Но вскоре я убедилась, что о своей страстной любви Надька явно соврала, потому что через три минуты начала вертеть головой и вдруг радостно крякнула:
— А что у тебя там валяется?
В этом вся Надька. Энергия в ней просто плещет через край. Несомненно, она нашла свое призвание в жизни, став учителем физкультуры старших классов. Раньше, конечно, она мечтала совсем о другом. Занимаясь плаванием, она получила КМС, но на одной из тренировок поскользнулась на мокром кафеле, заработав сложный перелом плеча. Но унынию предаваться не стала, а просто пришла в школу. И в отличие от всех известных мне учителей физкультуры она не просто отдает указания своим подопечным, но и сама носится впереди них, словно антилопа.
— Что это, а? — Не дождавшись ответа, Надька, распрямившись, как пружина, вскочила и сунулась под стоящую рядом с окном этажерку с книгами.
Я раздраженно глянула на подругу и подумала: «Ну куда эта козья радость опять полезла?»
— На! — С видом человека, не требующего благодарности за труды, она протянула сложенный вчетверо лист белой бумаги.
— Молодец! Спасибо! — Я уже разозлилась и рявкнула:
— Сядь, или, ей-богу, выгоню!
Подруга поджала губы и села. Я, не глядя, скомкала лист и бросила в корзину для бумаг.
Следующие двадцать минут дались Надьке нелегко, но она выдержала испытание с честью, при этом почти даже не шевелясь. Оценив такое самопожертвование, с первыми же финальными титрами я повернулась к грустной подружке.
— Надюха! — Я ласково глянула и улыбнулась, испытывая теперь некоторое чувство вины. — Что тебе надо?
Она надула губы, чтобы показать, как безвинно страдала, но через пять секунд не вытерпела и ответила:
— На улицу 50-летия Октября…ну ту, что за Иркиным домом… Понаехало вчера вечером наро-оду! Пропасть.
Машин десять, а то и больше. Все иномарки.., джипы.
Огромные! Один с наш сарай, ей-богу! Чистый Голливуд! — Она перевела дыхание. — И все мужики, мужики.
Здоровы-ые!
Надька умолкла и уставилась на меня, видимо, ожидая, какую реакцию вызовет подобное сообщение. Не понимая, чего именно она от меня ждет, я ответила:
— А! Здорово!.. И что?
— Ничего. — Я собралась взорваться, но Надька торопливо добавила:
— Я только хотела уточнить: две семерки — это ваши, московские?
— Какие семерки? — не поняла я.
— Ну автомобильные. На номерах.
— Ах, это! — протянула я, обрадовавшись, что отделаюсь так легко. — Это наши, московские.
— Ясно. Значит, из Москвы прикатили! Далековато в гости ездят. Да бог с ними. Пойдем, может, искупнемся?
Чего в жару в доме торчать? — Но я ясно видела, что Надька не выбросила из головы свои вопросы, а крепко задумалась.
— Пойдем. Только быстро. Мне к трем в город надо, Евдокия Ивановна просила в школу заглянуть. А у Леши Борисенко папа как раз едет, обещал подбросить.
— А что там? — удивилась Надька. — Я ничего не знаю.
— Да это только по моим. По младшим…
— Вот неймется вам! — всплеснула руками Надька. — Лето только началось! Евдокия на школе завернулась, и ты, смотри, с ней чокнешься. Охота с дачи таскаться?
Еще сто раз успели бы.
— Да чего тут таскаться-то, Надь? На автобусе двадцать минут…
— Не двадцать, а полчаса!
— ..А на машине вообще пятнадцать! И Евдокия Ивановна попросила, ты же понимаешь, мне ей неудобно отказать. Она женщина пожилая, во-первых, во-вторых, сама знаешь, золотой человек, никому никогда не откажет. Так что я лучше съезжу, зато потом буду свободна.
— И то правда, — согласилась Надька.
Завуча младших классов Евдокию Ивановну в школе любили все и за доброе сердце прощали порой некоторую приставучесть. Надька вскочила на ноги.
— Давай переодевайся, а я Ирку позову. Она сказала, если ты пойдешь, и она пойдет.
— Давай! — кивнула я.
Хотя вообще-то не стоило соглашаться.