Сонный, пасторальный пейзаж, прикрывавший его, валялся на полу вместе с содержимым обеих прикроватных тумбочек и осколками стекла от светового окна в крыше. Ага, через это окно эти жалкие воришки и влезли в дом, сразу сообразил я, через него и вылезли, таща за собой свою добычу. Выходит, они и не думали запирать входную дверь, потому что вообще к ней не прикасались. С тем «рэбсоном» в двери они бы год прочикались, не меньше.
А уж с сейфом в стене они и подавно не сумели справиться, как ни старались. Вокруг наборного диска виднелись глубокие зазубрины: колотили чем-то металлическим и тяжелым, стараясь вышибить замок. К счастью, не было следов ацетиленовой горелки, хотя я думаю, что и горелка бы не помогла. Сейф был крепкий как броня, а замок – произведение искусства, и только.
Я начал потихоньку вращать туда-сюда наборный диск. Каролин топталась рядом, снедаемая отнюдь не праздным любопытством. Потом она поняла, что действует мне на нервы, и сказала, что пойдет посмотрит что где. Я обещал ей свистнуть, когда открою эту штуку.
Мне пришлось-таки немного попотеть. Я стянул с рук перчатки. Говорят, что кончики пальцев делаются более чувствительными, если слегка потереть их песком, но это чушь собачья. Да и не стоит усложнять себе жизнь, она и без того сложная. Доверившись интуиции и призвав на помощь все свои знания – а только их неразрывное сочетание обеспечивает успех в нашем занятии, – я медленно поворачивал диск то вперед, по часовой стрелке, то назад, против нее, и вот наконец на место стала, как это чаще всего и бывает в замках с шифром последняя цифра, а за ней постепенно, одна за другой, и три другие. Я перевел дыхание, снова натянул перчатки, протер места, к которым прикасался, и свистнул Каролин.
Она пришла с каким-то оттиском, оправленным в рамку.
– Шагаловская литография, – сказала она, – с его подписью и пронумерованная. Думаю, несколько сотен стоит. Взять?
– Бери, если хочешь, только без рамки.
– Как раз в твой дипломат влезет. А у тебя как, продвигается?
– Сейчас вот еще пару цифр наугад поставлю. – Я набрал по порядку весь четырехзначный шифр, услышал легкий щелчок – то ли в голове, то ли в замке, – повернул ручку и открыл дверцу сейфа.
* * *
Мы вышли из дома тем же путем, что и вошли. Само собой, можно было вылезти через световое окно, но зачем? Перед уходом я зашел в кухню и снова включил транзистор. По радио шла реклама, навязчиво предлагавшая вам набор из трех долгоиграющих пластинок с записью сотни самых знаменитых танцев пятидесятилетней давности. Сообщался также номер телефона фирмы для бесплатного звонка за дополнительной информацией, но я почему-то не кинулся его записывать. Я снял цепочку, открыл дверь, и мы вышли. На площадке я попросил Каролин подержать дипломат, а сам, достав связку отмычек, аккуратно запер все три замка. В школе нам настойчиво внушали быть прилежными. А уроки детства не забываются.
Во дворике по-прежнему раздавался мягкий плеск фонтана, и цветы на клумбах были так же хороши... Я стянул с рук резиновые перчатки и сунул их в задний карман. Каролин сделала то же самое. Я взял у нее дипломат, и мы прошли темной аркой к чугунным воротам. Изнутри они отпирались поворотом ручки, недосягаемой с улицы. Я притворил за нами дверцу. Раздался щелчок, замок был заперт.
На противоположной стороне улицы худощавый молодой человек с рулоном туалетной бумаги в руках подбирал за своим эрдельтерьером. Он не обратил на нас ни малейшего внимания.
На углу Девятой авеню Каролин сказала:
– Кто-то еще пронюхал об их поездке. И о том, что едут с собакой. А может, случайно забрались? Лазали по крышам, и...
– Не похоже, что случайно.
– Вообще-то да, не похоже. Значит, Ванда еще кому-то проболталась.