Но Инес просочилась через все мои оборонительные линии. Не знаю, может быть, у нее были свои представления - насчет постоянства, а может, и создания семьи, - и они оказались сильнее моих, довольно случайных и безосновательных, а потому я начал медленно, постепенно их впитывать… хрен его знает, как оно там было, но в конечном итоге Инес проросла в меня, стала моей частью, и рвать потом пришлось по живому, через кровь и муку.
Кой хрен, да мне не так-то уж было и обидно, что она пилилась с Дейви (ой ли? А потом, когда я сошелся с Кристиной, разве не было это местью? Не знаю, не знаю… ), но вот то, что они занимались этим так долго и таились так старательно, вот это малость меня достало. А после той ночи, когда я увидел их в свете стробов, они враз все прекратили. Не знаю уж почему, но это было еще хуже, много хуже.
Собственно говоря, я был отнюдь не против получить уважительный предлог, чтобы поразвлечься для разнообразия на стороне, сохраняя при этом Инес как надежную пристань, и охотно предоставил бы ей аналогичную свободу. О, эти блаженные дни, когда человеку и бояться-то было считай что нечего, за исключением венерических болезней, да, в моем случае, иска о признании отцовства. Инес и Дейви могли спокойно продолжать свои игры, никто не стал бы на них кукситься, я говорю это, положив руку на сердце. А они возьми да поклянись, что никогда больше, а я остался с мучительным, ноющим ощущением, что в первую руку все это не должно было иметь такого уж большого значения.
Признаться по секрету, я и сейчас считаю, что в основном мы тогда правильно рассматривали свои отношения, и я все еще считаю, что наше общество слишком уж носится с сексом и связанной с ним верностью, но сейчас, пожалуй, не самое время, чтобы кричать об этом на всех углах.
- Тебе что? - спросил я. - То же самое? Макканн вытряхнул из стакана последние капли и кивнул. Я поискал глазами официантку - ту, которую подзывал раньше, - но она куда-то запропастилась. Тогда я отловил проходившего неподалеку официанта и заказал нам по две порции; это казалось мне вполне разумной предосторожностью на случай, если обслуживающий персонал и дальше будет обслуживать нас с той же расхлябанностью, что и так и не обслужившая нас официантка. У меня мелькнула было мысль, а не уклонилась ли она от исполнения своих прямых (по отношению к нам) обязанностей намеренно, из тех соображений, что нам уже хватит, однако это представлялось до крайности маловероятным, потому что я себя чувствовал вполне еще трезвым, да и Макканн, похоже, тоже.
- Схожу пописаю, - сказал мне Макканн. Я кивнул. Вставая, он покачнулся и едва не упал, но я прекрасно знал, что это просто больная нога, последствия давнего несчастного случая, вот такая в наших доках техника безопасности, хорошо еще жив остался, так что удивляться было нечему. Я вернулся к созерцанию девицы со сказочной жопой. Она действительно походила на Инес. К этому времени я успел уже увидеть ее лицо, и лицо у нее было совсем не такое, как у Инес, но зато все остальное точь-в-точь.
Пожалуй что имело смысл подойти к ней и узнать, не была ли она в прошлом поклонницей FrozenGold; она разговаривала с двумя парнями, но ни один из них не был вроде бы так уж с ней близок, так что при удаче я… да куда это меня заносит? Я отставил стакан и хмуро на него воззрился, размышляя, а не перебрал ли я часом? Как правило, идея пристать к незнакомой женщине и рассказать ей, какая я знаменитая рок-звезда, появляется у меня только к самому концу вечера, незадолго до полной отключки. И хорошо, что незадолго, а то бы и вправду.
Кой хрен, да я же чувствовал себя вполне прилично. И вообще это чистое безобразие, что пьешь с таким удовольствием, а потом от этого сплошные неприятности, так нечестно. Вот знать бы, кто это так устроил. Бог? Эволюция? А кто бы ни устроил, все равно нечестно. Я решил малость притормозить - коктейли, они бывают обманчивы.
Вернувшийся наконец Макканн застал меня за странным занятием: я удивленно таращился на шесть больших полных стаканов.
- Это ты все себе, или мне тоже достанется? - спросил он, бухаясь в кресло.
- Два раза заказал, - объяснил я.
- Ну да, ты заказал по две порции, а принесли тебе три.
Я задумчиво поскреб затылок и выскреб оттуда решение.
- Официантка.
По-видимому, я все-таки пообщался с той официанткой и сделал заказ. Помнить-то я ничего такого не помнил, но это была та самая официантка, и коктейли были правильные, и она упорно настаивала, что я их заказывал, так что…
- Ну ты дубина, - приласкал меня Макканн и тут же схватился с первым из троих "зомби киллеров"; я пожал плечами, горько вздохнул и взялся за свой "манхэттен", неотчетливо размышляя, а не стоит ли включить в его рецептуру и сидр, чтобы подчеркнуть связь с "Большим яблоком" .
Та женщина как стояла, так и стояла. Нет, не так, ноги поменяла. А вот задница все такая же божественная. Мягкие линии. Яблочки и ямочки, персики и перси, ягоды и ягодицы. Боже великий, да почему женщины так здорово выглядят? Как они это делают?
Как-то раз на Ямайке, пока Инес снимала с лица сценическую подмалевку, я стоял перед другим зеркалом, совсем телешом, и принимал для смеха культуристские позы. Я втянул живот, сцепил руки под грудной клеткой, как это принято в бодибилдинге, затем развернулся на левой пятке, отставил правую ногу назад и напряг мускулатуру рук. Инес плескала водой на нежные, в абрикосовом пушке, щеки. Я удерживал позу несколько секунд, рассматривая свою пятнистую бело-коричневую наготу, а затем расслабился и скорчил своему отражению скорбную рожу. Оно мне не нравилось; я ему, видимо, тоже.
- Ты знаешь, - повернулся я к Инес, - глядя на мужское тело, особенно - голое, я поражаюсь, и как это женщины могут воспринимать мужчин всерьез.
- Всерьез? - фыркнула Инес. - А с чего ты взял, что кто-то воспринимает вас всерьез?
Хотелось бы надеяться, что я изобразил обиду с подобающей убедительностью.
- Кончай трындеть, с-сынок, задрал уже!
Крик Макканна грубо вырвал меня из прошлого. Глаза мои продолжали смотреть на тот же самый участок стойки, но сказочная задница уже куда-то улизнула, на пару со своей хозяйкой. Макканн отвернулся от столика и ожесточенно с кем-то лаялся. Мне еще хватило трезвости, чтобы подумать: "Ой-е-ей".
Я присмотрелся. На этот раз оппонентом Макканна был некий молодой человек в очках.
- Чеши домой и проспись, старый придурок! И не…
- Попридержи язык, ублюдок сраный! Я те щас такого устрою "старого"…
Молодой джентльмен в очках повернулся к двум своим корешам и мотнул головой в сторону Макканна:
- Сперва он, блин, называет меня "сынок", а потом еще не хочет, чтобы я называл его старым, ну, как вам, блин, такое нравится?
Кореша дружно покачали головами; им, блин, такое не нравилось. А Макканн явно рвался в бой. Я оценил обстановку. Кое-кто уже оглядывался, но в целом заведение продолжало жить прежней жизнью, никакой тебе "зловещей тишины", да и вышибал на горизонте не наблюдалось. Шума в зале было вполне достаточно, чтобы заглушить небольшую словесную перепалку. Шанс избежать большого скандала все еще оставался.
Макканн хищно пригнулся, тыча пальцем в очкарика:
- Именно такая идиотская, пораженческая позиция и льет воду на мельницу этой фашистской суки!
Я дернул Макканна за рукав, но он не обратил на меня внимания и продолжил свою пламенную речь:
- Да, вот именно, и нечего там улыбаться и на дружков своих поглядывать. Я знаю, знаю, о чем я говорю, а вот ты, ты ни хрена не понимаешь. Коалиция… Эта долбаная коалиция, она ж просто новое несчастье на голову трудящегося класса…
- Опять понес, - высокомерно отмахнулся очкарик.
- Макканн… - начал я, пытаясь развернуть разбушевавшегося приятеля к себе, но он отпихнул меня локтем; нашими совместными усилиями пиджак сдернулся у него с плеча.
Одним словом, это я кругом виноват. Потому что а) у молодого парня должно было создаться впечатление, что Макканн снимает пиджак для драки, а я б) не нашел ничего лучшего, чем еще сильнее потянуть его за рукав (и тут же заметил, что в зале повисла зловещая, и т.д., и что к нам через море голов и плечей броненосцем несется здоровенный мужик в смокинге), а когда Макканн передернул плечами, пытаясь меня стряхнуть, я так увлекся несущимся на всех парах вышибалой (в кильватер к нему успел пристроиться и второй), что ослабил хватку на Макканновом рукаве.
Почуяв желанную свободу, его рука рванулась вперед и вошла в контакт с физиономией противника. Там и удара-то никакого не было, едва-едва хватило силы, чтобы сбить с очкарика очки; в ситуации менее напряженной все еще можно было бы уладить - объясниться, извиниться, поставить парню стакан, разумно взвесить достоинства и недостатки коалиционных кабинетов…
В данной ситуации все получилось несколько иначе.
Ударенный парень отшатнулся, скорее от удивления, чем от боли; его дружки вскочили на ноги. Тот, что поближе, врезал Макканну по тыкве, но расстояние было великовато, так что и этот удар получился не ахти. Макканн вскочил, шагнул вперед и уложил обидчика крюком с левой; мужик тяжело грохнулся на уставленный стаканами стол, перекатился и упал на колени дико визжащим девицам.