…А колечко – бог с ним. Бог с ним, говорю, с колечком.
Перед тем как ударить, он его с пальца у меня сорвал и отшвырнул. Закатилось оно куда-то. Наверное, за футляр от альта его. Найду. Не тревожься. Потом найду, ты не беспокойся, не надо. Главное – не в лицо…
Я навещаю ее по субботам. Раз в месяц. Уже целый год.
Чаще – никак не получается. Работа, то, се…
К тому же, женщина у меня теперь. Познакомился у друга на свадьбе, вот уже два месяца вместе. Расписаться собираемся. А после – еще труднее будет выбираться.
Да и не узнает она меня…
"…Закрытая черепно-мозговая травма в результате удара тупым предметом. Перелом нижней челюсти. Множественные кровоподтеки".
Это я в истории болезни увидел. Не понимаете? Сначала он ее – в лицо, а потом – по голове. А лицо у нее было… Как же это можно было – в лицо…
В отделении у нее весь персонал, нянечки там, сестры – женщины, она привыкла к ним, а тут санитар один из мужского отделения зашел случайно. Искал он кого-то, или что – не знаю. Наверное показалось ей… И невысоко вроде, второй этаж, люди, бывает, с такой высоты падают, и – ничего… А она – прямо о ребро тротуара, тем же местом…
"Только не в лицо" – кричала…
А колечко мое только один раз и примерила. Вот…
Быть богом
– Остановка сердца! – старшая сестра кинулась к дефибриллятору.
Это произошло тридцать секунд назад.
У меня есть шесть с половиной минут, чтобы спасти его жизнь. Именно через это время мозг Однорукого умрет.
Шесть с половиной минут – до его смерти…
Само взрывное устройство было не очень большим и тяжелым – обычный термос, набитый взрывчаткой по самую пробку, и самодельный детонатор. Основной вес приходился на ржавые гвозди, гайки, болты и просто куски металла, которые должны были разлететься при взрыве, увеличив количество жертв многократно. Все это вместе весило килограммов пятнадцать и оттягивало его плечи и лямки старого, штопанного-перештопанного рюкзака.
Он даже спросил у Инженера, что будет, если они не выдержат, и все это упадет на землю прежде, чем он доберется до цели. Выводя провода к нему под куртку и закрепляя их на груди, тот ответил:
– Аллах велик. Положись на него и не сомневайся. Сегодня ты станешь шахидом, забравшим жизни неверных…
В реанимации – семь коек, у каждой своя история, часто – свое прозвище. У тех, кто на них лежит, иногда тоже.
У этого – Однорукий.
Моя команда обступила его и ждет указаний…
Оживлять – такое занятие… В общем, если получается, чувствуешь себя немного богом.
Получается где-то – пятьдесят на пятьдесят… Ну и, конечно, все зависит от слаженности действий.
Указания, больше похожие на приказы, все двигаются быстро и ловко – больной розовеет – одно удовольствие так работать…
…60 секунд…
– Шеф, мы готовы… Шеф!
…Шесть минут до его смерти…
Он хорошо знал дорогу. Много раз видел ее на экране монитора и слушал объяснения Инженера.
Как не вызвать подозрений.
Как дойти до цели.
Как затесаться в людскую толпу.
Произнести слова молитвы.
Замкнуть цепь.
Взрыва не произошло…
Он лежит у нас уже три недели. С того самого дня…
Ну, вы помните, целых два дня все газеты и все теле и радиопрограммы только об этом и говорили.
Кто-то первый произнес или написал: террорист – неудачник. Бомба взорвалась у него в руках, никого не убило – повезло, только одна женщина ранена осколками в живот. У самого оторвало правую руку, а также многочисленные проникающие осколочные ранения лица и туловища.
Только одна женщина…
Времени уже не было, он это знал и сделал все, как научил Инженер. Недаром он так старательно тренировался. Он все запомнил, и руки сделали все сами.
Правая – в карман, там самодельная граната…
Левой – за кольцо, и…
Рывок!
Пять секунд…
Кругом люди, но даже те, кто близко, не успевают понять. Спокойные глаза и спокойные лица… А вот эта, она совсем рядом, с цветным пакетом в руках, смотрит на него с удивлением, не понимает тоже…
– Аллах акба-а-а-ар!!!
Ее привезли в шоке.
Широко открытые глаза, сухие губы и развороченный живот.
Когда ей расцепили руки, увидели пластиковый пакет, а в нем – иссеченные осколками, окровавленные распашонки и смешной детский розовый комбинезон с заячьими ушами на капюшоне.
– Это… для… Настеньки… – прошептала она и, наконец, потеряла сознание.
Я не знаю, почему не сдетонировал основной заряд, почему не разлетелась острая и ржавая смерть, которой был набит его рюкзак, почему не погибло, не осталось сиротами и вдовами еще множество людей. Им – повезло.
Не повезло только – ей…
…90 секунд…
…Пять с половиной минут до его смерти…
Его привезла следующая скорая – минут через двадцать. Кто-то в толпе все-таки догадался наложить жгут… Крови он потерял столько, что, несмотря на переливание и жидкости, почки отказали уже на следующий день. Они лежали в соседних палатах…
…Утренний обход всегда начинался с нее.
Девочки-медсестры готовили ее к обходу с особенной заботой, она была чисто вымыта, руки и ноги смазаны смягчающим кремом, а каштановые волосы аккуратно расчесаны.
Шок. Сепсис. С каждым днем ей становилось хуже.
Ее навещали родители и девочка лет семи – старшая дочь. Не помню, как ее звали. Младшая – та самая – четырехмесячная, оставалась дома, ее не привозили ни разу… Муж оставил ее еще до рождения второго ребенка. Может и приходил, не знаю…
Заканчивался обход всегда одинаково.
Я подходил к кровати Однорукого. Смотрел в медицинскую карту.
– Жизненные показатели в норме…
Потом бросал своему помощнику: – Закончи здесь без меня…
Я знаю, что было дальше.
Тот перепоручал Однорукого молодым врачам. А те – скорее всего – медсестрам.
Антибиотики, жидкости, диализ… Стандартное лечение. Вот только… Понимаете, мы всегда полагаемся на себя, на больного и на судьбу. И делаем для этого все необходимое. А с ним – только на судьбу, Ни того, ни другого не встретишь ни в одной истории болезни…
Вчера, в четыре часа, она умерла.
Однорукий вскоре пошел на поправку.
А сегодня, еще и обход не начался – и вдруг старшая медсестра крикнула:
– Остановка сердца!
И вот мы – вся команда – сгрудились у кровати Однорукого.
Что-то там заклинило в его недовзорванном организме – и сердце остановилось.
Я должен его спасать…
…120 секунд…
…Пять минут до его смерти…
– Командуй, ну!!!
– Шеф! С вами все в порядке?
Со мной-то в порядке.
Только меня со вчерашнего дня мучают вопросы.
Каково этим двум пожилым людям, в одночасье ставшим стариками – хоронить дочь?
Кто будет провожать старшую в школу? Давать ей с собой завтрак?
Кто купит Настеньке комбинезон с заячьими ушами?
И еще много других вопросов, на которые у меня нет ответа…
Пять минут…
Чтобы еще раз попытаться на несколько минут стать богом.
Знать бы только – что сам Он хочет от меня – на этот раз…
Самое страшное – какое бы я не принял решение в эту секунду – я буду проклинать себя за него всю оставшуюся жизнь…
– Адреналин!
Инь и Ян
Инь
Сегодня – скажу. Все, хватит, расстаемся. Скажу. Сумею.
Амой любимый, мой горячо и нежно любимый, это – услышит.
Мы десять лет вместе.
Именно – вместе, хоть и встречаемся раз в месяц.
Двадцать четыре часа – раз в месяц. Помножить на сто двадцать – это сколько ж часов счастья-то получается.
Самое удивительное, что любим друг друга. Хоть в этом повезло.
Иногда мне кажется, что вся жизнь моя – только ожидание его рук, его ладоней, его прикосновений…
Нет, конечно, я вполне успешная женщина, с карьерой, взрослой дочерью и двумя бывшими мужьями.
Я привыкла командовать дома и на работе, и даже нахожу в этом удовольствие.
Я никогда не расслабляюсь до конца, и внутри у меня – ледяной стержень.
И все таки, это – не совсем я…
Потому, что стоит мне закрыть глаза…
Услышать его голос…
Почувствовать его руки…
Да что там почувствовать – только подумать о них…
И…
…Иногда руки говорят о человеке гораздо больше, чем лицо.
Лицо можно сделать. Выучить улыбку, подвести глаза, надуть важно щеки.
А руки, вот они – какие есть. Беззащитные.
Холодные, влажные, горячие, дрожащие, крепкие, сухие, волосатые…
По рукам всю подноготную о человеке можно узнать.
Говорят, хорошие врачи по рукам диагноз умеют ставить.
А я… Что мне диагноз?
Просто я – в его руках – не женщина, а – ветер, река, куст земляники… Срывай, ешь…
Может быть, поэтому, иногда, после нашей сумасшедшей близости, я эти руки целовать хочу.
И он об этом знает.
Он – все про меня знает.
Все десять лет, все эти годы, он открывает меня. Самой себе.
Сегодня я скажу ему – хватит. Расстаемся.
Когда мы встречаемся…
О, как мы ждем этих встреч… Эта дрожь, это ожидание – лучший любовный напиток.
И – самый главный миг – первое прикосновение.
Он всегда сначала гладит меня по щеке. Просто прикладывает ладонь, крепкую, гладкую, теплую ладонь – к моей щеке и замирает…
А я… Я кладу руку ему на грудь и слушаю – сердце…
Мое-то – скачет, как у зайца. А у него – всегда, всегда, что бы ни произошло – ровный, нормальный ритм.
Если б не руки и глаза, можно подумать – и не скучал по мне целый месяц.