– Да разве можно рвать деньги! – сказал мой отец. – Деньги – штука хорошая. Они не знают, что такое мораль. Лучше не сообщай ему про Лайзу. А то он еще приостановит выплату денег по чеку. – Этот чек, который Сатана долго и внимательно рассматривал, явно интересовал его больше письма. – Значит, выдан на предъявителя? – продолжал он, размышляя вслух. – Такое в наши дни не часто увидишь. Почему он не проставил ее фамилии? Наверное, решил, что ребята из Налогового управления станут донимать ее. А может, просто для конспирации. Он ведь обожал конспирацию. – Такое было впечатление, что отцу доставляло удовольствие просто держать в руках чек. – Лондонский и Монреальский Банк. Адрес отделения в Панаме. Очень надеюсь, что Лондонский филиал примет у тебя этот чек.
– Капитан ведь прислал его Лайзе, а не мне.
– Кстати, он мне должен пятьдесят фунтов. Если ты получишь деньги по чеку, то сможешь вернуть мне долг. Всего пятьдесят фунтов из полутора тысяч. – Эта идея явно пришлась ему по душе.
– Но это же будет жульничеством по отношению к нему, не так ли?
– А как, ты думаешь, он заполучил эти денежки? Что он их – заработал? Сомневаюсь, чтобы Капитан (вы ведь оба все время так его называете?), так вот, я сомневаюсь, чтобы Капитан хоть раз в жизни что-то честно заработал. Пошли пообедаем и заодно тщательно обсудим этот любопытный, с точки зрения морали, вопрос.
Второй раз в жизни я начинал трапезу с копченой лососины. Вкус ее побудил меня с симпатией вспомнить о Капитане. Отец молчал (возможно, размышляя над тем, что морально, а что – нет), и для поддержания беседы я осведомился о здоровье тетки.
– Хуже некуда, – сказал отец.
Я решил, что в почтенной атмосфере клуба "Реформ" хорошие манеры требуют, чтобы я покривил душой.
– Весьма сочувствую, – сказал я.
– Собственно, – облегченно вздохнув, продолжал отец, – она позавчера умерла. Сразу после того, как позвонила мне и сказала, что Лайза в больнице. Всю жизнь была стервой – до последней своей минуты. Ни тебе, ни мне ничего не оставила. Все пошло приюту для бездомных собак.
– А я ничего от нее и не ждал. В конце-то концов…
– Она была много хуже своей сестрички – я хочу сказать, твоей матери, – а это кое о чем говорит. Благодари меня, что тогда, много лет назад, она не наслала на тебя полицию, а только наняла частного сыщика. Я ей сказал, что, обратись она в суд, я выступлю против нее. По закону опекуном-то твоим ведь был я. Так что она с помощью своего сыщика могла только пытаться найти доказательства, что Лайза не способна тебя воспитывать. К счастью для тебя, у нее из этой затеи ничего не вышло.
– А ты проиграл меня в шахматы или в трик-трак? Нечего сказать, хорош отец!
– Я же знал, что тебе плохо у тетки. А деньги для меня были тогда проблемой. Твоя школа немало мне стоила, да были и другие траты. А Лайза – она женщина хорошая, и к тому же ей так хотелось иметь ребенка. Мне – нет. Для меня одного наследника было вполне достаточно. Я выложил доктору кучу денег, а он плохо сделал свое дело. Ну а Капитан – он по-своему не такой уж и плохой малый. Немного, конечно, враль и немного мошенник. Там, где дело касается денег, верить ему нельзя, но кому, черт подери, можно верить, когда дело касается денег? Так что я сделал как лучше для вас обоих, когда оставил тебя у Лайзы, и жаловаться тебе не на что – особенно если у тебя примут к оплате этот чек. А не будешь раскрывать карты – и еще от него получишь, причем куда больше, чем получил бы от меня.
– Он что же, все время нам врал?
– Я не знаю, какие сказки он вам рассказывал. У него всегда было их полно – выбирай любую.
– Как он бежал от немцев…
– Ну, я думаю, он наверняка от них бежал, если только действительно был в плену, а похоже, что был.
– Он такие странные употребляет слова. Я обычно отыскиваю их в словаре, но смысл не всегда понимаю.
– Он мне как-то рассказал, что в тюрьме у него была одна-единственная книжка – половина английского словаря. Другая половина пошла на подтирку. Раз он знает такое слово, как "насладительная", значит, он дошел до буквы "н".
– Да, у него и на "с" слова есть. Как-то он употребил такое слово – забыл сейчас, помню только, что оно означает "похожий на шар".
– А на букву "э" он знает слова?
– По моему, одно какое-то слово было.
– Тогда, значит, он читал вторую половину словаря.
– А как он бежал из плена?
Я думал, что по крайней мере снова услышу историю перехода через Пиренеи.
– Он никогда подробно не рассказывал. Подробности – штука опасная, когда ты врешь. Но, по-моему, мужик он шустрый: одна нога здесь, другая там. Можно сказать, это нас и свело.
Подошел официант, чтобы убрать тарелки, и Сатана на какое-то время занялся изучением меню.
– Холодный ростбиф всегда хорош, если он с кровью, как я люблю, – сказал он. – А на местное вино можно вполне положиться.
Если деньги и были для него когда-то проблемой, то он, видимо, благополучно ее решил.
– А как вы познакомились? – спросил я. Интересовал меня при этом не мой отец, а Капитан.
– Это было после того, как умерла твоя мать. Не могу сказать, чтоб я по ней тосковал: мы уже многие годы не ладили. Собственно, с самого твоего рождения, которое – ты уж меня извини – было в тот момент и психологической ошибкой, и следствием моей небрежности. Словом, после этого я, так сказать, огляделся и начал жить с Лайзой – не то чтобы жить вместе, а так, проводить время. Славная она была девчонка, понимала, что это у нас не навсегда, а в том, что случилось, виноват хирург… хотя, конечно, твоя тетка всю вину взвалила на меня, и Лайза была очень расстроена. Я и не представлял себе, что ей так хотелось иметь этого чертова ребенка, – понял, только когда она потеряла его.
– Я же спрашивал тебя про Капитана, а не про Лайзу.
– Да-да. Как же он теперь себя называет?
– Ты же видел его подпись на письме. Карвер.
– Лучше будем по-прежнему звать его Капитаном. Легче запомнить. Тебя интересует, как мы познакомились. Что-то у меня мысли путаются. Все из-за обеда. И с тобой так будет, когда поживешь с мое. Голова толком не работает – вот так же было со мной и в тот вечер, когда мы после хорошего ужина сели играть в шахматы. Почему он говорит, что это был трик-трак? Иной раз, мне кажется, он врет, просто чтоб соврать. А может, хочет, чтоб все было в тайне.
– В тайне от кого?
– О, не обязательно от полиции. Возможно, от самого себя. Так о чем мы говорили?
– Ты собирался рассказать мне, как вы в первый раз встретились.
– Ах, да, собственно, произошло это в подземке, между Лейстер-сквер и Ковент-Гарден. Можно сказать, вполне подходящее место – подземка. Было поздно – около полуночи, и на платформе находилось всего несколько человек – собственно, только я ждал, когда откроются двери на выход, да какой-то человек читал газету, и еще был мальчишка – совсем мальчишка, не старше шестнадцати; он подошел ко мне и сказал: "Кошелек или жизнь". (Наверно, слышал это по телевизору или прочел в каком-нибудь детском журнальчике.) Я рассмеялся и повернулся к нему спиной, тут я услышал, как что-то звякнуло об пол, и там лежал нож, а чей-то голос произнес: "Пошел отсюда, паршивец", и это, как ты понимаешь, был Капитан. Шустрый был: одна нога тут, другая там, как я тебе говорил. Он сказал мне тогда: "Молодые ребята – самые опасные. Они не раздумывают". Я, конечно, поблагодарил его, и на другой день мы встретились неподалеку от того места в "Солсбери", на Сент-Мартинз-лейн, посидели, выпили, и он сказал, что едет на север Лондона, почти рядом со мной, наниматься на работу, ну и я, конечно, предложил ему у меня переночевать. Он ночевал у меня целую неделю и, похоже, вовсе не спешил приступать к работе – если она вообще была. Вот тогда-то он и познакомился с Лайзой. Она была на пятом месяце, и я думать не думал, что он воспылает к ней. Нельзя сказать, чтоб она выглядела наилучшим образом. Ну а дальше ты знаешь, как все развивалось.
– Я мало что знаю.
– После аборта она уехала с ним. Должно быть, написала ему, как только поднялась на ноги. Надо сказать, мне это немало облегчило дело: она ведь была совсем никудышная, когда вышла из больницы.
– Вы же любили друг друга. Это не могло не быть ударом для тебя.
– Я бы так не сказал – любили, просто спали в одной кровати. А эти слова "любовь", "любовники" оставь для колонки светских сплетен. Она же надула меня, когда решила завести ребенка. Может, думала заставить меня жениться, но я вовсе не собирался делать такую глупость. Я сказал, что оплачу ей аборт, но давать деньги на ребенка не стану. С меня и одного вполне достаточно – тебя. В те дни этот ее аборт кучу денег мне стоил – такие вещи были ведь не совсем законны, и не моя вина, что получилось неладно и Лайза больше не могла иметь детей. Когда она об этом узнала, то, видно, впала в отчаяние и вспомнила про Капитана. Уж очень он был убедительно добрый. Он ведь может в чем угодно убедить – особенно когда врет.
– И ты не ревновал?
– Ревновал бедняжку Лайзу? Да никогда в жизни. Дай-ка мне еще раз посмотреть это письмо.
Теперь он более внимательно перечитал его.
– Что это за чертовщина насчет мулов? Не собирается же твой Капитан стать фермером – он не из таких.
– По-моему… Я, конечно, не уверен… когда я был маленьким, он рассказывал мне про Дрейка – как тот захватывал караваны мулов, на которых везли золото через Панаму.
– Панаму… караваны с золотом… не думаешь же ты?..
– О нет, едва ли золото перевозят теперь на мулах. Это просто образное выражение… словом…
– Словом – что?