* * *
- А я уже собралась высылать за тобой поисковую экспедицию! Шторм-то разыгрался нешуточный, как я погляжу.
- Мам, мне уже тридцать один. И последние десять лет я провела на Манхэттене, - сухо ответила Грания, входя в кухню и вешая мокрый пиджак на плиту "Рэйберн". - Не нужно волноваться из-за меня! Не забывай, что я уже большая девочка.
Улыбнувшись, она подошла к матери, которая накрывала стол к ужину, и поцеловала ее в щеку.
- Может, и большая, но я знаю людей посильнее, чем ты, и не все они смогли устоять на скалах в такой ветер! - Кэтлин Райан махнула рукой в сторону окна, за которым продолжала бушевать стихия. Раскидистые ветви глицинии - коричневые, без цветков, и оттого казавшиеся безжизненными - монотонно стучали в оконную раму. - Я только что заварила чай. - Кэтлин вытерла руки о передник и направилась к плите. - Выпьешь немного?
- С большим удовольствием. Ты только присядь, пожалуйста, дай отдых ногам. А я все сделаю. - Грания подвела мать к кухонному столу и, выдвинув стул, нежно усадила ее.
- Но только пять минут! Не забывай, в шесть вернутся мальчики и потребуют чай!
Грания, разливавшая крепкий чай по двум чашкам, молча приподняла бровь - ох, уж это мамино самопожертвование по отношению к мужу и сыну! Похоже, за прошедшие десять лет ничего не изменилось. Кэтлин всегда потворствовала своим мужчинам - их потребности и желания были на первом месте. Грания вдруг осознала, насколько сильно жизнь матери отличается от ее собственной, в которой эмансипация и равенство полов давно стали нормой, и ей стало не по себе.
И все же... Мужской деспотизм, как называют подобные отношения современные женщины, давно ушел в прошлое, и в ее жизни ему нет места. Но кто из них - она или Кэтлин - сейчас более доволен своей участью? Грания грустно вздохнула и добавила молока в чашку матери. Она знала ответ на этот вопрос.
- Мам, опять ты за свое! Хочешь печенья? - Грания поставила жестяную коробку на стол напротив Кэтлин и открыла ее. Как обычно, тут было самое разное печенье: с ванильным кремом, бурбоны и круглое из песочного теста. И еще один атрибут ее детства, который привел бы в такой же ужас озабоченных своими формами современных жительниц Нью-Йорка, как маленькая атомная бомба.
Кэтлин взяла два печенья и сказала дочери:
- Давай и ты со мной за компанию. Честно говоря, ты ешь меньше чем мышь.
Грания послушно откусила кусочек и подумала о том, что вернулась домой всего десять дней назад, но вот-вот лопнет от изобилия приготовленных мамой блюд. Хотя, спору нет, среди всех ее знакомых из Нью-Йорка у нее был самый лучший аппетит. И духовку она использовала по назначению, а не как место для хранения тарелок.
- Немного проветрила голову на прогулке? - Кэтлин доедала уже третье печенье. - Когда мне нужно решить какую-то проблему, я отправляюсь на скалы и возвращаюсь с готовым ответом.
- Знаешь... - Грания сделала глоток чаю. - Я видела кое-что странное: маленькую девочку лет восьми или девяти в ночной рубашке. Она стояла прямо на краю обрыва. Рыжая, с очень красивыми длинными волосами. Мне показалось, она пришла туда во сне. Когда я приблизилась к ней, она обернулась, и ее глаза были... - она замолчала, подыскивая нужное слово, - абсолютно пустые. Девочка словно не видела меня. А потом она как будто проснулась и умчалась прочь, подобно кролику, которого спугнули на горной тропинке. Ты, случайно, не знаешь, кто это мог быть? - Грания увидела, как ее мать побледнела. - Мам, ты в порядке?
Кэтлин внимательно посмотрела на дочь:
- Ты говоришь, что видела ее всего несколько минут назад во время прогулки?
-Да.
- Ох, Пресвятая Богородица! - Кэтлин перекрестилась. - Они вернулись.
- Мам, кто вернулся? - Новость так сильно потрясла ее мать, что Грания сама разволновалась.
- Почему они вернулись? - Кэтлин смотрела сквозь окно в темноту. - Зачем им это нужно? Я думала... Мне казалось, наконец-то все закончилось, и они покинули нас навсегда. - Она схватила дочь за руку. - Ты уверена, что видела маленькую девочку, а не женщину?
- Абсолютно. Я же сказала, что ей лет восемь или девять. Я очень переживала. Она была босиком и, как мне показалось, очень замерзла. Честно говоря, я даже подумала, не привидение ли это.
- Вот уж повезло, так повезло, - пробормотала Кэтлин. - Они приехали совсем недавно. Я ведь проходила мимо того дома в прошлую пятницу, спускаясь со скалы. Окна не горели, хотя было уже больше десяти вечера. Дом был пуст.
- Какой дом ты имеешь в виду?
- Дануорли-Хаус.
- Этот огромный пустой особняк прямо на скале за нами? Но в нем ведь уже очень давно никто не живет.
- Да, когда ты была маленькая, дом пустовал, но... - Кэтлин вздохнула. - Они вернулись, когда ты уехала в Нью-Йорк. А потом, когда... это случилось, снова покинули наши места. Никто и подумать не мог, что мы снова их здесь увидим. И это нас радовало, - подчеркнула она. - В наших с ними отношениях все не так просто, эта история уходит в далекое прошлое. Что ж... - Кэтлин стукнула рукой по столу и решительно встала. - Что прошло, то прошло. И я бы советовала тебе держаться от них подальше. Нашей семье они приносят только горе, больше ничего.
Грания наблюдала за матерью, которая с застывшим лицом подошла к плите и достала из духовки тяжелую металлическую кастрюлю с ужином.
- Но ведь если у девочки, которую я видела, есть мать, она наверняка хотела бы знать о том, что ее дочь сегодня чуть не погибла? - осторожно спросила она.
- У нее нет матери. - Кэтлин методично перемешивала еду деревянной ложкой.
- Она умерла?
-Да.
- Понятно... И кто же присматривает за бедной девочкой?
- Не спрашивай меня о том, как у них все заведено. - Кэтлин пожала плечами. - Меня это совершенно не волнует, и я не хочу ничего знать.
Грания нахмурилась. Обычно в подобной ситуации ее мать отреагировала бы совершенно иначе. Большое материнское сердце Кэтлин сочувствовало беде любого несчастного и откликалось на нее. Если в жизни членов семьи или у друзей что-то случалось, и требовалась помощь или поддержка, она отзывалась первой. Особенно если дело касалось детей.
- Как умерла ее мать?
Деревянная ложка повисла в воздухе, и воцарилось молчание. Потом Кэтлин тяжело вздохнула и повернулась к дочери:
- Что ж, если я не расскажу тебе, ты все равно скоро услышишь это от кого-нибудь другого. Она добровольно рассталась с жизнью, вот так.
- Ты имеешь в виду самоубийство?
- Это одно и то же, Грания.
- Это произошло давно?
- Она бросилась со скалы четыре года назад. Тело нашли два дня спустя на пляже Инчидони.
Помолчав, Грания поинтересовалась:
- И откуда же она прыгнула?
- Судя по всему, именно с той скалы, где ты видела сегодня ее дочь. Думаю, Аврора искала мамочку.
- Ты знаешь, как ее зовут?
- Конечно, это же не секрет. Семья Лайл раньше владела всем в Дануорли, даже нашим домом. Когда-то давно они были хозяевами этих мест. Но в шестидесятые годы распродали земли и оставили себе лишь дом на скале.
- Семья Лайл? Я где-то видела эту фамилию.
- Во дворе местной церкви много могил Лайлов. Она тоже там похоронена.
- А ты уже видела эту малышку, Аврору, на скалах?
- Именно поэтому отец увез ее отсюда. После смерти матери девочка постоянно бродила над обрывом и звала ее. Я бы сказала, она почти обезумела от горя.
Грания заметила, что лицо Кэтлин немного смягчилось.
- Бедняжка, - вздохнула она.
- Да, ужасное зрелище. Бедная девочка не заслужила такой участи, но от этой семьи исходит ощущение беды. Грания, пожалуйста, послушай меня - не связывайся с ними.
- Интересно, почему они вернулись? - пробормотала Грания почти неслышно.
- Лайлы живут по своим законам. Я не знаю почему, и меня это не волнует. А теперь ты не сделаешь ли хоть что-нибудь полезное и не поможешь ли мне накрыть на стол к чаю?
Грания поднялась в спальню сразу после десяти вечера, как делала каждый вечер после возвращения домой. Мать осталась внизу убирать со стола, отец дремал в кресле у телевизора, а Шейн, ее младший брат, коротал вечер в деревенском пабе. Отец и сын работали на ферме площадью в пятьсот акров. Почти вся земля была отдана под выпас молочного скота и овец. В двадцать девять лет "мальчик", как до сих пор ласково называли дома Шейна, все еще не думал обзаводиться собственной семьей. Женщины в его жизни появлялись и исчезали, и он почти никогда не приводил их па ферму, в родительский дом. Кэтлин огорчалась от того, что Шейн до сих пор не женат, но Грания знала: как только сын уйдет из дома, в жизни ее матери возникнет пустота.
Прислушиваясь к шуму дождя за окном, она забралась под одеяло и вспомнила о маленькой Авроре - хорошо, если она у себя дома, в тепле и безопасности. Полистав книгу, Грания начала зевать и поняла, что не может сконцентрироваться. Судя по всему, свежий воздух этих мест навевал на нее сон, ведь в Нью-Йорке она редко ложилась до полуночи.
Кэтлин, когда Грания была маленькой, практически каждый вечер проводила дома. Иногда она из сострадания ухаживала за заболевшим родственником, и в таких случаях ей приходилось ночевать в другом месте. В те дни мама старалась изо всех сил, чтобы оставить домашним достаточно еды и чистой одежды. Ее приготовления напоминали настоящую войсковую операцию. А вот отец за прошедшие тридцать четыре года семейной жизни ни разу не спал в чужой постели - Грания в этом почти не сомневалась. Вставая ежедневно в пять тридцать утра, он отправлялся на ферму доить скот и возвращался только после заката. Ее родители всегда знали друг о друге все. Их жизни слились в одну, крепкую и неделимую.