* * *
Бархударов тем временем затопил на кухне плиту. Поставил на огонь электрический, зеркального блеска, чайник.
- Электростанцию мы взорвали. Так что придется подождать с кипяточком. Покуда печка нагреется…
- Кто это "мы взорвали"? Секретничаете? Вы, что же, взрывник по профессии? Ко всему прочему?
- Я - истопник Бархударов. Смех смехом, а документики пока что предъявить не могу. По причине их временного уничтожения.
- А мне, что же, доверяете без документов?
- Вполне. Вон у вас какие документики… Из шинели торчат. Да вас и невозможно под сомнение брать. Все налицо! Вот уж истинно силушка у вас нашенская… - повел крошечными плечами Бархударов и для солидности вновь набросил на себя могучий плащ. - Случайно не тверские будете?
- Орловские.
- Про должность не спрашиваю…
- И правильно делаете. Все равно - не скажу.
- Понимаю, как есть! А что же… товарищ Орлов, смех смехом, а думаете, повесится лазутчик? Наложит ручки?
- Умрет. У него теперь… нету выхода. Я же сказал.
- Мда-а… Этак бы со всеми врагами человечества. Умри, мол, любезный. И глядь - умер взаправду. Без траты боекомплекта.
Орлов прошел в кабинет, где было много стульев и несколько столов, составленных буквой "Т". Поднял машинально телефонную трубку. Дунул в нее. Послушал. Кашлянул. Опять послушал. "Алло!" - крикнул. Не получив ответа, бросил трубку на рычаг аппарата.
- Испарилась девушка… Такой хорошенький голосок.
- Лена! Если хорошенький. У Раи, напарницы, голос грубый, навроде мужицкого, - пояснил Бархударов.
- Час тому назад разговаривал. И уже упорхнула! Безобразие. Объявляю ей выговор. Заочно. Пришла на работу - работай.
- Оно, конешно, так… Работать необходимо. Однако теперь току нету. А значит, и звонить невозможно. Удивляюсь, как вы могли разговаривать час назад без току… Может, Лена движок завела?
Прошли на кухню. На плите, подернутый копотью, поблескивал чайник. Вода в нем почему-то все еще не закипала.
- Чем это вы топите, Бархударов?
- Документами… Бумагами. Указание было. - Бархударов, вытянув шею, прислушался. - И чего это он вдруг успокоился? Враг, а смирился. Не логично. Может, заглянем? Смех смехом, а как-никак диверсант! Такие отлёты из любого положения выход имеют.
- У этого нет выхода.
Открыли комнату с решеткой. Человек валялся в кресле. Голову он уронил затылком к стене. Ноги вытянул, руки разбросал. Из левого сапога кровь выливалась через край - за голенище. Наверное, пуля перебила ему вену. Белый, как растение, никогда не видевшее света, человек полулежал в черном кресле. Казалось, он уснул после долгой борьбы с бессонницей. Уснул неловко, несладко, мучительно.
- Так и есть… - наклонился над ним Орлов. - Воротничок покусал. Сам себя ужалил.
- Это что же… Отравился, выходит?
- Послушайте, Бархударов. Его необходимо зарыть. В землю. Есть у вас надежный человек? Пригласите на обряд погребения сильного человека. Тайна захоронения немца свяжет вас надежнее родственных уз. Хотя бы на время оккупации.
- Где же сильного взять? Сильные на фронте, танки удерживают. Сильней вас нынче вряд ли сыскать… Да и зачем третьего посвящать? Смех смехом, а вдвоем с вами и зароем…
- Отставить. Закопаете без меня. Я не могильщик. И вообще, когда человека в землю опускают, слезы наворачиваются. А этот не достоин… моих слез. Так что - без меня. Повторите приказание!
- Закопаем, закопаем! Не волнуйтесь, товарищ Орлов. В лучшем виде оформим. У меня тут Герасим. Работник… Остался для таких дел. И закопает кого хочешь… И место запамятует навсегда. И сам потом исчезнет, как в воду…
- По моим соображениям, немцев не будет в городе еще несколько дней. Они уверены, что здесь сильный гарнизон.
- А здесь - никого… То есть, на аэродроме лейтенант Воробьев ждет указаний. У него там автоколонна составилась… Смех смехом, а целый взвод народу. Вы их непременно на заметку себе возьмите, товарищ Орлов.
- Необходимо на подступах к городу наблюдателей выставить. С полевой телефонной связью. Центральная наша точка пока что здесь, в райкоме… Однако обосновываться здесь нельзя. Подыщите что-нибудь потаенное… Наша цель - ни минуты безвластия, пока их нет. Нет их - значит, есть мы! Никакой анархии, никакого разгуляйства, а также последних дней Помпеи. Диверсантов вылавливать и уничтожать. Нарушителей соцзаконности изолировать. Постараться сегодня же выпустить газету, или полгазеты хотя бы. И распространить ее по городу. В школе ребятишкам урок прочесть… Магазины и склады взять под контроль, чтобы остатки провианта всем поровну. Активистам, в том числе и вам, Бархударов, в спешном порядке вооружиться, опираясь на лейтенанта Воробьева. Главная забота, Бархударов, - оживить, подготовить людей к сопротивлению. Не обязательно всем из пушек по немцам палить. Важно, чтобы человек внутри себя вооружился… А вечером, в девятнадцать ноль-ноль, назначаю заседание городского актива. Все. Место собрания сами определите.
- Дозвольте справочку? То есть - с какого года в компартии большевиков состоите, товарищ Орлов? Смех смехом, а у нас тут подпольный райком получается. Хорошее дело. Так что первым то есть секретарем станете.
- Не нужно темнить, Бархударов. Я человек случайный. У вас тут и без меня давно решение принято, кому первым, кому вторым… Я прохожий. У меня свой маршрут. Свои заботы. Я мог бы и сегодня уйти. Да непорядок у вас тут. Тишина кромешная… А что - Лена? Телефонистка?
- А Лена племянницей нам будет… - повеселел Бархударов.
Задребезжали стекла в рамах. Грохот канонады наплывал с востока. Над городком в сторону столицы прошли немецкие бомбардировщики. Одно звено. Второе. Третье. Внезапно в воздухе родился до кишок пробирающий, истошный вой падающей бомбы.
Через несколько мгновений земля вздрогнула, воздух распороло тяжким взрывом. Послышался веселый звон разбитого стекла.
Глянули в окно. Туда, дальше к монастырю, в центре площади бомба взрыхлила и разметала черную мокрую землю - культурный слой, веками втоптанный в основание старинного городка.
Странно, что сбросили только одну бомбу. То ли из озорства, то ли по ошибке, то ли безо всякой мысли оторвалась она от самолета, будто птичка капельку потеряла…
Во многих домах, прилегающих к площади, в окнах были выбиты стекла. Осколками порезаны ветви ближайших деревьев. Над неглубокой воронкой еще курился желто-синий дымок. Черное дыхание копоти окрасило комки грунта.
В здании райкома пострадало только одно - боковое - окошко, смотрящее в сторону взрыва. Остальных стекол взрывная волна коснулась вскользь.
Истопник Бархударов внимательно прислушивался к небу, ожидая повторных ударов. Тогда как Орлов заваривал чай. На кухне имелась заварка и фаянсовый чайник. Белый, в красный горошек.
В наружную дверь несильно постучали. Скорее всего - костяшками пальцев.
Орлов, перед этим снявший с себя шинель, быстро прошел к вешалке, забрал из карманов оба револьвера. Бархударов вопросительно посмотрел на Орлова. Самым неожиданным было то, что в дверь именно постучали. Не пнули ее ногой, не вломились, как бог на душу положит, а надо же - культурненько известили о себе. И когда? Сразу же после взрыва бомбы на городской площади.
Орлов кивнул, разрешая откликнуться на стук.
- Войдите! - закричал Бархударов и тут же вспомнил, что дверь закрыта на засов. Сам и закрывал периодически. Из предосторожности.
В разбитое взрывом боковое окно просматривалось крыльцо. Бархударов из глубины помещения увидел на кирпичном крыльце перед дверью человека в белой соломенной шляпе, из-под которой во все стороны лезли мелко вьющиеся черные волосы. Клетчатый прорезиненный макинтош на плечах. Бросающийся в глаза. В руках красный в черную полоску саквояж. За спиной охотничий рюкзак с множеством карманов.
- Попугай какой-то… - зашептал в сторону Орлова Бархударов. - Не по-нашему одет. Хотя и в гражданском. Вообще-то, руки у него заняты, так что можно и отворить. Ну как, впускать, товарищ Орлов?
Гость в соломенной шляпе вновь постучал. Поставив на крыльцо саквояж, подергал металлическую дверную ручку.
Бархударов отодвинул засов. Впустил человека. Мясистый, как бы из пористой резины, нос пришельца делал его похожим на клоуна. Несерьезная шляпа только усиливала это впечатление.
- Приветствую! Скажите, драгоценный, может, я помешал? Сегодня вторник, рабочий день. И вот я стучу. Необходимо сориентироваться. Куда я попал, в какую обстановку? И какая в городе власть? Рад буду представиться: работник Госцирка Вениамин Туберозов! Нас, то есть цирковой обоз, четыре автобуса, разбомбили. И вот мы достигаем Москвы кто как может.
- Вещички оставьте в коридоре. Никто их теперь у вас не возьмет, потому что никому они теперь не нужны. Смех смехом, а вы, что же, действительно клоун? Работник искусства?
- Я, драгоценнейший, укротитель змей. Но мои змеи все расползлись, когда разбомбило автобус. Нельзя ли мне переночевать у вас? Я очень устал.
- Вы хотите переночевать в… этом здании? - вышел из кабинета Орлов. - А если немцы придут и застанут вас спящим в этом доме? Как-никак - не гостиница.
- И все-таки, драгоценнейший, позвольте мне с вами. Заодно… На дорогах такие растерянные люди кругом. А у вас тут тишина. И, вообще, вы производите впечатление солидных людей. Не сочтите за лесть.
- А документы? - сморщился Бархударов.
- А ради бога! Сию минуту, драго… - и полез, зарылся с головой сперва в саквояж, потом в рюкзак занырнул. - Вот, прошу! Убедиться… Никто прежде моими бумагами не интересовался. Вы первые. За время войны. Меня всюду без бумаг пропускали. Посмотрят, улыбнутся и пропускают.