Потом начался сплошной бред, мы с хрустом ломали сучья, спотыкались, падали, для нас будто нарочно нагородили кочек, понапрятали щелей и дыр, и мы одолевали их как траншеи, как заграждения из колючей проволоки на полях Пикардии. Я весь вымок, я извалял брюки в грязи, изодрал их к черту, куртка промокла, ботинки расквасились, волосы липли к лицу, меня бросало то в жар, то в холод, я злился, и я совсем замучился.
- Чушь собачья, - бормотал я. - Надо же было придумать такую дурацкую, идиотскую, проклятую чушь!
В конце концов Скотт просто рухнул, и я прислонил его к грязному пригорку. Лица я не видел, но я знал, что он смотрит на меня как угодивший в капкан изнемогший зверь. Я так и чувствовал на себе затравленный взгляд светлых глаз.
- Когда-нибудь, Кит, дружище, - оказал он, когда я его поднимал, - ты еще умрешь за родину, как Эрнест. Общеизвестный факт. Хемингуэй погиб под Капоретто. От него уже ничего не осталось. - Он вздохнул, а потом весь ушел в себя и вдруг крепко заснул.
Я накинул на него спасенное верблюжье пальто, не глядя, как попало. Он уже храпел, а я переминался с ноги на ногу, чтобы согреться, и не знал, что с собою делать.
Бросить его! - решил было я мрачно. Бросить и вернуться к машине.
Я его не бросил. Но, в общем-то, я его обманул, я, в общем-то, предал его. До тех пор я был на стороне Скотта. Хотел, чтоб он переспорил Хемингуэя, хотел не из-за Хемингуэя, а ради самого Скотта. Хотел, чтоб он выиграл этот дурацкий спор. Но, наверное, я вел себя неправильно, потом-то Скотт говорил, что я тоже виноват во всем, что в конце концов случилось. "Если б ты тогда не дал мне спать, если бы ты их не окликнул, если б ты не был так уверен, что ничего у меня не получится, все, может, еще повернулось бы иначе". Так он говорил.
Но тогда я и думать не думал о том, правильно или нет я поступаю. Скотт мне осточертел, и я не стал будить его, я просто решил ждать, когда рассветет, а тогда уж можно идти к машине.
Пока Скотт спал, я раз десять слышал крик хемингуэевой совы, я прислонился к стволу, и так стоял, и надеялся, что они на нас набредут. Но их крики были такие далекие, что в конце концов я задрал голову и откликнулся австралийской совою - "куууеее", а этот вопль дальше раскатывается по лесу, чем всякий иной звук, производимый горлом, языком и гортанью.
Тут-то я и предал Скотта.
Ответ меня удивил:
"Чирип-чип-чип…"
Эта сова явно разговаривала по-английски, не по-французски. Значит, Бо.
Каким-то чудом и Скотт ее услышал, меня не слышал, а ее услышал. Он вскочил, заспанный, с мутным взглядом, и снова бросился в лес, на ходу сбрасывая пальто.
- Пошли, Кит. Они догоняют.
Он очень быстро рванулся, я не успел еще поднять пальто, а он уже исчез.
- Да погодите вы! - рявкнул я. - Постойте!
- Ради бога, не застревай там! - орал он из темноты.
- Сами не знаете, куда идете! - крикнул я. - Заблудились ведь уже!
Тут он остановился. Я догнал его, и он сказал несчастным голосом:
- Ну вот, я все испортил, да? Эрнест меня обставил.
- Да нет, почему, - сказал я. - Небось тоже заблудился.
- Кто? Эрнест? Господи, ты правда так думаешь?
- Конечно, а чем они лучше нас?
- Тогда поищи дорогу, ну пожалуйста. А я за тобой. Только бы обскакать Эрнеста. Обштопать старого убийцу. Ты уж веди, а я за тобой, как пес.
Снова прочирикала англичанка-сова.
- Что это? - спросил Скотт.
- Это Бо.
- Как? Где она?
- С Хемингуэем, - сказал я.
- Как? Она с ним - в лесу?
- Ну да.
- Я не знал. Я думал, она в машине осталась.
- Бо пошла с Хемингуэем, а я с вами.
- Нет, она, видно, рехнулась. Одна с Эрнестом - в темном лесу! Да лес и тьма богом нарочно созданы для соблазна! Тут Эрнеста не проведешь. Он и писал про это. Что же ты мне сразу не сказал?
- Бо просила не говорить.
- Но неужели ты не соображаешь, что нельзя оставлять девушку с Эрнестом в темном лесу? Как же ты ее отпустил?
- Бо сама за себя отвечает, - сказал я.
- С ума сошел! Эрнест умеет так опутать женщину, что та и ахнуть не успеет.
Я пока рассматривал Бо просто как смотрительницу, защитницу Хемингуэя от вина или, если хотите, наоборот. А сейчас мне передался страх Скотта, я вспомнил, как Бо мне тогда говорила - только бы ей не пропасть, только б не было с ней, как с крестьянской девкой в лесу. Только бы!.. Значит, она сама за себя не отвечала.
- Бо! - хрипло взвыл Скотт. - Как ты там?
- Она не услышит, - сказал я.
- Тогда сам крикни, чтоб услышала.
Я послал свой вопль в ночь, в лес, и мы ждали ответа. По ветру донеслось что-то дальнее, невнятно английское.
- Где они? - спросил Скотт.
- Где-то за нами.
- En avant, Кит, en avant!
- А как же шляпа? - сказал я. Странно, мне и тут еще не хотелось, чтоб Скотт бросил свою идею, хоть я волновался за Бо.
- К черту шляпу. Надо было с самого начала призадуматься, стоит ли так надсаживаться из-за Хемингуэя. У каждого своя судьба, Кит, и ты от нее никого не спасешь. Человека не спасешь даже от его собственных глупостей.
- Теперь-то чего уж, - сказал я.
- Думаешь, он ее уже соблазнил?
- Я почем знаю, - огрызнулся я.
- Тогда повторяй свой австралийский клич, не давай Эрнесту покоя. Знаю я его…
Мы наугад пошли в сторону криков Бо. Я все время орал, а она отвечала редко и как будто с разных мест, так что мы совсем запутались. Целый час мы промаялись еще хуже, чем раньше, и продолжали идти, по-моему, только потому, что я злился на Бо, а Скотт серьезно боялся, как бы Хемингуэй ее уже не соблазнил…
- Нет, это ему так просто не сойдет, - бормотал Скотт, задыхаясь и ковыляя за мной по пятам, как хромой пес. - Это уж чересчур, даже для Эрнеста…
Я совсем замучился и перестал окликать Бо. Я отчаялся. Дважды Скотт от меня отставал, я чуть не плакал от усталости. Где же конец нашей нелепой, безнадежной, жуткой дороге? И вдруг - снова Бо.
- Чиррип-чип-чип…
Так близко, что мы даже вздрогнули.
- Ну, попался, голубчик, - сказал Скотт. Он стоял рядом со мною и дрожал. Он крикнул:
- Бо, где же ты, ох, господи?
- Тут я… Только осторожней… Вы слышите меня?
- Да, да! Идем!
Только на последних пятистах ярдах я убедился, как здорово мы научились обходить неожиданные канавы, скрытые рытвины, скользкие листья, упрятанные стволы, мы качались, спотыкались, но больше не падали, а на самой опушке Бо уже направляла нас, как с диспетчерской вышки направляют обессилевших летчиков. Мы попали туда же, откуда вышли, - к "фиату".
- Привет, - крикнула Бо. - Шляпа у вас?
- К черту шляпу, - крикнул Скотт. - Почему ты фары не включила?
- Господи, я и не догадалась.
- Ну, ты как, ничего?
- Конечно, ничего.
- А где негодяй Эрнест?
- Спит в машине.
- Добрались вы туда? - спросил я, подойдя к ней вплотную.
- Да ты что? Мы заблудились.
- Ха! - сказал Скотт. - Эрнест - и заблудился? Кто поверит, чтобы великий воин и следопыт заблудился, идучи через эдакий жалкий скверик?
- И тем не менее, Скотт. А потом он стал ужас что вытворять, и упал, и ногу повредил. Здорово ушиб, хоть, надеюсь, не сломал.
- А как же вы сюда-то добрались? - спросил Скотт недоверчиво.
- Сама не знаю, ей-богу. Сперва он шевельнуться не мог, но потом поднялся и заковылял. Но снова упал и другую ногу вывихнул. Я уж думала, вам его нести придется.
- Нализался, наверное? - спросил Скотт.
- В общем-то да, - призналась Бо. - Но я сама все время падала, и я сказала ему, что если он не уймется, я одна вернусь, сяду в машину и доеду до этой проклятой шляпы. Он еле шел, стал ругать вас обоих и дурацкую шляпу и сдался - якобы только ради меня. Чудо еще, что я машину нашла.
- Это ты ее нашла? Да?
- Какая разница кто? Мы сюда добрались. Эрнест прикончил последнюю бутылку, а теперь мирно храпит, как…
- Мужик! - сказал Скотт. - Он к тебе лез?
Бо минуту молчала, а в такой темноте мы со Скоттом не могли разглядеть, накаленный у нее взгляд или нет.
- Дурацкий вопрос, - сказала Бо, но моему ревнивому сердцу это показалось неубедительным.
- А с ногой правда плохо дело? - опросил Скотт.
- Он еле ходит.
- А так хвастался своими ножищами. - Скотт явно веселился. - Вот и опростоволосился.
- Я закоченела, - сказала Бо. - И чего тут торчать? Ну пожалуйста! Пошли в машину и поехали, пока он не проснулся.
- Ага, - сказал Скотт. - Прыгай на заднее сиденье, Кит, я поведу.
- Нет, - сказала Бо. - Пусть Кит ведет. А вы садитесь к Эрнесту. Он ужасающе храпит.
Мы все посмотрели на Хемингуэя. Он лежал вдоль заднего сиденья, ноги нелепо свисали в открытую дверцу.
- Запихните ему ноги, - сказал Скотт.
Мы посадили его. Он был мокрый и грязный, как мы все, он дико глянул на нас, проворчал что-то невнятное, отпихнул нас и тут же опять заснул. Скотт снова сказал: "Мужик!" - втиснулся на заднее сиденье, и я повел наш охрипший, несчастный "фиатик" из этого жуткого леса.