- Да из десяти твоих клиентов девять вдупель пьяны, - сказал я. - Нет ничего лучше, чем нажраться, чтобы вы отвязались.
- И это правда, - призналась она. - Но ты-то не пьешь. Может, тебе просто надоело? А если тебе с парнем попробовать?
Она рассмеялась, увидев мое нахмуренное лицо.
- А, пошла бы ты…- сказал я. - Уж лучше с кобылой!
- Ты ей и больно-то не сделаешь…- хихикнула она.
Ну, опять вроде как с доброй подружкой. Я промолчал.
- Можно и другое попробовать, - сказала она. - Двух женщин, трех…
- Целый пансионат, чего уж там, - сказал я.
- Или черненькую. Говорят, они…
- Заткнись!..
На этот раз я обозлился. По-настоящему. Прямо из себя вышел.
Она непонимающе глядела на меня. Хорошо, что больше ничего не сказала. А то бы я ей врезал.
Я отвернулся и молча стал одеваться. Я слышал. как она шебуршится на кровати. Злость прошла.
- Дан, - сказала она шепотом, - прости меня… Вообще-то, славная она девочка.
- Ладно, - сказал я. - Все в порядке,
- Не расстраивайся. Дан… Я… правда… Дан, спасибо тебе.
Господи Боже, да она меня почти растрогала, шлюха этакая. Чем у них только башка набита?
Что их заставляет говорить такие вещи?
Она встала и мелкими шагами двинулась к креслу за халатом.
- Хочешь кофе, Дан? Я застегивал штаны.
- Не откажусь.
Я схватил ее, когда она проходила мимо. Она вздрогнула от страха и встревожеино уставилась на меня. Я обхватил ее за плечи и поцеловал по-дружески.
- Спасибо, сестренка.
Она сразу же успокоилась, ответила на мой поцелуй и помчалась в крохотную кухоньку. Слышно было, как она стучит посудой и зажигает газ. Она напевала популярный мотивчик.
Я оставил свой пиджак там, где он был, и погрузился в кресло. Ноги меня больше не держали. Я чувствовал себя безумно усталым. Хоть в инвалидную коляску садись.
X
Она вскоре вернулась с кофе и яичницей на подносе. Пока она расставляла чашки и тарелки на складном столике, я спросил ее:
- Так что, правда тебе понравилось, не хуже, чем раньше?
- Когда это раньше? - не согласилась она. - Не слишком-то часто ты заходишь…
- В общем, большого впечатления на тебя это не произвело, - сказал я,
- Господи, - ответила она, - немало здесь перебывало народу с тех пор, знаешь ли. Но вот так, как ты мне сейчас сделал…
Она покраснела.
- Не люблю я про это говорить, Дан. Я, может, и шлюха и все такое, но говорить про это не люблю. Когда за деньги, то совсем другое.
- У тебя нет дружка, чтобы так же тебе делал? - спросил я.
- Нет, - ответила она. - Был один, он-то меня на панель и пристроил, Дан, только он был грязный тип. Ему лишь денежки подавай. А я-то думала, что он меня любит, потому и согласилась на это ради него, а он надо мной надсмеялся. С тех пор я больше его и не видела. У него и другие девочки были. Потом ему пришлось уехать из Нью-Йорка после какой-то там истории с ребятами Люки Лучьяно .
- Так почему ты не бросила? - спросил я.
- Не подыхать же вечно с голоду, Дан. Работенка не такая уж плохая. А ты-то почему не бросаешь эту работу?
- У меня жена и ребенок, - сказал я. - И я их очень люблю. Верно ты говоришь, работенка не такая-то уж и плохая.
- Везет тебе, - сказала она. - Хотя вообще-то я предпочитаю жить одна.
- Столько подружек живут вместе, - сказал я. - Наверно, так все-таки полегче.
- Не знаю. Дан. Мне бы скорее хотелось…- она заколебалась.
- Ну, чего, говори, - сказал я, наливая себе кофе.
- Мне бы хотелось жить с таким парнем, как ты. Дан. Сильным и очень нежным. И ты бы мне делал еще, как сегодня.
Она уселась мне на колени, вовсе не заботясь о том, что у меня в руках чашка опасно подрагивает.
- Ты не хочешь, Дан.
Вот здорово. Я приперся, сказал девке, что переспать с ней хочу, у меня ничего не вышло, ну ни на йоту, а она ко мне клеится, как пластырь. Психопатки все они.
- У меня же жена и ребенок, говорю тебе. Я вздрогнул от стыда, подумав о Шейле. Шейле, которую я столь жестоко разочаровал прошлой ночью. Шейла. На секунду я представил не себя с этой шлюхой, а Шейлу с другим мужчиной, и сердце мое закровоточило от бешенства. Так вот всегда. Женишься, спишь с другими девками без малейшего стыда. А как вообразишь свою жену с другим, хочется все вокруг в щепки разнести. Совсем разные вещи. Мужчина жене никогда не изменяет.
- Очень мило с твоей стороны, - сказал я. - Но не хочу. Ты заслуживаешь лучшего, чем импотента.
Мне нравилось ласкать ей грудь. Розовый сосок натянул прозрачный шелк халата. Она обескураженно махнула рукой и половина моего кофе пролилась на блюдечко.
- Стоп, - сказал я. - Это неосторожно. А ну-ка, вставай да поживее. Поведу тебя в кино.
- Вот здорово! - сказала она. - Как будто мы жених и невеста.
- Точно, - согласился я.
Само собой понятно, что не стану ей говорить, зачем я веду ее в кино. Ни ей не скажу, ни кому другому. Даже самому себе. Я старался об этом не думать.
XI
Когда она кончила одеваться, было уже два часа пополудни. Это всегда занимает больше времени, чем кажется, но это меня даже устраивало. В кино будет больше народу.
А кинотеатр, куда ее вести, я уже выбрал: маленький кинозал рядом с женским колледжем, всегда полный. Конечно, мой замысел может и плачевно провалится, но у меня было в запасе еще одно решение.
Мы вышли из ее квартиры, и лифт спустил нас в вестибюль. Я украдкой взглянул на нее. При всей ее молодости, походка и манера одеваться как-то сразу выдавали, кто она есть. Мне в голову пришла мысль: удалось же мне скрыть нечто гораздо более постыдное. Удалось и еще удастся.
А для чего все это? - подумал я, подтрунивая сам над собой. Все мои старания, годы работы у Ника? А в конечном счете, вот я стал импотентом. А, ладно!.. Теперь я успокоился, это быстро вернется.
Странно все. Вчера, с Шейлой, я был подавлен. Сегодня, с этой девкой, обозлился. Тоже сморозила не то. Теперь я чувствовал себя спокойным, как никогда.
Я знал, что мне делать.
Она шла рядом со мной. Ничего девочка. Ноги, груди, мордашка - все по высшему разряду.
Нужно уметь выбирать свое алиби.
Мы дошли до кино, и я взял два билета.
Я шел за ней по сверкающей железной лестнице, устланной толстым ковром. Луч электрического фонарика билетера прорезал тьму. Он посмотрел билеты.
- Вместе не получится, - сказал он. - Потом пересядете.
Везет же старине Дану.
Она уселась, а я на два ряда дальше.
Через десять минут я бесшумно встал и пошел в глубь зала. Я нашел запасной выход и очутился на улице. Мимо проходило свободное такси. Я уже было поднял руку.
Нет, никаких такси. Метро.
Я взглянул на часы. Времени больше, чем достаточно.
Я бросился к метро.
XII
Прежде чем войти в замызганный кабак, где я накануне встретился с Ричардом, я, не привлекая внимания, посмотрел направо и налево. Народу было мало. Негры, полукровки, да и белые тоже. Нейтральная полоса.
Я вошел, специально поглубже надвинув шляпу, и направился прямо к лестнице.
Мужчина за стойкой едва взглянул на меня. Терпкая сырость коридора обдала меня, и я глубоко вдохнул, чтобы снова к ней привыкнуть.
Я нашел дверь и вошел без стука, стараясь не шуметь. Ричард спал, растянувшись на грязном диване. На столе пустая бутылка. Ни Энн, ни Салли. Везет, даже слишком. Но комната была пропитана их запахом. Я почувствовал, что мое тело само собой напрягается, чего не было ни с Шейлой, ни со шлюхой из бара Ника.
Ричард. Он мне за это заплатит.
Одним прыжком я оказался верхом на нем и сжал ему горло.
Он не успел закричать. Я жал изо всех сил и чувствовал, как под моими пальцами прогибается подъязычная кость.
Осторожно, следов не оставлять. Я его почти сразу отпустил и, не давая ему перевести дух, накрыл ему лицо одной из дырявых диванных подушек. А затем я надавил на подушку. Его узловатое тело извивалось словно угорь и чуть не ускользнуло от меня. Я почти лег на него, пытаясь усмирить. Я зажимал ему ноги. Я отчаянно налегал, но его колено больно заехало мне в низ живота. Закружилась голова, меня затошнило, но подушки я не выпустил и сумел пригвоздить Ричарда к желтой обивке. Его руки вцепились в мое правое запястье, силясь сбросить, но я заложил правую руку под его затылок, а уж из такого захвата Ричарду никак не вырваться.
Он бился добрых пять минут. Силы оставляли меня, глаза прямо выскакивали из орбит. Я чувствовал, как пот торопливыми каплями катится по груди и как прилипает к напрягшимся мускулам рубашка.
Рука Ричарда все цеплялась за мое запястье, но пальцы ослабли. Я с усилием высвободился.
Больше давить незачем.
Не снимая подушки с его лица, я быстренько обыскал карманы. Грязная записная книжка. Мелочь, Всякие отвратительные штуковины. Талоны с бегов. Блокнот. Остальное не представляло опасности.
Теперь надо пошевеливаться.
Я приподнял подушку. Красивого было мало, Я пошел к столу, взял бутылку, осторожно обернув ее носовым платком, и поставил рядом с ним, предварительно окропив спиртным лицо и одежду.
Мало шансов, что этот номер пройдет. Но кто же будет разбираться, действительно ли этот полукровка, обнаруженный в подвале вонючего гарлемского кабака, умер от кровоизлияния.
Фараоны, во всяком случае, этим заниматься не станут.