- Наверное, - равнодушно сказал Джим, выигрывая этот раунд по очкам.
- А-а, - она замолчала.
Он работал быстро - нужно было убрать и другие каюты.
- Я в первый раз была на Аляске, - наконец сказала она. - У меня родственники в Анкоридже. Ты ведь бывал в Анкоридже, а?
Джим кивнул.
- И не поверишь, что это Аляска, правда? Я всегда думала, что Аляска - это что-то вроде Северного полюса, один лед да снег. Но Анкоридж похож на любой другой городок - такие же деревья, и салоны красоты, как и всюду в Штатах. А когда речь заходит о Штатах, они говорят "на Большой Земле". Забавно, правда? Ха, "Большая Земля"! В общем, мне понравилось у родственников, и все такое. А ты, хоть и молод, а уже, видать, много где побывал, да? И повидал немало интересного?
- Не так уж и много, - Джим закончил стелить ее койку и собрался уходить.
Видя, что он вот-вот уйдет, она быстро сказала:
- Да, ты ведь обещал закрепить эту штуковину на иллюминаторе. А то она все время дребезжит и не дает мне уснуть.
Джим осмотрел крышку иллюминатора - один из крепежных винтов ослаб. Он завинтил его ногтем большого пальца и сказал:
- Ну вот, эта штука больше не будет вас беспокоить.
Она встала, плотно запахнула халат и подошла к иллюминатору:
- Молодец! А я всю ночь пыталась ее закрепить, но так и не смогла.
Он направился к двери.
Она снова заговорила - быстро, словно рассчитывая таким образом задержать его:
- У моего мужа тоже это неплохо получалось. Он уже умер, конечно. Умер еще в тридцатом году, но у меня остался сын. Но он младше тебя. Только-только поступил в колледж…
У Джима было такое ощущение, будто его пытаются столкнуть вниз с обрыва. У нее сын его возраста, а она пытается его соблазнить. Тоска по дому вдруг охватила его. Ему захотелось убежать, скрыться, исчезнуть.
Она еще что-то говорила, но он резко распахнул дверь и вышел на мокрую блестящую палубу.
Но в тот день ему так и не удалось побыть одному. Для пассажиров была устроена вечеринка, и новеньким пришлось изрядно потрудиться. Зал ресторана был украшен имитацией листьев остролиста и ветками сосны, которыми стюард предусмотрительно запасся в Анкоридже. Последний пассажир покинул прокуренный зал лишь в два часа ночи, и тогда раскрасневшийся и потный стюард поздравил свою команду, пожелал всем счастливого Рождества и сказал, что теперь они могут устроить собственную вечеринку.
Несмотря на усталость, они умудрились немало выпить. Джим пил пиво, а Коллинз - бурбон из бутылки, подаренной ему молодой хорошенькой пассажиркой. Затем несколько человек принялись петь. Громко, чтобы показать, как им весело. Поскольку Джим потихоньку накачивался пивом, он вдруг испытал прилив любви к товарищам. Он был готов всю жизнь ходить с ними между Сиэтлом и Анкориджем, пока корабль не затонет или он сам не умрет. При мысли об этом морском братстве на глаза у него навернулись слезы. Коллинз был пьян.
- Эй! На палубе! - воскликнул он. - А ну кончай грустить!
Джим обиделся.
- И ничего я не грущу, - сказал он. - Я в полном порядке.
Но потом ему и в самом деле взгрустнулось.
- Год назад, в Рождество, когда я был дома, я никак не думал, что ровно через год буду справлять это Рождество где-то посреди моря.
Уж больно мудрено у него получилось, но он должен был высказаться.
- Ну и что? - весело откликнулся Коллинз. - Когда я жил в Орегоне, я тоже никогда не думал, что буду ходить в море. Мой старик торговал лесом в окрестностях Юджина. Он хотел, чтобы я пошел по его дорожке, но мне хотелось мир посмотреть, вот я и уехал. Но может, когда-нибудь я и вернусь. Обзаведусь хозяйством, семьей, - он замолк.
Эти слова навевали на него тоску. Затем он встал, и они вместе вышли на палубу.
Ночь была холодной и ясной. Тучи рассеялись, и вдали, за колышущимися черными водами, были видны горные пики Аляски, высвеченные светом звезд.
Джим тоже был навеселе. Он полной грудью вдохнул холодный воздух.
- Отличная ночка, - сказал он, но Коллинз был занят одним: пытался сохранять равновесие.
Они направились в свою каюту. Каюта, освещенная несколькими голыми лампочками, имела форму треугольника и была заставлена двухъярусными койками. В воздухе висел тяжелый запах, неизбежный, когда на слишком маленьком пространстве обитает слишком много людей. Джим спал на верхней койке, Коллинз - под ним.
Со стоном "Ах, как я устал!" Коллинз опустился на койку.
- Сил нет, - сказал он, сняв ботинки и вытянувшись на койке. - Дождаться не могу, когда доберемся до Сиэтла. Ты ведь там еще не был, да?
- Только проходил.
- Ну, тогда я покажу тебе все тамошние злачные местечки. Меня там всюду знают. И найдем тебе девчонку, чтоб не какую-нибудь, а высший класс. Ты каких любишь?
Джиму стало не по себе.
- Не знаю, - сказал он. - Да любых.
- Ну, ты даешь! Нужно быть поразборчивее, а то подхватишь еще что-нибудь. Вот я еще ни разу ничего не подхватил. Пока.
Он прикоснулся к деревянной спинке своей койки.
- Мы тебе найдем блондиночку. Блондинки самые лучшие. Шведку какую-нибудь. Тебе нравятся блондинки?
- Конечно.
Вдруг Коллинз приподнялся на локте и внимательно посмотрел на Джима:
- Слушай, а ты случайно не девственник?
Джим покраснел и не нашелся, что ответить. Молчание говорило само за себя.
- Черт меня возьми! - Коллинз был доволен собой. - Я и не думал, что когда-нибудь встречу девственника. Ну, тогда мы тебе поищем что-нибудь как раз для такого случая. И как же это тебе удалось? Ведь тебе восемнадцать, да?
Джим смутился. Он проклинал себя за то, что не солгал. Ведь все врут, когда речь заходит о таких делах.
- Не знаю, - сказал он, стремясь сменить тему. - Дома не было случая.
- У меня есть на примете одна девчонка. Как раз для тебя. Майрой зовут. Профессионалка, но миленькая и чистая. Не курит, не пьет, а потому что не курит и не пьет, следит за собой. Уж с ней-то ты трипперок не подхватишь. Я тебя с ней познакомлю.
- Я не прочь, - сказал Джим.
Он выпил немало пива, и его эта идея воодушевила. Он иногда мечтал о женщинах, но чаще всего он мечтал о Бобе, что угнетало его, когда он задумывался об этом.
- Я тебе все покажу, - сказал Коллинз, раздеваясь. - Я тебя научу проводить время. Уж я-то знаю, что к чему.
2
Когда Коллинз и Джим сошли на берег, уже стоял вечер. На Коллинзе был коричневый пиджак в красную клетку, а на Джиме - серый, который стал ему тесноват в плечах. Он еще продолжал расти. Оба были без галстуков.
На такси они доехали до центра. Джим хотел сходить в кино, но Коллинз сказал, что у них на это нет времени.
- Сначала найдем себе комнату, - сказал он.
- Я думал, что мы остановимся у девушек, о которых ты говорил.
Коллинз сделал выразительный жест рукой:
- Может, их и в городе сейчас нет, откуда мне знать? А может, их всех уже разобрали на этот вечер. Снимем сначала комнату, и тогда у нас будет, куда привести тех, кого мы найдем.
- А ты знаешь, где найти комнату?
- Можешь не сомневаться.
Они нашли то, что искали, недалеко от набережной, на улице, застроенной зданиями из красного кирпича. Тут было множество баров, заполненных озабоченными моряками.
За столом в конце длинного лестничного пролета с неровными ступеньками сидел лысый морщинистый мужчина, владелец отеля "Риджент".
- Нам нужна комната на ночь, - сказал Коллинз, выпятив нижнюю челюсть - этот, мол, знает, о чем говорит.
- На двоих?
Коллинз кивнул, а за ним и Джим.
- Плата вперед, по два доллара с человека, - сказал лысый.
Они заплатили.
- И чтобы никакого шума, пьянки и женщин. Вы, ребята, закон знаете. Вы не моряки?
- Моряки, - ответил Коллинз, опять выпятив челюсть.
- Я тоже был моряком, - сказал лысый, и голос его стал мягче. - Но я больше не хожу в море.
Он провел их на два лестничных пролета вверх, затем по темному сырому коридору в маленькую комнатку. Войдя, он зажег свет. В комнате было чисто, хотя на стенах кое-где облупилась краска. В середине комнаты стояла большая железная кровать. Единственное окно выходило на кирпичную стену ближайшего дома.
- Будете уходить, ключ оставьте у меня на столе, - сказал хозяин. Он оглядел комнату, остался доволен тем, что увидел, и вышел.
- Ну что, здорово? - Коллинз сел на кровать, которая скрипнула под ним.
Джиму было не по себе. Ему приходилось ночевать в местах и посквернее, но он время от времени спрашивал себя, будет ли у него когда-либо комната не хуже той, что была у него в Вирджинии - чистая, со знакомыми стенами.
- Пошли, - сказал Джим, направляясь к дверям. - Я голоден.
- Я тоже! - Коллинз лукаво подмигнул Джиму, давая понять, какого рода у него голод.
Они шли по темным улицам, напуская на себя вид крутых, когда им встречались моряки, и свистели, когда им подмигивали девушки. Хорошо было бродить по Сиэтлу свежим зимним вечером. Он остановились перед каким-то ресторанчиком. Неоновая реклама зазывала на спагетти.
- Вот оно, - сказал Коллинз. - То, что нам надо.
- Тут есть девушки? - спросил Джим.
- А как же иначе?
Они вошли внутрь. В большом зале была занята только половина мест. Черноволосая официантка провела их в кабинку.
- Ну, детка, что у нас есть? - подмигнул ей Коллинз.
Официантка протянула ему меню:
- Вот смотри, - отрезала она и удалилась.
- Ишь, какие мы гордые, - прокомментировал Коллинз, и Джим понял, что неотразимость его приятеля, вероятно, вещь мифическая.