– Слушай, а зачем было вообще строить дома, когда проще и надёжнее жить в землянках? – веско заметил Санатов.
– Тем более. Но вернёмся к моему вопросу. Блоки и городища. Где преемственность поколений? Передача опыта?
– А может, блоки к нам никакого отношения и не имеют.
– А если имеют и Урманский прав? – дохнул парком Михаил. – Вызвони инженера!
– Вот пристал…
– Ну, пусть разъяснит, каким образом из булыжника можно сделать гранитный блок вручную? И за сколько по времени?
– А чё там делать? Взял каменюку, да… – Санатов представил, как бы древний человек обрабатывал дерево, материал, с которым работал. Причём материал более мягкий и податливый, нежели камень. И замолчал.
– Вот то-то и оно. – Дмитриев плотнее запахнул ворот куртки на груди. – На словах просто: достали камень, вооружились скребками – и пошла писать губерния. А ты возьми сам скребок да поводи им по граниту. Интересно, через сколько часов, если не месяцев, а скорее лет, ты отполируешь одну сторону? А создать блок? И не один? А кучу? Да там всё племя бы горбатилось не покладая рук. А охота? А рыбная ловля? А выращивание зерновых? Овощей?.. Нет, брат, не так всё просто. Особенно в свете того, что отцу не дали познакомиться с этими изделиями. Так что, звонишь инженеру?
Серёга сплюнул в темноту и потянулся за мобильником.
– Ты что, сбрендил? – Мишка схватил друга за локоть. – Завтра и от соседей. И вызывай не сюда, а к СЧХ. Пусть тот отвезёт его на Граматуху. Там разберутся.
Серёга чертыхнулся:
– У тебя паранойя.
– Если бы. С утра мотнусь в местное отделение нашей фирмы. Нам нужны три новых мобилы и симки к ним. Штучки по две на каждого. Тогда хрен они нас прослушают.
* * *
– Ну, как, обустроились? – Щетинин, слегка коснувшись щеки, поцеловал Светлану.
– Серёжа, ты можешь толком объяснить, что происходит? – Санатова схватила подполковника за руку и вытянула следователя в коридор. – Почему мы должны быть здесь? Почему запретили пользоваться мобильниками? Почему я не могу связаться с работой? Что вообще происходит?
– Ну, пока, собственно, ничего серьёзного. – СЧХ прикрыл дверь рукой, чтобы их разговор никто в комнате не услышал. – И надеюсь, всё обойдётся и в будущем. А ваш переезд – страховка. Дней на пять-десять. Поживите, отдохните. Ты же в "Васильке" ни разу не была? Вот случай и выпал. Трёхразовое питание, плазменный телек, процедуры, сауна, бассейн – рай!
– И охрана?
– И охрана! И никаких звонков! Если хочешь, чтобы всё было путём – полная тишина в эфире. На полторы недели. Всего-навсего!
– Сергею угрожает опасность? – Светлана заглянула в глаза СЧХ, и тот понял: врать не имеет смысла.
– Пока нет. А чтобы не было иначе – потому вас и вывез. Мишкину маму, к слову сказать, тоже. Им и мне нужны прикрытые тылы. Больше ничего добавить не могу. В охранении оставляю двух человек. Толковых. Весёлых. Так, чтоб не скучно…
Света ещё сильнее сжала руку Щетинина. Губы женщины дрожали:
– Серёж, скажи, неужели это стоит нашей жизни? Жизни внуков? Детей? Серёгиной жизни?
– Нет. Не стоит, – СЧХ поднял ладошку Светланы к губам. – И, поверь мне, если вам будет угрожать хоть малейшая опасность, мы остановимся и прекратим поиски. Но пока ничего не грозит, стоит рискнуть.
– Сорок лет прошло. Зачем ворошить прошлое? Не проще ли смотреть в будущее?
Щетинин легонько сжал маленькие женские пальчики.
– Я сейчас, к сожалению, должен молчать. Когда узнаешь всю правду о том, что произошло сорок лет назад, ты нас поймёшь. – Губы СЧХ тронула улыбка. – Если, конечно, поверишь. Мне, признаться, самому до сих пор происходящее кажется нереальным бредом. И, если бы не те ребятки, что дежурили у вашего подъезда, то и сам бы не поверил.
Дверь комнаты распахнулась и в коридор с шумом вылетела Наташка. Следом за Наташкой из комнаты вывалился взъерошенный лейтенант Сердюков собственной персоной. При виде начальства от неожиданности молодой человек остолбенел.
Щетинин же, покачав головой, погрозил Наташке пальцем:
– Смотри, не испорть мне опера. Он надежды подавал. По крайней мере, до сегодняшнего дня.
Уже на улице, выйдя из корпуса в ночь, СЧХ, закурив, дал ЦУ Сердюкову:
– Вот что, Юрка. Наклонись и впитывай слова. Ты с ними всё время. Постоянно и круглосуточно. Напарников будем менять через двое суток. Отвечаешь головой. Если что случится: шкуру спущу. В трёх экземплярах. Насчёт Наташки молчу. Дело ваше. Молодое. Но если через пару месяцев проявится результат, то шкуру не я буду спускать, а ейный батяня. А он на трёх экземплярах не остановится.
* * *
Дмитриев с любопытством смотрел во все стороны. В этих местах он был впервые.
Трасса, что вела к месту их будущей дислокации, разрезала тайгу надвое. Едва за спиной осталась плотина Зейской ГЭС, как перед ветровым стеклом авто моментально выросла плотная стена соснового леса и сухостоя. Михаил, озираясь по сторонам, с наслаждением втягивал ноздрями чистый, прозрачный воздух, наполненный ароматом хвои. Джип кидало по разбитой после позавчерашнего ливня дороге. Следом за машиной грохотал прицеп с дюралевой лодкой.
Санатов, расположившийся на заднем сиденье вместе с Викторией, постоянно чертыхался при каждом встряхивании, изредка бросая взгляд за спину, дабы убедиться, что хлипкое, по его мнению, устройство на колёсах, ещё сопровождает их.
Вика же плотно прижалась к дверце, намертво вцепившись в ручку: и захотел бы – не оторвал.
На одном из поворотов, когда машину со всем содержимым тряхнуло наиболее безжалостно, Серёга не сдержался:
– А поосторожней нельзя? Я себе язык прикусил. Может, высадишь на водохранилище? Лодкой быстрее доберёмся. И без травм.
– Нельзя, – отозвался сидящий за рулём Шилин. – Мужики сообщили, много топляка всплыло. Напоремся – пипец всей прогулке.
– Что за топляк? – не понял Дмитриев.
– Дерево, – принялся пояснять Александр, выворачивая "баранку". – Когда плотину возвели, затопили участок в радиусе трёх тысяч километров. – Шилин крутанул руль и, не сбавляя скорости, объехал поваленный ствол. – Четырнадцать деревень ушло под воду. Жителей, естественно, перед тем переселили. Дома снесли. А вот лес не вырубили. Столько древесины под воду ушло! Сердце кровью обливается. Сколько из неё можно было бы вещей сделать. Так нет. Ни себе, ни людям. – Машина совершила очередной поворот. – Вот с тех пор деревья в воде гниют и регулярно всплывают. Топляки, одним словом.
– Прямо как утопленники, – поёжился Михаил, представив картину всплывающего ствола.
– Так оно и есть. Только, в отличие от настоящего мертвеца, такой покойничек может так в днище долбануть, сам трупом станешь. У нас каждый год кто-нибудь, да нарвётся на топляк. Так что, когда будете гонять на моей "джонке", в море не выходите. В одиночку, без подстраховки, там делать нечего.
Михаил смотрел по сторонам через стекло и вдруг замер. В листве блеснул солнечный зайчик. Взгляд Дмитриева тут же вцепился в стену из деревьев, но, кроме плотного ряда стволов и кустарника, глаз более ничего не приметил. Мишка резко развернулся к водителю:
– Сколько ещё до Гилюя?
– Километров тридцать.
– Что-то не так? – Санатов подался вперёд. – Может, тормознём?
– Нет, не надо. – Мишка ещё раз окинул тайгу пристальным взглядом. – Показалось, будто кто-то наблюдал в бинокль. Там, в чаще.
– Где? – Серёга кинулся к окну. – В кустах или дальше?
– Вроде как дальше… Да ладно, едем. Может, действительно показалось.
Санатов несколько минут смотрел на тайгу, потом снова откинулся на спинку сиденья, устало закрыл глаза. Со стороны казалось, будто он задремал. Однако, опустив взгляд, можно было увидеть, как рука охотника непроизвольно легла на приклад двустволки, спрятанной в кожаном чехле.