Когда держишься в полумиле над землей на нейлоновом крыле и надежде на восходящий поток воздуха, жизнь висит на честном слове. Честное слово Ричард Бах дал пятьдесят лет назад - испуганному ребенку, которым он был в то время, пообещав вернуться к нему и передать все, чему сам научится от жизни. Обещание оставалось неисполненным до тех пор, пока в один прекрасный день, паря между небом и землей, Ричард не встретился с девятилетним Дикки Бахом - неутомимым оппонентом всех своих представлений...
Ричард и Дикки переживают головокружительное приключение, штурмуя вечные вопросы. Оба должны найти на них ответы, чтобы обрести целостность.
Почему расти духовно означает никогда не взрослеть? Возможно ли мирное сосуществование с результатами наших выборов? Почему самым сумасшедшим нашим мечтам может дать крылья только бегство от безопасности?
Содержание:
Введение 1
Один 2
Два 3
Три 4
Четыре 4
Пять 5
Шесть 6
Семь 6
Восемь 7
Девять 7
Десять 8
Одиннадцать 8
Двенадцать 9
Тринадцать 9
Четырнадцать 10
Пятнадцать 11
Шестнадцать 11
Семнадцать 12
Восемнадцать 13
Девятнадцать 14
Двадцать 15
Двадцать один 16
Двадцать два 17
Двадцать три 18
Двадцать четыре 20
Двадцать пять 21
Двадцать шесть 21
Двадцать семь 23
Двадцать восемь 24
Двадцать девять 24
Тридцать 25
Тридцать один 26
Тридцать два 27
Тридцать три 29
Тридцать четыре 31
Тридцать пять 31
Тридцать шесть 34
Тридцать семь 35
Тридцать восемь 36
Тридцать девять 37
Сорок 37
Сорок Один 38
Сорок два 39
Эпилог 40
Примечания 40
Ричард БАХ
БЕГСТВО ОТ БЕЗОПАСНОСТИ
Если бы ребенок, которым Вы были когда-то, спросил у Вас сегодня о самом учшем, чему Вы научились в жизни, - что бы Вы ему рассказали? И что бы Вы открыли для себя взамен?
Введение
Моя истина прошла длительную переработку. Полагаясь на интуицию, я с надеждой разведывал и бурил ее месторождения, фильтровал и концентрировал в долгих размышлениях, затем осторожно попробовал подать ее в свои двигатели и посмотреть, что из этого выйдет.
Было несколько выхлопов, одна-две детонации, и я понял, насколько капризной может оказаться моя самодельная философская смесь. Весь в копоти, но поумневший, только недавно я осознал, что работал на этом странном топливе большую часть своей жизни. По сей день я с тщательно выверенным безрассудством капля по капле повышаю его октановое число .
Я взялся за создание этого своего топлива вовсе не для забавы, и не потому, что никогда не заправлялся обычным. Страстно ища первопричины бытия и цели существования, я, пилот ВВС, словно подросток, знакомился с религиями, штудировал Аристотеля, Декарта и Канта на вечерних курсах.
И вот последнее занятие закончено, я медленно и тяжело шагаю по тротуару, охваченный странным унынием. При всем моем старании я вынес из классов лишь одно: эти господа еще меньше моего знали, кто мы и почему находимся здесь, а мои представления на этот счет были не более чем редкими проблесками понимания.
Эти мощные интеллекты бороздили стратосферу выше потолка моих армейских истребителей. Я намеревался беззастенчиво позаимствовать их опыт, но, сидя в аудитории, вынужден был сдерживаться от крика: "Кому все это нужно?! "
Практический Сократ восхищал меня тем, что предпочел умереть за принципы, когда этого легко было избежать. Другие были не так требовательны. Такие огромные фолианты мелкого шрифта - и в конце концов единственный их мудрый вывод: "Тебе самому решать, Ричард. Откуда нам знать, что потребуется именно тебе?"
Курс окончен, и я бесцельно бреду в ночи, шаги гулко раздаются в пустоте университетского городка и моей души.
Я пришел на эти занятия в поисках руководства, мне необходим был компас, чтобы пройти через джунгли. Существующие религии казались мне шаткими, плохо скрепленными мостками, готовыми обрушиться при первом же шаге, превращая детские вопросы в неразрешимые загадки. Почему религии цепляются за Вопросы-На-Которые-Нет-Ответов? Неужели непонятно, что "Нет ответов" - это не ответ?
Снова и снова, встречаясь с новой теологией, я задаю себе простой вопрос: могу ли я эту веру претворить в мою жизнь?
И каждый раз под тяжестью этого вопроса причудливые построения начинают шататься и трещать, затем внезапно обрушиваются у меня на глазах.
Я хотел бы спасти мир от подобного обвала. Что чувствует человек, который отдал всю жизнь какой-нибудь религии, гарантирующей конец света 31 декабря сего года, и проснулся в новогоднее утро от пения птиц? Он чувствует себя одураченным.
За моей спиной в темноте послышались женские шаги. Я посторонился вправо, чтобы пропустить незнакомку.
Вот я и закончил курс, изучив два десятка философий, самых ярких в истории человечества, и ни одна не дала мне ответа. Все, чего я у них просил, - это указать, как мне смотреть на мир, чтобы просто жить. Вроде бы не такой уж и сложный вопрос для Фомы Аквинского или Георга Вильгельма Фридриха Гегеля. Их ответы, однако, подходили только им самим и были совершенно бесполезны в моей жизни, такой далекой от них.
- Неужели ты ничему не научился? - сказала она. - Ведь тебе только что дали то, что ты надеялся найти все эти годы, а ты этого не понял?
Вспышка раздражения.
Эта женщина не просто проходила мимо, она прислушивалась к моим мыслям!
- Простите? - переспросил я как можно холоднее.
Темноволосая, с дерзкой светлой прядью, старше меня лет на двадцать, просто одетая. Не подозревает, как я поступаю с незнакомцами, врывающимися в мои раздумья.
- Ты получил то, что пришел узнать, - сказала она. - Чувствуешь ли ты, что твоя жизнь сейчас меняет направление?
Я оглянулся. На тротуаре позади меня больше никого не было, и все же я был уверен, что она принимает меня за кого-то другого. Я никогда до этого не встречал ее - ни на занятиях по философии, ни где-нибудь еще.
- Мне кажется, мы с вами не знакомы, - сказал я ей.
Она неожиданно рассмеялась.
- "Мне кажется! Мы с вами не знакомы!" -Она помахала рукой у меня перед носом. - Тебе показали, что готовых ответов не существует! Ты что, не понял? Только один человек может ответить на твои вопросы!
О Господи, подумал я. Сейчас она сообщит мне, что спасение - в Иисусе, и омоет меня в крови Агнца. Может, отпугнуть ее, начав громко цитировать Библию? Я набрал в легкие воздуха.
- Когда Иисус сказал "Только через Меня придете к Отцу нашему". Он говорил о Себе не как о бывшем странствующем плотнике, а как о воплощении духа…
- Ричард! - сказала она. - Пожалуйста!
Я остановился и повернулся к ней, ожидая, что будет дальше. Она все так же улыбалась, и ее глаза блестели звездным сиянием. А она выглядит вовсе не такой уж бесцветной, как мне показалось вначале.
Неужели раздражительность мешает мне видеть людей?
Пока я смотрел на нее, уличное освещение, должно быть, изменилось. Она не просто привлекательна, она настоящая красавица.
Она терпеливо ждала моего полного внимания. Может быть, меняется она сама, а не освещение? Что происходит?
- Иисус не даст тебе того, что ты ищешь, - сказала она. - Как и Лао-цзы или Генри Джеймс. Если бы ты сейчас всматривался в нечто большее, чем хорошенькое личико, ты бы обнаружил… ну-ну, и что ты обнаружил?
- Я вас знаю, не так ли? - сказал я.
В первый раз за время разговора она нахмурилась.
- Черт возьми, ты прав.
Сколько я помню, так было всегда. Всегда кто-то шел за мной по пятам, сталкивался со мной, когда я поворачивал за угол, возникал в метро или в кабине самолета - чтобы объяснить, в чем суть урока того или иного странного события.
Сперва я считал этих людей фантомами, плодом моего собственного воображения; и первое время так оно и было. Но каково же было мое удивление, когда несколько следующих моих ангелов-учителей оказались такими же явно трехмерными смертными, как и я сам, пораженными не меньше моего неожиданной встречей.