Тут надо пояснить, что по мальчишеским законам купленные родителями вещи считались неприкосновенными. Наставить синяков друг другу, заманить и угнать голубку, забрать все "козны", перехватить чужой змей - все это было можно, все это разрешалось. Но разбить очки у близорукого сынишки соседнего портного, изорвать рубаху противнику, украсть шапку… словом, вовлечь в расходы и навлечь родительский гнев - это считалось недопустимой подлостью. Женя не раз использовал это правило. У него были часы-браслет, и в драке он всегда держал левую руку у самого больного места - "под ложечкой". Ударить по часам никто не решался.
- Ну, вот и разбирайтесь тут сами, - сказал дворник Родион и пошел на кухню, чтобы получить у Эмилии Андреевны обещанную рюмочку.
Мальчики остались одни. Оба молчали.
- А это починить можно в два счета, - сказал Тошка, показывая пальцем на змея издали, но не трогая его. - И будет, как раньше… Кусачки есть?
Кусачки нашлись. Повреждение было мигом исправлено. Вскоре мальчики очутились снова на крыше. Вместе запустили змея и по очереди держали тугую гудящую нить.
Тошка стал хвастаться, что он сделает змея, который будет поднимать человека. "Только бы крепкие бечевки достать".
- А правда, у тебя заводной паровоз есть, даже задним ходом может? - спросил потом Тошка.
Принесли паровоз. Паровоз мог действительно ходить и задним ходом. Это вконец сразило Тошку. Чтобы как-нибудь укрепить свою репутацию, он предался приятным воспоминаниям:
- Эх, как вчера один мальчишка с вашей улицы ко мне все лезет и лезет… Я кэ-эк дам ему! Он так и полетел. Пускай не лезет сам.
- У тебя мама есть? - спросил Женя.
- Нет, она в Астрахани померла на барже, от холеры. А у тебя?
- У нас мама живая, только она с папой характером разошлась, - отвечал Женя.
- Без матери эх и плохо, - сказал Тошка.
- Да, отсутствие матери весьма отражается, - произнес Женя фразу, которую он перенял от взрослых.
Некоторое время оба молчали. Женя показал Тошке свои книги. Книжки были очень интересные и невероятно красивые. Красные, с золотом, с картинками, от которых нельзя было оторваться. Там были нарисованы рыцари, путешественники и корабли.
- А я, хочешь, за три версты любой пароход отгадаю, - сказал Тошка.
- Ну да, как раз!
- А вот тебе и "как раз"! Айда на пристань!..
Мальчики пошли на Волгу. По дороге Тошка старался блеснуть своими необыкновенными познаниями в самых различных областях.
- А вот отгадай, - говорил он внезапно: - на дубу три ветки, на каждой по три яблока, сколько всего?
- Ну, девять, - с чувством полного своего превосходства отвечал Женя.
- Эх, ты! На дубу разве яблоки растут? А еще гимназист!
Женя был уязвлен. Он решил доказать Тошке, что в гимназии тоже кое-чему учат.
- Скажи "государь", а потом от начала по одной букве откидывай, - сказал он Тошке.
- Ну, а что будет? - недоверчиво спросил Тошка.
- А ты вот скажи.
- Государь, - начал Тошка, - осударь, сударь, ударь.
Бац!.. Женя с опаской, но увесисто ударил Тошку в плечо.
- Ты что? - удивился Тошка.
- А ты сам сказал "ударь".
Женя был отомщен, а Тошке эта шутка очень понравилась.
- Как, как?.. Это здорово, - сказал он. - Ну, а теперь ты говори: "И я с ними". Как я что скажу, так ты и говори: "И я с ними". Вот пошли ребята в лес…
- И я с ними, - сказал Женя.
- Нарвали там цветов…
- И я с ними.
- Пошли домой…
- И я с ними.
- Положили цветы на лавку…
- И я с ними.
- А свиньи подошли и стали есть…
- И я с ними, - не удержался Женя.
- Эх, со свиньями-то?! - торжествуя, воскликнул Тошка. - Со свиньями, со свиньями!.. А еще докторов сын.
- А у нас десятичные дроби уже учат, - сказал посрамленный Женя.
- Это что! А ты вот отгадай. Как это может быть: раздался выстрел, и щекатурка обагрилась кровью.
Женя не знал, как и почему это может быть. Тогда Тошка объяснил, что кровью обагрилась щека турка.
- Так пишется же штукатурка! - возмутился Женя.
- Мало что пишется, на то и игра, - сказал Тошка.
Чтобы Тошка не очень зазнался, Женя спросил:
- А скажи вот, чем ты в жизни хворал?
Тошка задумался.
- А по-за-то лето я на ставу купался и паршу схватил. Там вода поганая.
- Это что! - сказал Женя. - А я вот краснухой болел, потом корью, а дифтеритом даже два раза. Один раз даже крупом настоящим…
Женя торжествовал.
Глава III
ПАРОХОДЫ
Потом они сидели на берегу. У пристани восхитительно пахло воблой, дегтем и рогожей. Стояла землечерпалка, или грязнуха, как называл ее Тошка. Она издавала то гусиный, то верблюжий крик и беспрерывно поднимала и опрокидывала себе в глотку до краев полные чаши.
В береговых чайных голубые трубы граммофонов вопили: "Я умираю с каждым днем" и "Приноси мне хризантемы". На, галереях сидели разопревшие бородачи, а над их головами люди в белых фартуках жонглировали кипящими чайниками, подносами, бутылками и салфетками.
Внизу, под галереями, точильщики, притопывая одной ногой, сыпя холодными искрами, вострили кухонные ножи, косари и сечки. И шершавые крутящиеся камни точила визжали под ножом по-поросячьи.
Засунув головы в торбы, качали головами мухортые извозчичьи лошади в синих и белых рыцарских попонах с красными сердцами по углам. К пристаням тянулись обозы. Лошади ломовиков в соломенных шляпках и мочальных передниках были, как казалось Жене, похожи на папуасов.
У пристаней стоял страшный гомон. Лошади ржали и фыркали, кричали пароходы, ломовики ругались длинно и неутомимо, скрипели мостки, по которым вереницей всходили на баржи грузчики. На головах грузчиков были надеты мешки, сложенные угол в угол, и грузчики напоминали не то монахов, не то гномов.
А на пристани крючники, волочившие что-то длинное и очень тяжелое, пели сдавленными, трудными голосами, выдыхая на последнем слоге:
- А-эй, еще!
- А ну давай!
- Разок еще!..
- Еще разок!
- Пошла, давай!..
- А ну, взялись!..
- А ну, еще…
- А ну-ка, враз…
- Сейчас пойдет.
- Еще чуток…
- Пошла-а-а-а-а!..
Поодаль стояли нефтяные баки - красные, серые и зеленые, похожие на гигантские формочки для песчаных куличиков. Около них, длинные, широкие, с домиками посередке, с наклонными мачтами, стояли нефтянки "Вэга", "Омега", "Дельта". Легкий, воспламеняющийся запах, витал здесь, и тревожные красные надписи были начертаны на баках и домиках: "Огнеопасно", "Не курить".
На порожней барже сидел сонный, распоясанный водолив. В широких стоптанных лаптях, обвисших портах и розовой рубахе, он глядел на сверкавшую ширь реки и от нечего делать переговаривался во всю глотку с проходившими мимо за версту от него дощаниками.
- Э-э-эй!.. С чем идетё-о? - вопрошал он, подходя к борту баржи.
- Тес во-о-о-зим! - отвечали те.
- По-о-чем брали?
- Дуб еловый - рубь целковый; клен с осиной - рубь с полтиной.
- Бестолочь, дурохлеб! - орал обиженный водолив. - Толком просят.
- Губу подбери, распустеха! - кричали с дощаника.
- Смотри у меня!..
- Сам-то хлебало-то сомкни, раззявился: га-га-га!..
На якорях, носом против течения, стояли высоко-трубные, широкобокие буксиры. Но мальчики не смотрели на них. Они интересовались лишь пассажирскими пароходами. Буксирные пароходы были "ненастоящими". Та же, копотная и чумазая, шла на них береговая жизнь. Сушилось белье на поручнях. Женщина выливала из ведра помои за борт. И по глади реки плыли арбузные корки, шелуха и всякая дрянь.
Мальчики терпеливо ждали, когда подойдет настоящий пассажирский пароход. И вот раздавался где-то за песками сперва встречный гудок его, а потом показывался он сам, двухэтажный и долгожданный, оглашал берега величественным подходным гудком и медленно подваливал к пристани.
Тошка заранее, по гудку, издали угадывал имя парохода.
- "Кавказ и Меркурий" идет, - говорил Тошка. - Восточного общества "Кашгар" или "Маргелан".
Пароход подходил, и Женя видел на всех спасательных кругах его надпись: "Кашгар" - Восточное пароходство.
Так началась дружба. И через три дня Женя не мог уже представить, что было когда-то время, когда они не водились с Тошкой. Тошка стал вскоре непреложным авторитетом для Жени. Он не сходил у Жени с языка.
- В этом году в низовье на арбузы урожай хороший, - говорил вдруг за обедом Женя, когда Эмилия Андреевна подавала на третье арбуз.
- А ты откуда знаешь? - удивлялся отец.
- Так Тошка сказал, - отвечал Женя.
- Подумаешь, авторитет твой Тошка! - говорил отец.
Мальчики подолгу шатались по берегу, сидели на пристани, качались на привязанных лодках. Скоро и Женя начал различать пароходы издали. Выяснилось, что пароходы только для. непонимающих похожи один на другой. На самом деле у каждого были свои особенности. Так, пароходы общества "Русь" гудели, словно шаляпинский бас в граммофоне береговой чайной. На трубе "русинских" пароходов белел круг с буквой "Р". Задняя мачта стояла не на корме, а на верхней палубе. И лодка висела не на мачте, как у всех, а была подвешена горизонтально над кормой.