- По-моему, все ясно, если вы говорили не о теннисе, - сказал Валерий, чиркая спичкой и глядя на сигарету яркими, насмешливыми глазами. - И если вы, профессор, говорили об этом "но", которое, простите, осточертело! Абсолютно!
Собрав губы в вежливую улыбку, профессор сжал и разжал на столе худые подвижные пальцы, тихонько постучал ими.
- А можно ли не так грубо, без этого студенческого арго?
- Можно, - с веселой ядовитостью согласился Валерий. - Разрешите, я буду вас цитировать. Я ведь ваш студент… Вы не обидитесь?
- Нет, почему же, пожалуйста…
- Простите, профессор, почему вы так неизменно любите это "но"? "Но" и "еще"? Если вы говорите о недостатках или там ошибках и прочее, то за этим обязательно "но". "У нас есть недостатки, но…" Если уж об успехах, то всегда прибавляете "еще". "Еще больший подъем". И тэде и тэпе. Не замечали? Да сколько же можно, батюшки?
- Далее, далее. Я вас слушаю… - сказал профессор, неподвижно глядя тяжелыми глазами.
- Подождите, - подняв руку, продолжал Валерий. - Для чего, простите, стоять на цыпочках, восклицать и хвастаться? Нет, это уже не арго! - Он засмеялся. - Почему нельзя нормальным голосом, без "но" и "еще"? Без эпитетов? Может быть, вы думаете, что студенты не оценят каких-то успехов, не поймут каких-то ошибок? Почему все время восклицательные знаки?
За столом между тем постепенно угасал разобщенный на группки разговор, и Ольга Сергеевна, сидевшая в дальнем конце стола напротив молодого белокурого человека, всем одинаково ласково улыбаясь, уже беспокойно поглядывала в сторону Валерия. Молодой человек, по-прежнему никого не замечая, заложив одну руку за спинку стула, занят был беседой с Грековым и глубокомысленно взглядывал на свою руку, на дымящуюся папиросу, плавно поднося ее к пепельнице. Греков с серьезным лицом слушал его - щеки были розовы от выпитого вина - в утвердительном наклоне его белой головы, в терпеливо опущенных веках выражалось почтительное уважение к собеседнику и вместе некая извинительная занятость перед остальными.
- Валерий! - неожиданно подняв голубые глаза, мягко произнес Греков и дружеским нажатием на колено молодого человека попросил у него извинения. - Кажется, в передней, голубчик, звонок. У меня гости все. Встречай уж, дружок! К тебе, к тебе!..
- Простите, Василий Иванович, я не договорил… Надеюсь, вы не очень обиделись?
Валерий удивленно поднял брови на отца, затем с иронически-галантным поклоном встал перед ничего не ответившим ему профессором, отодвинул стул, вышел из комнаты.
- Так… - произнес Василий Иванович. - Весьма интересно.
- Вы так уж удивлены? - спросил румяный доцент. - Вы это впервые слышите?
Наступило молчание, будто что-то незаметно нарушилось после ухода Валерия, гости рассеянно играли вилками, пожимали плечами или значительно переглядывались. Василий Иванович как бы в нетерпении сжимал и разжимал на столе сухие пальцы, затем брезгливо оттолкнул от себя недопитую рюмку, произнес вполголоса:
- Вот вам студенты! Просто мышление питекантропа.
- Вы в этом… вполне уверены? - не без невинного ехидства выкатил веселые рыжие глаза бритоголовый профессор и огромной волосатой рукой взял бутылку коньяку; и, посопев, живо толкнул локтем молчаливо сидевшего Никиту. - Ну а вы как полагаете на этот счет, товарищ студент? Как вам точка зрения однокашника?
- Я?.. - отрывисто спросил Никита, краснея от неожиданности вопроса. - Да. А что?
Василий Иванович вскинул подбородок, забарабанил пальцами по краю стола, недоверчиво поинтересовался:
- А вы, позвольте узнать, из какого института? Что-то я вас в коридорах не видывал.
- Из Ленинграда.
- Чудесно. Значит, и там процветает подобное? Совсем обрадовали, пре-екрасно! - Василий Иванович откинулся на стуле. - Значит, и там?
- Какое же "подобное"? - сказал Никита, испытывая вдруг раздражение и против своей скованности и против профессора, его тяжелого и самолюбивого взгляда. - Ведь надо знать, чтобы утверждать это. Почему вы говорите "подобное"?..
- Вот, вот, - шумно засопел бритоголовый, локтем подталкивая Никиту. - Жмите, жмите. Не стесняйтесь!
В это время возникло какое-то движение за дверью, оттуда донесся простуженный голос Валерия: "Проходите, проходите!" - и затем в сопровождении его длинной фигуры - без пиджака, горло повязано бинтом, галстук распущен - в столовую вошли двое запоздалых гостей, возле порога остановились с тем беспокойно-привыкающим выражением, какое бывает, когда входят из потемок на яркий свет.
- Алешенька! Дина… Ка-акие же вы молодцы, голубчики! - раздался громкий, почти режущий радостью возглас Грекова. - Нет, нет! Нас не забывает молодежь, не забывает!.. Спасибо, спасибо! Какие же вы молодцы! - Греков вскочил как-то чересчур возбужденно, суетливо, и при каждом его возгласе растерянность, даже испуг проступали на белом полном лице Ольги Сергеевны.
- Прошу, проходите, дорогие, занимайте же места! Вот, знакомьтесь… это Алексей. Его милая, как видите, прелестная жена Дина! - громко говорил Греков, простирая к ним руки, пытаясь по-стариковки шутить, и в этой его суетливости, в жестах его чувствовался неестественный восторг. - Садитесь же, садитесь!
"Это тот Алексей, в комнате которого я живу? - подумал Никита. - Тот, о котором говорил Валерий? Он, кажется, мой двоюродный брат?"
- Садитесь, родные, обрадовали, обрадовали нас!..
Темноволосый парень, плотный, в неловко сидевшем на нем спортивном костюме, туго распираемом квадратными плечами, с грубовато загорелым, до цыганской смуглости лицом, коротко-вежливо пожал протянутую руку Ольги Сергеевны, мельком глянул на гостей, со сдержанностью поздоровался со всеми:
- Здравствуйте.
Дина, жена его, тоненькая, длинноногая, взволнованно и ярко сияя на удлиненном лице большими кошачьими глазами, быстро поцеловала Ольгу Сергеевну в щеку, тут же простучала каблучками к столу и, махнув распущенными по плечам волосами, по-родственному чмокнула в висок Грекова, погладившего ее по плечу, прощебетала звучным голоском:
- Поздравляю! - И с детской улыбкой закивала всем. - Добрый вечер, добрый вечер! Валерий, я здесь сяду. Можно, я с вами, Ольга Сергеевна? Я хочу с вами, - сказала она полувопросительно, и смущение это сразу прощало ее милую требовательность.
- Конечно, золотце, конечно! - ответила радушно Ольга Сергеевна. - Я так давно не говорила с тобой.
- Дело с дамами решилось, - облегченно вздохнул Валерий. - Прошу прощения, Диночка, не успел. Алеша, ты не откажешься, думаю, рядом со мной? Без голосования и дискуссий?
И, не стесняясь того, что говорит, подмигнул намекающе, подтащил из угла комнаты свободный стул, усадил Алексея рядом, спросил, что он будет пить, не желает ли отведать этого произведения искусства - лирического паштета, привезенного из "Кулинарии", и Никита расслышал негромкий ответ Алексея:
- Во-первых, не ухаживай за мной. Во-вторых, поставь-ка лучше сюда боржом. И все.
- Познакомьтесь, братцы, - сказал Валерий. - Это неприлично. Алексей. Никита.
Алексей сидел слева от Никиты и после этих слов взглянул внимательно, темно-карие глаза слегка прищурились, и он протянул руку, а Никита, ощутив силу его ладони и словно бы жесткость мозолей при пожатии, подумал: "Отчего у него мозоли? Он боксер? И у него уже седые виски…"
- Я тебе сочувствую, брат, - сказал, нахмурив брови, Алексей и пододвинул к себе пепельницу. - Знаю, после чего ты приехал. В общем, прими мое соболезнование, хотя это вряд ли помогает.
- Спасибо, - ответил Никита.
- Что такое? Почему никто не пьет и не ест? - Ольга Сергеевна обвела улыбкой лица гостей. - Мужчины, я обижена! Что это такое?
- Одну минуту, Оля, - сказал Греков и встал, чуть порозовев, постучал вилкой о край рюмки, весь, как и в начале вечера, празднично черно-белый - седая голова, белая сорочка, черный костюм, - заговорил серьезно: - Друзья! Достаточно сегодня мы пили и, так сказать, в ажиотаже горячо произносили тосты за здравие юбиляров. Я предлагаю чрезвычайно короткий, но неоспоримый тост за молодость. Да, уважаемые мои седые коллеги, за нашу молодежь!
- Ура и да здравствует!.. - крикнул Валерий. - Но только за передовую и сознательную молодежь. И конечно, за футбол, отец…
- Но почему, собственно, за футбол? - сухо улыбнулся Василий Иванович, тот самый профессор, что давеча спорил с Валерием. - Что за футбол? Не понимаю корректуру…
- А это, профессор, для равновесия, - ответил Валерий, наливая себе коньяк. - Для равновесия тех же "но" и "еще".
- Что ж… Пусть и за футбол, если уж так хочется некоторым представителям молодежи! - полушутливо согласился Греков и чокнулся с Диной, кокетливо тряхнувшей спадающими на плечи темными волосами, с молодым белокурым человеком и символически повел бокал в сторону Алексея, но тот, разминая над пепельницей дешевую сигарету, точно не услышал Грекова, думал о чем-то, искоса глядя на Никиту, и Никита чувствовал взгляд его.
- Уже два дня здесь? - спросил Алексей. - Жаль, поздно узнал. А я не таким тебя представлял, брат.
"Каким он мог меня представлять? - подумал Никита. - Он знал что-нибудь обо мне раньше? Валерий ничего не знал…"
Греков отпил из бокала и сел, оживленный, промокнул рот салфеткой и тут на мгновение опять поднял взгляд в направлении Алексея - и в глазах мелькнуло какое-то мучительное, не соответствующее его оживлению беспокойство, и это же неспокойное выражение появлялось на лице Ольги Сергеевны, которая, тихо переговариваясь с Диной, поминутно взглядывала на Алексея и Никиту, как бы с попыткой услышать короткий их разговор.