"Как бы этот автобус не провалился куда-нибудь, - прошептал он в себе.
- Все тут сладкие какие-то, особенно жены, хочу, чтобы все они жили".
Автобус и правда кривило.
На верной остановке Степан сошел. Огляделся. Да, вон он, Данила, машет ему рукой.
Степан с радостью бросился к нему.
Данила на этот раз выглядел далеко не мрачным, но еще более загадочным, чем когда сидели у Парфена.
- Хочешь курицу? - спросил Данила.
- Какую?
- Да вон у ларька дают. Недорого. Там и стулья есть. Подумаем.
- Это хорошо. Когда я ем, я люблю думать - для контрасту, для противоречия…
- Ха-ха! - засмеялся Данила и похлопал Степана по плечу.
Когда наконец сели, Степан всмотрелся в Данилу. И увидел сквозь черные черты необыкновенный свет. Не разума свет, а другой, совсем забытый людьми.
- Ох, - сказал Степан, - а книжка-то у тебя какая, про что?
Данила книжку какую-то положил на столик.
- Совсем древняя, Степан, манускрипт это. Прочесть его мало кто может.
- Ну-ну.
Степан оглядел пространство. Оно показалось ему нечуждым. Не было в нем суеты. Около ларька всего три человека, погруженные в себя. Внутри ларька никого не было видно.
- И не надо, чтобы их видели, - проговорил Степан вслух.
Данила согласился.
- Тот, кто увидел мать свою, - тот уже земной. Тот же, кто не видит мать свою, - тот от другого мира, - прошептал Данила, глядя вдаль.
- Ты и душу знаешь, и книги, - ответил Степан. - А как твой Парфен-то поживает?
- Совсем, до конца почти, опознал нелепость мира сего - и притих. Совсем, представь, Степанушка, затих, как мышка. Может, испугался немного. Но это у него пройдет. С ним бывало такое.
Степан вздохнул.
- А етих, ясновидящих, сейчас развелось, отбою нет, - возразил он самому себе. - Были отмеченные даром - ладно, а то многие - с полуталантом, с половинкой…
- Это несерьезно. Что они видят? То, что все равно погибнет…
Степан кивнул головой и спросил, поевши:
- Но ты поведешь меня к кому-нибудь сегодня?
- Отчего не повести? С трудом, но я договорился с одним, - ответил Данила Юрьевич.
И, поразмышляв - каждый по-своему - немного о Первоначале, они тронулись: в метро, в подземку, сияющую роскошью сложных времен, вселяющую бодрость. В глаза пассажирам не вглядывались, но одобряли всех.
Оказались далеко в стороне от центра и пошли пустырями. Пустырь на пустыре.
- Долго ли идти, ноги сломаешь, - ворчал Степан.
- Вон лесок, а вон домик девятиэтажный. Мы почти там.
Постучали в неказистую дверь на третьем этаже.
Из квартиры тотчас выбежал молодой человек. Лохматый, с пронзительно-тревожным взглядом, обращенным внутрь себя.
- Его зовут Митя, - пояснил Данила Степану. Степан согласился.
- Заходите, заходите, только ненадолго, - скороговоркой отметился Митя.
Зашли.
Однокомнатная квартира была почти пустая, но не от бедности, а из принципа.
- Я пустоту люблю, - пояснил Митя, усаживаясь за единственный стол.
- Как и обещал, я принес вам, Митя, копию статьи этой.
И Данила вынул из внутреннего кармана пиджака бумаги.
- Благодарен, благодарен. Очень благодарен. Хотя я статей не читаю. Но эту прочту.
Глаза Мити опять уставились внутрь себя. Потом он заметил:
- Мне бежать скоро надо.
Степан удивился. Бегал же этот молодой человек от самого себя. Очень себя боялся - поэтому. Поглядит сам в себя, увидит что-то в душе - ахнет и побежит. Так и бегает вдоль и поперек. От себя хочет скрыться.
Данила только открыл рот, чтоб объяснить Степану, как Митя тут же его перебил и истерической скороговоркой начал:
- Да я сам все скажу. Мы тут люди свои. Раз вы, Степан, с Данилой Юрьевичем. От себя бегу. Ужасаюсь, знаете, и бегу.
- Да вы вовсе не жуткий, - робко возразил Степан. - Красивый даже.
- Не говорите. Но я сам не пойму, отчего я ужасен. Не пойму, но бегу.
- Вы смерть свою не любите, значит? - осведомился Степан.
- Да нет, при чем здесь смерть. Говорю: себя боюсь. Гляну в себя - увижу огромное, непонятное и еще что-то, даже слов нет выразить. Увижу - и тикать.
- Так от себя же не убежишь, - изумился Степан с добродушием.
- Убежишь, если захочешь. Я не просто ведь бегаю. Могу и присесть.
- И что?
- Глазки закрою - чтобы вовне и вовнутрь не смотреть. Закрою с пониманием, не просто так. И тишина наступает. Себя не вижу. Ничего не боюсь.
- Исступленный вы человек, Митя, - заметил Данила. - Слишком уж в себя не заглядывайте. Может, видите вы там другого, а не себя.
- Хватит, хватит! - чуть не завизжал в ответ Митя. - За статью спасибо. Но не надо в меня тыкать. Я не медведь какой-нибудь в зоопарке.
- Никто в этом не сомневается, - ответил Степан, покачав головой.
- Я знаю только одно, - раскрывал душу Митя, - если я выдержу, не сбегу, а загляну надолго внутрь - меня не будет. Будет тот, кого я не знаю и понять не могу. Мне страшно.
- Это-то понятно, - сочувственно проскулил Степан. - Но почему бежать-то ногами надо, физически?
- Мне помогает. Во время бега я сам не свой делаюсь. В том смысле - что не тянет глядеть в себя, даже после бега, на время, конечно. Потом опять тянет. Порой даже думается стать другим, не похожим ни на что. Ну, я побежал. Вы сидите тут, если хотите. В холодильнике что-то есть поесть. Вот ключ, я прячу под коврик. Все равно все пусто в основном.
- Нет уж, мы тоже убежим. Только в другую сторону.
- Ваш выбор.
- А у вас другие-то методы есть, чтоб не тянуло в себя?..
- Есть, есть. Но не ваше это дело, наоборот. Ну, я побежал.
…Данила и Степан распивали пиво у заброшенной станции метро.
- Хорош, - сказал Степан, отпив.
- Но в жизни может быть опасен. В будущем. Он еще на пути к тому, чтоб его сознание кардинально изменилось в сторону от человеческого. Но это не скоро, думаю. Пока он в дороге.
- Тебе лучше знать, Данила Юрьевич. Но какой же он будет, если глянет в себя навсегда? В себя невидимого до сих пор?
- Этого никто не знает, - сухо ответил Данила. - Бегом - это он шутит почти, я так думаю. На самом деле он знает, как закрыть дорогу в свою бездну, если она уже показалась. Но считаю, все-таки глянет. Глянет, куда он денется.
Степан поглядел вдаль. И увидел, как Митя бежит - бежит в лес. "Далеко пойдет парень", - мелькнула у Степана мысль, и он широко улыбнулся в глаза Даниле, как бы призывая его впасть в сокровенную жизнь.
Внезапно Степан почувствовал свое бездонно-чистое сознание физически, как свое тело. Это с ним бывало иногда. Тогда свое тело, наоборот, он ощущал как мечту, как дымок какой-нибудь. В этом состоянии он и застыл. Данила улыбнулся, все понимающий, и решил помолчать, пока Степан не вернется в ад. Блаженство длилось недолго, и Степан вернулся.
Данила вдруг попросил Степана рассказать о своих метафизических друзьях. "Из интеллигенции, так сказать", - подчеркнул зачем-то.
Степан охотно и с прибаутками поведал. "Друзья они мне, в думах моих они всегда есть", - пояснил он Даниле.
- Хорошо, познакомь меня с ними, - предложил Данила.
Степан согласно откликнулся.
- Поглядел ты немного, Степан, на людей измененных, выходящих за пределы здравого смысла очень и очень далеко, теперь ты покажи своих. Они, я понял, другие, чем мои, и, может быть, мы будем нужны друг дружке.
- Там Стасик исчез, - произнес Степан сурово.
- Это тоже обсудить надо… У меня есть наметки, - отвечал Данила.
Вдали показался Митя. Он бежал обратно.
Глава 16
Лене и Сергею все же удалось вывести Аллу и Ксюшу из состояния ужаса. Это были тончайшие усилия и в сфере метафизики, и в сфере чувств. Они встречались не раз.
После этого немного затихшая, но внутри напряженно чего-то ожидающая Алла принимала в очередной раз у себя Лену и Сергея. Пришла также и Ксюша со своим Толей.
- Хотелось бы услышать от тебя, Лена, окончательно: ты в принципе допускаешь возможность изменения прошлого? - спросила Алла.
- В принципе - несомненно, да. Может быть, даже для человека. Но практически, чтобы такое могли совершать люди, - слишком маловероятно. В каком-нибудь локальном случае - допускаю. Но в иных масштабах - нет, иначе произойдет тотальное разрушение и изменение уже не этой цивилизации, а всего мира. Кто-то позаботится и не допустит такого. Ведь рановато еще.
- Когда мир агонизирует, и это возможно, - вставил Сергей.
Толя же возмущался и по-прежнему отстаивал обыденность. "В обыденности-то лучше! - приговаривал он. - Не готовы мы еще пока". И выдвигал свои нудные объяснения: да, в морге лежал похожий, а над самим Стасом какая-то организация творит эксперименты.
- Какие - мы не знаем, и что хотят - тоже. В милицию заявлять не надо - убьют, если нужно - и саму милицию заодно. Но Стас жив, и есть надежда…
- Говорун ты, говорун, - остановил его Сергей. - А вот как же видения в зеркалах, Нил Палыч и всякие другие феномены?
Раздался тихий-тихий телефонный звонок.
- Это Нил Палыч, его душок, - предупредил Сергей. - Пора ему объявиться.
Ксюша подошла, но оказался Андрей.
- Как Алла?.. Как ты?.. И то хорошо… А Толя все свою линию гнет?.. Бедненький, хочет успокоиться. А для меня, Ксения, мир совсем стал непонятен, и потому меня тянет не в бездну, а морду бить прохожим.
- Смотри, на тот свет не попади или в милицию, - обеспокоилась Ксюша.
И наконец Алла объявила: