- Чего вы ждете, - вздыхая, повторил Хильер. - Вонючий педераст и нейтрал должен был бы и за это сказать спасибо.
- Так вы обращаетесь к священникам? - со смехом спросил Теодореску. - Впрочем, ничего удивительного. Одних профессиональная деятельность возвышает, других портит.
- Корень зла - в нейтралах, в неприсоединении, - процедил Хильер сквозь зубы. - Все из-за этого… А теперь то, чего вы так дожидаетесь. - Теодореску подался вперед.-"Номер первый" по Карибскому бассейну - Ф. Дж. Лэйард. - (Все в Хильере орало: "Заткнись!", "Падай в обморок!", "Вставь кляп!") - Саванна-ла-Мар, Ямайка, Офис - в задних комнатах велосипедного магазина "Ледервудз". Лэйард живет под именем Томаса Норта.
- Это уже ближе к делу.
- "Номер второй" (оперативная работа) - Ф. Норрис. Сейчас он в шестимесячном отпуске и проживает у своей тетки в Саутси. Хорнроуд, дом 23. - Оставим Карибский бассейн. Меня интересует Лондон.
Хильер рыгнул и глотнул коньяку.
- Штаб-квартира находится на Пеннант-стрит в "Шенстоун билдингс". Десятый этаж, офис "Томаст эптерпрайсис лимптед". Имя шефа…
- Ну!
- …сэр Ральф Уэвелл. Живет в Олбании и Сассексе - дом "Тримурти" в Батле.
- А, старый индийский волк… Прекрасно. Другие имена меня не интересуют. Дайте мне только частоты, на которых вы работаете.
- 33, 41, 45 по шкале Мертона.
- "Книжные" коды используете?
- Крайне редко.
- Благодарю вас, мой дорогой Хильер. Вы только что говорили, что я являюсь источником зла. Вполне возможно. Но я честен, и вы это знаете. В нашем бизнесе мухлевать нельзя. Когда в Лозанне я кладу на стол конверт и заявляю: "Господа, внутри находится имя шефа контрразведки" или: "Предлагается точное местонахождение службы международного радиоперехвата", то потенциальные покупатели никогда не сомневаются в моих словах. И они уверены что второй раз я эту информацию уже не продам. Я честен и играю по правилам. Вы захотели бескорыстно поделиться со мной всеми этими лакомыми кусочками - и жестковатыми и самыми сочными, повинуясь велению сердца, поэтому я не стану унижать вас и предлагать хотя бы символическое вознаграждение. Но я - не без помощи мисс Деви - кое-что у вас позаимствовал и настаиваю на справедливой оплате. Как вы посмотрите, скажем, на две тысячи фунтов?
Он достал из внутреннего кармана листки с синими Роуперовыми каракулями и помахал ими перед Хильером.
- Она выкрала это, пока вы, мой милый Хильер, ожидали ее в постели в предвкушении наслаждений, воспользоваться которыми вам почему-то не позволила совесть. Вероятно, вы сочтете меня жадным и неблагодарным, но я беру все, что могу, когда могу и как могу.
- Вы знали, что рукопись у меня?
- Ни в коей мере. Просто стандартный обыск. И результат меня порадовал. Ведь в первый раз я услышал о любвеобильном сэре Арнольде Корнпит-Феррерзе от одной молодой особы в Гюстрове. Она захотела продать кое-какую информацию, и ее связали со мной. Так, ничего особенного, обрывки разговоров, засевшие в голове у бывшей лондонской проститутки.
- Бригитта.
Написать Роуперу. Не откладывая.
- Ее так зовут? Хильер, вы просто великолепны. Скажите, есть что-нибудь, чего вы не знаете? Значит, вы тоже интересовались делом Роупера. Впрочем, почему бы и нет - мир тесен. Я всегда испытывал особый интерес к перебежчикам, ведь это высшая форма человеческого падения. Итак, вы не откажетесь взять чек моего швейцарского банка?
- Я тоже буду честен, - проговорил Хильер, доставая бесшумный "Айкен". - Возможно, я и дал что-то бескорыстно, но я нисколько не жалею о том, что собираюсь сделать. Теодореску, вы - враг; вы сидите на карнизе "железного занавеса", и в кармане у вас позвякивают праздничные колокольчики. В отличие от цирюльника Мидаса я проболтался не в ямку, а в никуда.
Хильер спустил курок.
Безобидный дымок окутал смеющегося Теодореску. Хильер выстрелил еще раз. И еще. Безрезультатно.
- Холостые! - рассмеялся Теодореску. - Мы подозревали, что еще увидим этот очаровательный крохотный "Айкен". Мисс Деви успела заменить патроны, пока вы предавались сладострастному ожиданию. Весьма полезное существо. И к тому же очаровательное. Порой я сожалею, что не подвластен ее чарам. Но мы таковы, какими сотворили нас высшие силы. Все мы в конечном счете беспомощны. Жизнь - страшная штука.
Хильер бросился на Теодореску, но был отброшен небрежным жестом руки. Заливаясь хохотом, Теодореску двинулся к дверям. Хильер вцепился было в него ногтями, но последние оказались на удивление тупыми.
- Не валяйте дурака, - сказал Теодореску. - Не то мне придется обратиться к помощи влиятельных местных друзей. У меня есть еще в Стамбуле кое-какие дела, и я не желаю, чтобы всякая мелюзга путалась под ногами. Будьте умницей - присядьте, выпейте, полюбуйтесь Золотым Рогом. Вы сделали свое дело. Отдохните, расслабьтесь. Сходите к мисс Деви, натура у нее отходчивая. А я пока что схожу пообедаю.
И он со смехом вышел в коридор. Хильер бросился к комоду. Шприц и ампулы лежали там, куда он их засунул - под носовыми платками; похоже, к ним никто не притрагивался. Он вскрыл две ампулы и наполнил шприц. Надо было действовать быстро. Выскочив в коридор, он увидел, что лифт, железновато-ржаво поскрипывая, уже начал спускаться; ему показалось, что изнутри доносится смех Теодореску. Хильер ринулся вниз по лестнице, по скользким залысинам ковровой дорожки, мимо громадных, византийских кадок с мертвыми деревьями, мимо турецкой четы, важно шествовавшей в свой номер, мимо прищелкнувшего языком официанта в грязно-белой униформе. Слегка споткнувшись на бегу, Хильер чертыхнулся. В шахте было видно, как лифт приближается к первому этажу. На крыше кабины валялись фруктовые очистки, окурки и даже несколько презервативов. В голове стучало: "Успеть!"
У дверей лифта на первом этаже сидел человек в полотняной шапочке (вероятно, шофер Теодореску) и хмуро изучал турецкую газету. Хильер оттолкнул его, буркнув "пардон". Теодореску (кроме него, в лифте никого не было) уже открывал тонкую решетчатую дверцу. "Позвольте", - выдохнул Хильер и взялся за ручку. Он позволил двери слегка приоткрыться, с тем чтобы между нею и зарешеченной клеткой образовался не слишком узкий зазор. Теодореску попытался открыть дверь пошире и нетерпеливо просунул в образовавшуюся щель свою мощную, холеную, украшенную перстнями руку. И тут Хильер изо всех сил навалился на дверь, и руку зажало так, что обладатель ее испустил проклятье. Рука требовалась секунд на пять, не больше… Турку в шапочке происходящее не понравилось, и он поспешил прочь. Теодореску напирал с невероятной силой, Хильер развернулся, чтобы удобней зацепиться за решетку, посильнее уперся ногами в истертые кафельные плитки и схватился, наконец, за кованый брус наружной двери. Теперь можно выдохнуть. Зажатая рука, казалось, изрыгала проклятья, перстни сверкали, направляя на обидчика лучи смерти. Хильер вытащил из нагрудного кармана шприц, зубами стянул колпачок с иглы и осадил ее в жирное запястье. Теодореску взвыл. Спускавшиеся по лестнице двое стариков испуганно переглянулись и повернули обратно. Издалека донесся звон посуды, словно официанты побросали подносы и отправились выяснить, что тут происходит. "Совсем не больно", - проговорил Хильер и нажал на поршень. Тягучая жидкость потекла в набухшую вену, смешиваясь с кровью, черные капли которой выступили вокруг иглы. "Хватит", - проговорил Хильер. Он не стал вынимать шприц, и тот торчал в руке подобно бандерилье в белом бычьем боку. Хильер отпустил ручку и выскочил на улицу.
Он притаился возле полутемного входа в отель. Вскоре из холла послышалось пение. Теодореску, которого не могло взять ни одно виски, на этот раз был совершенно пьян. Он распевал гимн второразрядной частной школы: "Парсон был основан много лет назад. Разум здесь всегда делами правил. Вышедших из стен его доблестный отряд честь и славу Англии составил". В органоподобном голосе Теодореску проскакивали какие-то свирельные нотки, хотя прежняя мощь еще чувствовалась. Он попытался вспомнить второй куплет, потом пробормотал: "Ну и наплевать" и стал что-то бессвязно мурлыкать себе под нос. Он возник в дверях отеля, взглянул на круглый светильник, окруженный облачком мошкары, и, расплывшись в идиотской улыбке, обхватил левой рукой выщербленный стояк, словно облепленный леденцами. С правой руки капала кровь. "Ночка что надо, веселись до упада", - заявил он, оглядывая улицу. "Эй, братва, - обратился Теодореску к кучке стоявших неподалеку турок, - айда к пятиклашкам, напишем им на доске что-нибудь неприличное". И, покачиваясь, двинулся вправо, в лабиринт грязных улочек, в царство карманников, тесных закусочных и протекающих посудин. Теперь ему вспомнилась дурацкая песенка старшеклассников: "Мы на школу забиваем, в биллиард с утра катаем. Нам любого обыграть, что два пальца обос…ть". Его вело из стороны в сторону, но Теодореску с мальчишеским гоготом продолжал брести по скользкой булыжной мостовой. Хильер следовал за ним на безопасном расстоянии.