- Понятно, но я спрашиваю, ты еще со мной разговариваешь? Ты понимаешь, о чем я. Как ты там, злишься на меня?
- Конечно, злюсь, но это не значит, что я теперь с тобой не разговариваю.
- Я же ведь не настоящий капиталист, у меня нет никаких акций…
- Да, да. Слушай, сынок, не нужно передо мною извиняться, пустая трата времени, а жизнь и так короткая. Поставь мне лучше стакан, и я тебе расскажу, какой ты есть лживый засранец.
- Верная мысль! - обрадовался я. - Подожди, я сейчас.
- Сейчас не могу, - вздохнул Макканн. - Сейчас мне в больницу на обследование, я же сюда по пути забежал стопку опрокинуть. Когда ты позвонил, я уже пальто надевал.
- А когда ты освободишься?
- Не знаю, они там год могут промурыжить. Вернусь, как только смогу, но вряд ли раньше пяти.
- О'кей, тогда и увидимся.
- Заметано.
- Да, - вспомнил я. - Слушай, Макканн, ты знаешь что-нибудь про Томми? Я подсунул его мамаше записку под дверь, чтобы она поговорила с моим адвокатом.
Уже на половине фразы мне захотелось откусить свой болтливый язык.
- Ну да, конечно, - вздохнул Макканн. - Деньги говорят тихо, но убедительно. Нет, я ничего больше не слышал. Говорят, фараоны к тебе наведывались, это верно?
- Да. Слушай, а ты не знаешь, как еще можно связаться с его мамашей и папашей?
- Они могут быть у его тетки. Я загляну туда, это как раз по пути.
- Что, прямо сейчас?
- Да, если ты отпустишь меня от этого в рот долбаного телефона.
(- Поосторожнее, матерщинник! - крикнула где-то Белла. )
(- Да заткнись ты, - пробормотал Макканн. )
- Это будет здорово, - обрадовался я. - А то я и сам могу позвонить.
- У них нету телефона, - раздраженно сказал Макканн. - Так ты отпустишь меня или нет? Я уже опаздываю, придется бегом бежать. Пока.
- Возьми такси! - заорал я. - Я запла…
- Бип-бип-бип…
Я постоял немного, не вешая трубку и пытаясь разобраться насчет имен… (Первый раз, когда я увидел Томми в "Грифоне", я наклонился к Макканну и прошептал: "Чего его называют Крошкой, он же чуть не с меня ростом?" - на что Макканн прошептал: "Его папашу тоже звать Томми". - "Так называли бы его Тэмом , и дело с концом", - удивился я; Макканн бросил на меня недоуменный взгляд. )
Имена. Крошка Томми… Матерь божья, да он же небось все время знал!
Полицейские знали, как меня звать. "Дэниел Уэйр?" - вот так они прямо и спросили. И они не знали, что я какая-то там знаменитость, иначе бы я заметил. Но имя-то они знали, а с кем они успели до того поговорить? Только с Томми, с его дружком из супермаркета и с его мамашей. Так что получается, это Томми им сказал. Он знал, кто я такой, знал или догадывался.
Я повесил трубку и прошелся, идиотски улыбаясь, по вокзальному вестибюлю. Я не знал, чем занять себя на ближайшее время.
На большом черном табло замельтешили и замерли ярко-желтые буквы и цифры. Отправление ближайших поездов. Прямые на Лондон и Бристоль, со всеми остановками до Эдинбурга (я даже и не знал о таком, я думал, что все эдинбургские отправляются с Куин-стрит), поезда на Странрар, на Эр, на Ларгс, на Уэмис-Бей, на Гурок… через Пейсли.
Ближайший поезд на Пейсли отправлялся с тринадцатой платформы. Через пять минут, если верить вокзальным часам. Теперь в ходу так называемая "система свободного доступа", у входа ничего не проверяют, а если появился контролер и у тебя нет билета - платишь ему.
Через пятнадцать минут я сошел с поезда и направился прямо на Эспедер-стрит.
Пейсли и изменился, и нет. Побольше машин, чуть поменьше людей. Кое-где появились новые магазины, а старые стали как-то почище, поярче. Несколько высоких зданий. Шагая по освещенной косыми лучами низкого декабрьского солнца мостовой, я ощущал подъем, но вместе с тем и… не знаю уж, как это лучше назвать… возбужденную горечь, так будет ближе всего. В моей голове звучали песни, песни, которые я слышал этой ночью, сквозь стену и сквозь годы, я вспоминал Кристину, ее голос и вкус ее губ, то, как она двигалась по сцене, и ее тело в моих руках.
Я шел, вспоминал, и вдруг оказалось, что я напеваю в такт своим шагам совершенно новый мотив, а потом пришли и слова к этому мотиву, именно пришли, я их не придумал, а услышал.
Я думал, что это конец,
Что мы разошлись и не встретимся.
Забыл я, что есть такая
Эспедер-стрит.Она в Запустелом поселке
За улицей Одиночества.
Тупичок в квартале Отчаяния,
Эспедер-стрит .
А вот и она, подумал я, выходя на Эспедер-стрит.
Должен признаться, она меня сильно разочаровала. Какие-то куски ее посносили, хотя я и не был совсем уверен, какие именно. Она стала какая-то разномастная, путаная, неуверенная в себе. У выхода на Косисайд-стрит появилась новая пиццерия; мне казалось, что она там абсолютно неуместна - нечто яркое и пластиковое, из другого века, с другой планеты. На противоположной стороне Косисайд-стрит я увидел бар "Ватерлоо", тот самый, куда я затащил тогда Джин Уэбб. Вот на нем эти двенадцать лет вроде и не сказались. Я хотел было зайти туда по старой памяти, но воздержался. Вместо этого я пошел по Эспедер-стрит, силясь вспомнить, где тут жили Уэббы. Улица себе и улица, невысокие доходные дома, часть из них поновее (я не мог даже припомнить, были они тут раньше или нет, так тут все переменилось), домики отдельные и сдвоенные, ободранная, запущенная школа, новый бильярдный клуб и старое здание фабрики. Дойдя до конца улицы, я развернулся и побрел назад со странным ощущением, что кто-то меня обманул.
Я пытался наново пережить бьющую через край радость того дня, когда я встретил тут Джин, или отрешенное блаженство, испытанное мною семь лет спустя, после визита к ее матери, когда я шел по этой самой улице под фантастически ярким закатным небом. Само собой, во мне не прозвучало ни малейшего отзвука ни той, ни другой эмоции.
Я шел, мыча себе под нос новый, только что появившийся мотив, а в голове все появлялись и появлялись слова:
Ты думал, что этому нет конца,
Что пустой стакан всегда можно долить.
Ты думал, что будешь всегда наверху,
А теперь ты катишься вниз.
На пересечении с Кэнал-стрит я остановился на красный и вдруг поймал на себе заинтересованный взгляд мужчины, шедшего навстречу и остановившегося на другой стороне улицы. Плащ, костюм, портфель, - мои почитатели выглядят совершенно иначе. За последние годы я успел уже отвыкнуть от такого непрошеного внимания, а потому почувствовал себя довольно неуютно.
Было похоже, что этот человек хочет со мною поговорить. Я совсем было решил свернуть на Кэнал-стрит, чтобы не столкнуться с ним, но затем подумал, да чего я, собственно, дергаюсь. На светофоре вспыхнул зеленый. Когда мы сошлись на середине улицы, незнакомый человек вытянул руку, словно желая меня остановить, затем прищурил левый глаз и спросил:
- Дэн Уэйр?
- Да?
Он широко ухмыльнулся, схватил мою руку и крепко ее пожал.
- Глен Уэбб, вы меня помните?
Один из братьев Джин, вроде бы тот, который служил в армии.
- Конечно, помню, - кивнул я.
- Давайте зайдем тут куда-нибудь, выпьем. - Глен Уэбб взглянул на свои часы. - У вас найдется время? - Судя по всему, он был искренне рад этой встрече.
- Давайте, почему бы и нет? Роскошный, с иголочки новый бар, куда мы пошли, именовался "Коркерс" . Мягкое освещение, пухлые, обтянутые зеленой кожей кресла. Под потолком крутится огромный вентилятор - это что теперь, отличительный знак кабаков, где тусуются шотландские яппи ? Я проигнорировал ухудшенные британские имитации кошмарных американских сортов пива и заказал себе пинту "экспортного". Глен ограничился безалкогольным.
- Я так сразу и подумал, что это вы. Это ничего, что я так на вас набросился?
- Да нет, ничего, - улыбнулся я. - Теперь меня не слишком часто узнают на улицах.
- Вы уже ушли на покой, да?
- Да, - сказал я, - вроде того. - Мне никогда не пришла бы в голову такая формулировка, но в общем-то он был прав. - А чем занимаетесь вы? Вид у вас вполне преуспевающий.
- О, у меня все отлично, - рассмеялся Глен, - работаю теперь в Глазго на одну фирму. Как раз вот шел к очередному клиенту, бухгалтерские книги проверять. - Нет, подумал я, перепутал я братьев. Это тот, который аудитор и стажировался в Лондоне. - Нет, но это просто здорово. Мы ведь с Джин буквально вчера вас вспоминали.
- А как она?
- Прекрасно. Особенно теперь, когда все утряслось и успокоилось. - Он приложился к своему пустопорожнему напитку. - А вы знали, что она развелась?
- Правда? - удивился я, чувствуя, как что-то во мне радостно подпрыгнуло.