- Оставьте нас,-сказал Хильер.-Мне надо с ним поговорить.
Услышав это, бедняга Роупер совсем расклеился.
- Иисус, Мария, Иосиф,-зашептал он по-английски слова молитвы.
- Amin ,-сказал русский по-русски.-Если надо поговорить, идите лучше вон в тот домик, у нас там массажный кабинет. Подождите, я включу свет. Принести вам крепкий кофе?
- Буду очень признателен,-сказал Хильер, удивляясь, как все легко получилось.
- Ик, ик,-вступил Роупер.
В конце тропинки, из роз и миртов, сверкнул яркий, как во время допроса, свет. Хильер взял Роупера под руку.
- Ktoeto ?-с сильным акцентом выдавил Роупер.
- Militsia. Proverka documentov .
- Господи!-Роупер перешел на английский.-Я вышел безо всякой задней мысли. Я не могу хлестать, как они. Я не хотел никого обидеть.
- Chego ?-не понял комитетчик.
- Nichego . Сучье долбанное, nichego ! Снова, кажется, начинается.
Роупер отрыгнул, но nichego не вышло.
- Думаю, тут нужен не кофе, а уксус,-сказал гэбэшник.
Теперь, когда он стоял у освещенного окна, стало видно, что в лице его не было ничего гэбэшного, напротив-в нем проступало что-то лакейски-угодливое.
- Лучше все-таки кофе,-сказал Хильер.-Благодарю за работу. Но торопиться не надо. Минут, скажем, через десять.
- Ик, ик, ик.
С того момента, как они вышли на свет, Хильер старательно отворачивался от Роупера.
- Ладно, через десять минут буду,-сказал, оставляя их, комитетчик.
- Ну, как себя чувствуешь, Роупер?
Хильер повернулся к нему лицом. Его поразило, насколько Роупер постарел. Слежавшиеся волосы кое-где тронула седина, правый глаз слегка подергивался. Роуперу хватило одного взгляда, чтобы избавиться от икоты.
- Ну и дела,-сказал он.-Как раз на днях вспоминал о тебе.
Покачиваясь, он двинулся к одной из четырех стоявших в комнате армейских коек, на которых, как предположил Хильер, отдыхающим делали массаж после пляжного волейбола. Роупер лег и закрыл газа. Затем, с силой опершись на изголовье, вскочил и заморгал.
- Ножки койки чуть не вырвало,-сказал он.-Слава Богу, хоть она удержалась. Я вспоминал наши экзамены. Канонический перевод "Книги Нова". Вспомнил, как ты сказал-экзамен был не по религии, а по английскому,-что для Нова можно было найти утешителей получше, чем Елифаз, Вилдал и Софар.
- Неужели ты это помнишь?
- В последнее время я многое вспомнил.
- Но странно, что ты помнишь имена. Я их совершенно забыл. Что это за дверь?
В комнате была вторая дверь. Приоткрыв ее, Хильер выглянул наружу. Уже показалась луна, и стало немного светлее. Хильер увидел высокую, изрезанную трещинами каменную стену. За нею било в свои тамбурины Черное море.
- Я часто читаю Библию. Дуэйскую. Конечно, ее и рядом не поставишь с каноническим переводом. Проклятые протестанты, вечно они делают все лучше нас. - Роупер закрыл глаза.-О, Господи… А все потому, что смешивал… У русских, наверное, луженые желудки,
- Роупер, я пришел, чтобы отвезти тебя домой.
- Домой? В Калинин?-Он открыл глаза.-Ах да, ты ведь теперь, судя по форме, милиционер. Странно, я не сомневался, что тебе предложат работу в разведке. Ох, как мне худо…
- Роупер, не валяй дурака. Проснись. Если ты переметнулся к русским, это не значит, что и я сделал то же самое. Да проснись, идиот! Я работаю там же, где и раньше. Я доставлю тебя в Англию.
Роупер открыл глаза. Его трясло.
- Англия. Поганая Англия. Похитить меня хочешь. Хочешь отправить меня в тюрьму, а потом-суд и виселица. Ты-как там тебя?-ты предатель. Забыл твое имя… Ты тоже участник этого проклятого четырехсотлетнего заговора. Убирайся отсюда, подонок, иначе я позову на помощь.
- Хильер. Вспомнил? Денис Хильер. Попробуй только крикнуть, я тебя… Да пойми ты, Роупер, никто не собирается тебя похищать. Я привез письменные гарантии того, что тебе не грозит никакая опасность. Просто Англия нуждается в тебе - вот и все. В моем кармане фантастические предложения. Но беда в том, что у меня нет времени на рассусоливания. Я должен немедленно убираться отсюда.
Роупер открыл рот, словно собирался крикнуть, но вместо этого рыгнул и зашелся в кашле.
- Твоя вонючая-ках! ках!-сигара! В тот день, вернувшись домой, я сразу почувствовал-ках! ках!-как из каждого угла несет этим мерзким запахом. И сразу после этого-ках! ках!-она ушла из дому. Бедная, несчастная-ках! ках!-девочка.-Роупер был весь мокрый.-Кажется, я хочу…
Хильер смотрел на него безо всякой симпатии: стареющий англичанин с благоприобретенной русской хандрой; заляпанный, потертый синий костюм-советский, мешковатый, безнадежно устаревшего фасона; ничтожество, которое природа наделила сумасшедшим талантом. Напоминавший горгулью разинутый рот Роупера навис над цементным полом. Но у него (из него) ничего не выходило.
- Вдохни поглубже,-сочувственно посоветовал Хильер.-Никто тебя принуждать не собирается. Расскажи, что ты делал все эти годы. Что они делали с тобой.
С видимым усилием Роупер вдохнул поглубже и закашлялся, разбрызгивая слюни.
- Я занимался ракетным топливом. Работал на космос. И русские не делали мне ничего дурного. Ни во что не вмешивались.
- А как насчет промывания мозгов?
- Глупости! Марксизм как наука давно уже устарел. Я им об этом заявил прямо, и возражений не последовало.
- Они согласились?
- Конечно. Это же самоочевидно. Мне вроде немного лучше. Этот тип что-то говорил про кофе.
- Да, скоро принесет. Но если ты разочаровался в марксизме, то какого черта ты здесь делаешь? Что мешает тебе возвратиться на Запад?
- Мне снова хуже. Рано радовался.
- Роупер, оставь свои глупости. Дома тебя встретят с оркестром. Неужели ты не понимаешь, что, помимо прочего, это будет еще и прекрасным пропагандистским спектаклем! И всего-то надо-перемахнуть через эту стену. Я прихватил для тебя фальшивый паспорт и бороду.
- Накладную бороду? Это… Это…-Он снова зашелся в кашле.
- В порту стоит британское судно "Полиольбион". Завтра мы будем в Стамбуле. Давай, Роупер. Перелезть через эту стену ничего не стоит.
- Хильер…-Голос Роупера был совершенно трезвым.-Пойми, Хильер: я никогда не вернусь в Англию, даже если мне предложат сотню тысяч фунтов в год.-Он помедлил, словно предоставляя Хильеру возможность подтвердить, что примерно эта сумма и предлагается в письмах, о которых тот говорил.-Поверь, правительство тут ни при чем. Все дело в истории.
- Господи, Роупер, что за глупости!
- Глупости? Ты считаешь, что это глупости? Английский корабль, как он называется?
- "Полиольбион". Но при чем тут…
- А должен был бы называться "Коварный Полиольбион". Здесь есть прекрасные историки, которые, уверяю тебя, относятся к своему делу гораздо серьезнее, чем их коллеги из Коварного Полиольбиона. Они разобрались в истории моего предка, убитого за веру. Они сказали, что я этого никогда не сумею забыть, и могу поклясться, они правы. Твоя утопающая в цветах-чтоб ей пусто было!-промозглая страна живет по принципу "что прошло, то прошло". А для меня он живой, я-плоть от плоти его, я вижу, как его лижут языки пламени, как он вопит от боли, а вокруг-гогочущая толпа. И ты хочешь, чтобы я об этом забыл, чтобы я сказал, мол, конечно, это была ошибочка, но, право, не стоит ссориться, господа, пожмем друг другу руки, отправимся-ка в ближайший паб и выпьем тепленького английского пивка с шапкой пены!
- Но так и есть, Роупер! Мы не должны ворошить прошлое. Надо избавиться от этого груза. Что мы сможем сделать, если все время будем тащить на хребте своих мертвецов?
- Жертвы истории ей не принадлежат. Часы Эдварда Роупера остановились без двух минут четыре. В тысяча пятьсот пятьдесят восьмом году. Сгорая, великомученики зажигают в людях огонь надежды. Возможно, этот несчастный и заблуждался, но в жизни, а не в мечтах. Ведь мечтал он о всемирном единении, о людях, избавленных от грехов. Он предвидел, что Европа расколется на множество государств, маленьких, нечестивых, ощетинившихся друг на друга; он предугадал все: ростовщиков, капитализм, опустошительные войны. Ему виделись широкие горизонты.
- Уж не русские ли степи?
- Смейся сколько угодно. Ты всю жизнь только и делаешь, что смеешься. Никогда у тебя не было ни одной серьезной мысли. Потому-то ты душой и телом предан подлецам-англичанам.
- Я сам подлец-англичанин. И ты тоже.-Хильер вздрогнул.-Что это за шум?
- Дождь, обыкновенный дождь. Здесь не моросит английский дождичек, не выглядывает худосочное английское солнышко. Здесь все с размахом.
Дождь колошматил по крыше революционными кулаками.
- Прекрасная погода,-сказал Хильер. - Идеальная для побега.