Площадка для пентюхов простиралась у самой границы Квадрата, за южной стеной. Трава здесь была уже не красной, а прелестного искусственного зеленого цвета, украшенная к тому же перелесками и пустошами для косоглазых кроликов. Здесь можно было тюхать часами, не поворачивая вспять; это составляло одну из главных прелестей места. Вольф шел быстрым шагом, смакуя бодрящий воздух свежеиспеченного утра. То и дело он окликал сенатора Дюпона и подтрунивал над ним.
- Ты все еще голоден? - спросил он, когда сенатор набросился на особенно хорошо уродившийся кустик пырея. - Надо будет сказать, чтобы тебе его время от времени давали.
- Ладно-ладно, - пробормотал сенатор. - Как не стыдно насмехаться над старым горемыкой, которому едва достает сил влачить свое тело и которого заставляют сверх того тащить за собой тяжеленные повозки.
- Тебе это просто необходимо, - сказал Вольф. - Иначе у тебя отрастет брюхо. Потом вылезет шерсть, ты подцепишь чумку и в конце концов запаршивеешь.
- Для всего этого свинства, что мне приходится делать, я сойду и таким, - сказал сенатор. - А горничная в любом случае выдерет всю шерсть, что у меня останется, с рвением меня причесывая.
Вольф шагал впереди, засунув руки в карманы, и говорил, не оглядываясь.
- Ну а все же, - сказал он. - Предположим, что кто-то обоснуется здесь по соседству с нами и что у него будет, скажем… сучка…
- Этим меня не пронять, - сказал сенатор, - я от всего уже освободился.
- Кроме пырея, - сказал Вольф. - Странный вкус. Лично я предпочел бы симпатичную маленькую сучку.
- Валяйте, не отказывайте себе в этом, - сказал сенатор. - Я не ревнив. Вот потроха чуть барахлят.
- Но когда ты жрал все это, - сказал Вольф, - в тот момент, в конце концов, тебе же это нравилось.
- Гм… - сказал сенатор. - За исключением земляной кашицы и горчицы в ухе. Прочее было вполне сносно.
- Тебе лишь надо постоять за себя, - сказал Вольф. - Ты вполне мог бы заставить ее себя уважать.
- Какое уж там уважение! - сказал сенатор. - Я старый вонючий пес и жру целый день без передыха. Ик!.. - добавил он, поднося дряблую лапу к морде… - Прошу прощения, я на секундочку… Какой превосходный пырей… Он действует, да еще как… Если вас не затруднит, отцепите тележку, боюсь, она может мне помешать.
Вольф наклонился и освободил сенатора от кожаной упряжки. Уткнувшись носом в землю, сенатор умчался на поиски кустика, с одной стороны - наделенного соответствующим запахом, а с другой - пригодного, чтобы скрыть от глаз Вольфа ту позорную деятельность, которая вот-вот воспоследует. Вольф остановился его подождать.
- Не спеши, - сказал он. - У нас есть время.
Целиком поглощенный тем, чтобы икать в такт, сенатор не отвечал. Вольф уселся прямо на землю и, подтянув к себе пятки и обняв колени руками, принялся раскачиваться взад-вперед. Чтобы повысить содержательность этого действия, он с чувством замурлыкал сентиментальную мелодию.
За этим занятием и обнаружила его минут через пять Лиль. Сенатору было никак не облегчиться, и Вольф уже собирался постучать его по спине. Поспешные шага Лиль остановили Вольфа: кто это - он знал и не глядя. На ней было платье из тонкого полотна, а распущенные волосы прыгали у нее по плечам. Повиснув на шее Вольфа, она опустилась рядом с ним на колени и зашептала ему на ухо:
- Почему ты меня не подождал? Что же это за каникулы?
- Мне не хотелось тебя будить, - сказал Вольф. - У тебя был усталый вид.
- Я очень устала, - сказала она. - Ты и в самом деле хотел потюхать сегодня утром?
- Скорее я хотел чуть-чуть пройтись, - сказал Вольф. - И сенатор тоже, но по пути он изменил свое мнение. Так что я готов на все твои предложения.
- Ты так любезен, - сказала Лиль. - Я как раз пришла тебе сказать, что совсем забыла об одной очень важной вылазке в город, так что ты в результате можешь потюхать безо всяких угрызений совести.
- У тебя есть еще минут десять? - спросил Вольф.
- Я на бегу, - объяснила Лиль. - Я спешу, у меня свидание.
- У тебя есть еще минут десять? - спросил Вольф.
- Конечно, - сказала Лиль. - Бедный сенатор. Я так и знала, что он заболеет.
- Не заболеет, - удалось выдавить из себя сенатору из-за своего куста. - Отравится, это совсем другое дело.
- Ну вот! - запротестовала Лиль. - Скажи еще, что кухня была плоха.
- Земля - была, - пробубнил сенатор и вновь принялся подтявкивать.
- Прогуляемся вместе, пока я не ушла, - сказала Лиль. - Куда пойдем?
- Куда глаза глядят, - сказал Вольф.
Он поднялся вместе с Лиль и забросил свои клюшки в тележку.
- Я вернусь, - сказал он сенатору. - Не спеши и не переутомляйся.
- Не волнуйтесь, - сказал сенатор. - Боже мой! У меня трясутся лапы, что за ужас.
Они шли по солнцепеку. Просторные лужайки вклинивались, как заливы, в мрачно-зеленые боры. Издали казалось, что деревья прижимаются друг к дружке, и хотелось быть одним из них. Сухая травянистая почва медленно повышалась, и площадка для пентюха осталась слева от них и чуть внизу. Два-три пентюха добросовестно тюхали, используя все подобающие принадлежности.
- Ну а вчера, - сказал Вольф, - вчера тебе было весело?
- Очень, - сказала Лиль, - я все время танцевала.
- Я видел, - сказал Вольф, - с Ляписом. Я страшно ревнив.
Они взяли вправо, чтобы войти в лес. Было слышно, как зеленые еще дятлы стучали на короткой ноге друг на друга, играя в морзянку.
- Ну а ты что поделывал с Хмельмаей? - перешла в наступление Лиль.
- Спал в траве, - ответил Вольф.
- Она хорошо целуется? - спросила Лиль.
- Дуреха, - сказал Вольф, - я об этом и не думал даже.
Лиль засмеялась и прижалась к нему, стараясь шагать в ногу, что вынуждало ее очень сильно раздвигать бедра.
- Мне бы хотелось, чтобы каникулы были всегда, - сказала она. - Я бы все время гуляла с тобой.
- Тебе бы это тут же приелось, - сказал Вольф. - Видишь, тебе уже нужно куда-то бежать.
- Это не так, - сказала Лиль. - Чистая случайность. Зато ты предпочитаешь свою работу. Ты без нее не можешь. Отсутствие работы сводит тебя с ума.
- С ума меня сводит вовсе не отсутствие работы, - сказал Вольф. - Я таков от природы. Хоть у меня и все дома, мне не по себе.
- Если только не спишь с Хмельмаей, - сказала Лиль.
- Или с тобой, - сказал Вольф. - Но сегодня утром спала ты, и я предпочел уйти.
- Почему? - спросила Лиль.
- Иначе, - сказал Вольф, - я бы тебя разбудил.
- Почему? - невинно повторила Лиль.
- Вот почему, - сказал Вольф.
Слово у него не разошлось с делом, и они растянулись на лесной траве.
- Не здесь, - сказала Лиль, - здесь слишком людно.
Не похоже было, что она хоть немного верит своему доводу.
- После этого ты уже не сможешь тюхать, - сказала она.
- Я люблю и эту игру, - прошептал Вольф ей на ухо, к тому же вполне съедобное.
- Были бы у тебя всегда каникулы… - вздохнула почти счастливая Лиль, а затем и совершенно счастливая между разноглубокими вздохами и некоторой активностью.
Она снова открыла глаза.
- Я так, так их люблю, - закончила она свою мысль.
Вольф нежно поцеловал ее ресницы, чтобы подчеркнуть грусть даже и сугубо локального разъединения.
- Куда ты бежишь? - спросил он.
- Так, забегу в одно место, - сказала Лиль. - Пойдем быстрее… Я опаздываю.
Она поднялась, схватила его за руку. Они припустили бегом к тележке. Обессилевший сенатор Дюпон валялся на земле, раскинув все четыре лапы, и пускал на камни слюну.
- Вставай, сенатор, - сказал Вольф. - Пойдем тюхать.
- Пока, - сказала Лиль. - Возвращайся пораньше.
- А ты? - сказал Вольф.
- Я скоро буду! - прокричала Лиль на бегу.
ГЛАВА VII
- Гм-м-м… прекрасный удар! - оценил сенатор.
Шар взлетел очень высоко, и в небе повис прочерченный им кильватерный след из рыжего дымка. Вольф опустил клюшку, и они отправились дальше.
- Да, - равнодушно сказал Вольф, - я прогрессирую. Если бы я тренировался регулярно…
- Никто вам в этом не мешает, - сказал сенатор Дюпон.
- Как ни верти, - ответил Вольф, - всегда найдется кто-нибудь, кто играет лучше тебя. И что тогда? Чего ради?
- Ну и что, - сказал сенатор. - Это же игра.
- Именно потому, - сказал Вольф, - что это игра, нужно быть первым. Иначе все это глупости и только. Да! К тому же вот уже пятнадцать лет, как я играю в пентюх… ты что, думаешь, это меня еще возбуждает…
Тележка разболтанно вихляла из стороны в сторону позади сенатора и при первой же возможности воспользовалась легкой покатостью, чтобы подкатиться и исподтишка стукнуть его под зад. Сенатор запричитал.
- О горе! - простонал он. - У меня до поры будет плешь на заду!..
- Не будь таким неженкой, - сказал Вольф.
- И это, - сказал сенатор, - в моем-то возрасте! Унизительно!
- Немного прогуляться тебе на пользу, - сказал Вольф, - уверяю тебя.
- Какую пользу может принести то, что досаждает? - спросил сенатор.
- Но досаждает все, - сказал Вольф, - и что-то все же делается…
- О! - сказал сенатор. - Под тем предлогом, что вас ничто не привлекает, вы считаете, что всем все опротивело.
- Ну хорошо, - сказал Вольф, - вот сию минуту чего ты хочешь?
- Ну а если бы этот же вопрос задали вам, - проворчал сенатор, - вам ведь было бы трудно на него ответить, не так ли?