. Ее глаза сузились, а руки больше не дрожали - от ножа словно исходило спокойствие.
- Попробуй только бросить! - крикнула Беренис. - Попробуй только!
Во всем доме было очень тихо. Казалось, что пустой дом ждет. И тогда в воздухе просвистел нож и, вонзаясь, стукнуло лезвие. Нож впился в филенку двери, за которой начиналась лестница, и задрожал. Фрэнки смотрела на него, пока он не перестал дрожать.
- Я лучше всех в городе бросаю нож, - сказала она.
Позади нее Беренис не сказала ни слова.
- Если устроят такие соревнования, я буду победительницей.
Фрэнки выдернула нож из стены и положила его на стол. Потом она поплевала на ладони и потерла их.
Наконец Беренис заговорила:
- Фрэнсис Адамс, когда-нибудь ты допрыгаешься!
- Если я и промахиваюсь, то всего на несколько сантиметров.
- Ты знаешь, что отец не разрешает тебе бросать нож в доме.
- Я тебя предупреждала: не дразни меня.
- Тебе не место в доме, - сказала Беренис.
- В этом доме мне жить осталось недолго. Я скоро убегу отсюда.
- Туда тебе и дорога, долговязой безобразнице, - ответила Беренис.
- Вот увидишь, я уеду из города.
- И куда же ты отправишься?
Фрэнки осмотрела все углы кухни, потом ответила:
- Не знаю.
- А я знаю, - сказала Беренис. - Прямиком в сумасшедший дом, вот куда.
- Нет, - отрезала Фрэнки. Она стояла неподвижно и смотрела на стену, всю покрытую странными рисунками, а потом закрыла глаза. - Я уеду в Уинтер-Хилл. Я уеду на свадьбу. И пусть я ослепну, если когда-нибудь вернусь сюда.
Она сама не знала, что бросит нож, до тех пор пока он не вонзился в дверь и не задрожал. И она не знала, что произнесет эти слова, пока они не прозвучали. Ее клятва была как внезапно брошенный нож; Фрэнки почувствовала, как клятва поразила ее и теперь дрожала в ней. И когда слова замерли, она повторила:
- После свадьбы я сюда не вернусь.
Беренис откинула ладонью влажную прядь со лба Фрэнки.
- Миленькая, ты не шутишь? - спросила она.
- Нет, конечно! - сказала Фрэнки. - Думаешь, я зря дала такую клятву? Иногда, Беренис, мне кажется, что ты все понимаешь куда медленнее, чем другие люди.
- Но ведь ты же сказала, что не знаешь, куда хочешь уехать, - продолжала Беренис. - Ты уезжаешь, а сама не знаешь куда. Просто я тут никакого смысла не вижу.