Дом - в соответствии с солидными доходами Слоуна - был большой и внушительный. Белый, под серой шиферной крышей, он стоял в тщательно распланированном саду, и к нему вела заканчивающаяся полукругом подъездная аллея. У входа высились две ели. Над двойными дверями висел чугунный фонарь.
С помощью дистанционного управления Слоун из машины открыл дверь трехместного гаража, въехал внутрь, и дверь опустилась за ним.
"Форд" подъехал ближе и с безопасного расстояния продолжал вести наблюдение.
Глава 7
Уже в небольшом крытом коридоре, соединявшем гараж с домом, Слоун услышал голоса и смех. Но когда он открыл дверь и шагнул в выстланный ковром холл, куда выходили почти все комнаты нижнего этажа, - голоса умолкли. Джессика окликнула его из гостиной:
- Это ты, Кроуф?
Он по обыкновению ответил:
- Если не я, то дело худо.
Она мелодично рассмеялась в ответ.
- Мы рады тебе, кто бы ты ни был! Минуту терпения - и я буду с тобой.
Он услышал позвякиванье льда и понял, что Джессика готовит мартини: она всегда встречала его этим коктейлем по вечерам, стремясь помочь расслабиться и забыть о трудностях минувшего дня.
- Привет, пап! - крикнул с лестницы Николас, одиннадцатилетний сын Слоунов. Мальчик был тоненький и высокий для своих лет, с умными глазами. Он сбежал вниз и обнял отца. Слоун поцеловал сына и провел пальцами по его каштановым кудрям. Ему нравилось, что сын так встречает его, а все благодаря Джессике. Она внушила ему - чуть ли не с рождения, - что любовь надо выражать, а не таить в себе.
В начале их брака Слоуну нелегко было выказывать Джессике любовь. Он прятал свои чувства, недоговаривал, предоставляя другой стороне догадываться о них. Это объяснялось его благоприобретенной выдержкой, но Джессика, хорошенько потрудившись, взломала воздвигнутые им стены, и теперь в его чувствах к ней и к Никки не существовало преград.
Слоун помнил, как она сказала ему в первые же дни: "В браке, мой дорогой, все стены рушатся. Вот почему священник говорит: "Соединяю вас" - помнишь эти слова? Так что теперь мы с тобой будем до конца жизни говорить друг другу все, что мы чувствуем, а иногда и выказывать свои чувства".
Последнее относилось к сексу, где Слоуна еще долго после их объединения ждали сюрпризы и неожиданности. Джессика приобрела несколько иллюстрированных книг по сексу, которые в изобилии продаются на Восточном побережье США, и обожала экспериментировать с новыми позами. Слоуна сначала это слегка шокировало, и он робел, но потом и он к этому пристрастился, хотя зачинательницей всегда была Джессика.
Ему не могли не приходить в голову мысли о том, были ли у Джессики эти книжки, когда она встречалась с Партриджем. Пользовались ли они ими? Но Слоуну так и не хватило духу задать эти вопросы - возможно, потому, что он боялся услышать в ответ "да".
С другими же людьми Слоун по-прежнему вел себя сдержанно. Он не мог припомнить, когда в последний раз обнимал отца, - несколько раз он порывался его обнять и всякий раз воздерживался, не зная, как это воспримет старик Энгус, человек сухой, даже жесткий.
- Привет, милый!
Джессика появилась в бледно-зеленом платье - Кроуфорду всегда нравились такие тона. Они поцеловались и вместе прошли в гостиную. Ненадолго там появился и Никки: он уже поужинал и собирался спать.
- Как дела в музыкальном мире? - спросил Слоун сына.
- Отлично, пап. Я развиваю Второй прелюд Гершвина.
- Я помню этот прелюд. Гершвин, кажется, сочинил его в молодости.
- Да, ему было тогда двадцать восемь лет.
- В начале, насколько я помню, там есть такой мотив. - И он попытался напеть; Никки и Джессика засмеялись.
- Я знаю это место, пап, и, пожалуй, понимаю, почему ты его запомнил.
Никки подошел к роялю и, аккомпанируя себе, запел чистым тенором:
В небе звезды яркие,
Берег залит луной,
А я с крыльца тетушки Дины
Смотрю на милый Неллин дом.
Слоун сдвинул брови, напрягая память.
- Где-то я это уже слышал. Это не песня ли времен гражданской войны?
Никки так и просиял.
- Правильно, пап!
- Кажется, до меня дошло. Ты хочешь сказать, что некоторые места в этой песне похожи на Второй прелюд Гершвина.
Никки покачал головой:
- Все наоборот: сначала была песня. Но никто не знает, известна ли она была Гершвину и использовал ли он ее или же это просто совпадение.
- И мы тоже никогда этого не узнаем. - Пораженный познаниями Никки, Слоун добавил:
- Вот ведь черт!
Ни он, ни Джессика не могли в точности припомнить, когда у Никки появился интерес к музыке, но во всяком случае в раннем детстве, а теперь музыка стала главным предметом его внимания.
Никки потянуло к роялю, и он начал брать уроки у бывшего пианиста-концертанта, пожилого австралийца, жившего неподалеку, в Нью-Рошелл. Недели две-три назад учитель, говоривший с сильным акцентом, сказал Джессике: "У вашего сына уже сейчас недюжинные для его возраста познания в музыке. В дальнейшем перед ним может открыться несколько путей: он либо станет концертировать, либо будет композитором или даже исследователем, ученым. Но главное: музыка говорит с Николасом языком ангелов, языком радости. Она - часть его души. И я предсказываю, что она станет главным в его жизни".
Джессика взглянула на часы.
- Никки, уже поздно.
- Ах, мам, разреши мне побыть еще. Завтра же в школе нет занятий.
- Но тебе все равно целый день надо заниматься. Так что - нет.
Джессика следила за дисциплиной в семье, и Никки, пожелав родителям спокойной ночи, ушел к себе. Вскоре они услышали звуки портативной электронной клавиатуры, донесшиеся из его спальни, - Никки обычно играл на ней, когда нельзя было пользоваться роялем в гостиной.
А Джессика вновь занялась мартини. Глядя, как она разливает коктейль по бокалам, Слоун думал: "Можно ли быть счастливее?" Такое чувство вызывала у него Джессика и то, как она выглядела после двадцати лет брака. Она уже не ходила с распущенными волосами и не старалась скрыть пробивавшуюся седину. Да и возле глаз у нее появились морщинки. Но фигура по-прежнему была стройная, хороших пропорций, а ноги притягивали взгляды мужчин. В общем, думал Слоун, она, право же, не изменилась, и он по-прежнему гордился женой, когда появлялся с ней в чьем-либо доме.
- Похоже, у тебя был тяжелый день? - заметила она, протягивая ему бокал.
- В общем - да. Ты смотрела "Новости"?
- Да. Несчастные пассажиры этого самолета. Такая страшная смерть! Они ведь, должно быть, уже какое-то время знали, что у них нет шанса выжить, - сидели и ждали смерти.
Слоун почувствовал укор совести: он об этом даже и не подумал. Порой профессионал настолько занят сбором информации, что забывает о людях, участниках события. "Интересно, - подумал он, - это происходит от бесчувственности, порождаемой слишком долгой причастностью к разного рода событиям, или от необходимой отстраненности, какую вырабатывают в себе врачи?" Слоун надеялся, что это второе, а не первое.
- Если ты смотрела сюжет про самолет, - сказал он, - значит, ты видела Гарри. Что ты о нем скажешь?
- Он хорошо вел передачу.
Джессика произнесла это безразлично ровным тоном. Слоун наблюдал за ней, ждал, что она еще скажет, - неужели прошлое совсем для нее умерло?
- Гарри не просто хорошо вел. Он это делал на большой. - Слоун поднял вверх большой палец. - Он выступал без подготовки. У него на это не было времени. - И Слоун рассказал, как повезло Си-би-эй, что в далласском аэропорту оказалась съемочная группа. - Гарри, Рита и Минь - все трое здорово сработали. Мы уже обскакали все другие станции.
- Гарри и Рита, похоже, часто работают теперь вместе. Между ними что-то есть?
- Нет. Они просто хорошо сработались.
- Тебе-то откуда это известно?
- Потому что у Риты роман с Лэсом Чиппингемом. Они думают, что никто об этом не знает. Но знают, конечно, все.
Джессика расхохоталась.
- Ну и команда у вас - сплошной инцест.
Лэсли Чиппингем был шефом Отдела новостей Си-би-эй. Именно с ним Слоун собирался разговаривать на другой день по поводу Чака Инсена и настаивать, чтобы его убрали.
- Меня можешь из этой братии исключить, - сказал Слоун жене. - Я вполне доволен тем, что у меня есть дома.
Мартини, как всегда, сняло напряжение, хотя ни он, ни Джессика не пили много. Бокал мартини и бокал вина за ужином - это была их норма, а в течение дня Слоун не пил вообще.
- Я вижу, у тебя сегодня хорошее настроение, - сказала Джессика, - и для этого есть еще одно основание. - Она поднялась и достала из маленького бюро, стоявшего в другом конце комнаты, уже вскрытый конверт. Джессика обычно вскрывала корреспонденцию, так как вела большую часть их личных дел. - Это письмо от твоего издателя и гонорарный счет.
Он взял у нее конверт и внимательно просмотрел бумаги - лицо его просияло.
Несколько месяцев назад вышла книжка Кроуфорда Слоуна "Телекамера и правда". Он написал ее в соавторстве, и это была третья его работа.
Продавалась книга плохо. Нью-йоркские критики безжалостно набросились на нее, радуясь возможности унизить человека с таким весом, как Кроуфорд Слоун. Но в Чикаго, Кливленде, Сан-Франциско и Майами книга понравилась. Более того, с течением времени определенные места в ней привлекли внимание обозревателей газет, а лучшей рекламы ни одной книге и не надо.