* * *
Этот же вопрос Заикин повторил Льву Макаровичу Мациевичу.
Они стояли на краю летного поля, около ангаров: Жан, Жак, Мациевич и Заикин.
Жан и Жак, перебивая друг друга, рассказывали Мациевичу содержание разговора Заикина и Фармана. Лев Макарович смеялся и поглядывал на растерянного Заикина.
- Чего он сказал-то? - с тревогой повторил Заикин.
- Все в порядке, Иван Михайлович, - успокоил его Мациевич. - Едем в Париж, по дороге все расскажу. Значит, как вы Фарману сказали? Ну-ка, повторите.
Заикин смущенно повторил тщательно выученную французскую фразу. Жан, Жак и Мациевич восторженно захохотали.
- Что-нибудь не так сказал? - испугался Заикин.
- Нет, нет! Все прекрасно! Как мы и учили. Просто я не ожидал такого эффекта.
- А чего, - самоуверенно сказал Заикин, - я ко всему способный. Мне это еще Ляксантра Иванович Куприн говорил.
- Я совершенно согласен с господином Куприным, - весело сказал Мациевич и обнял Заикина: - Вперед! Аллон з анфан де ля патри...
Заикин подмигнул Жану и Жаку, и они пошли с Мациевичем в сторону Мурмелона.
В парижской конторе Фармана бесстрастный чиновник монотонно перечислял расходы, которые должен был оплатить Заикин, а Лев Макарович Мациевич тут же переводил:
- Три тысячи франков за курс обучения. Три тысячи двести франков в счет исправления всех будущих поломок в процессе обучения.
Заикин присвистнул и сказал:
- Лев Макарович, будь ласков, запиши сам и подсчитай, Христа ради. А то ведь ни за понюх табаку обжулит. Гляди, рожа у него какая!
Чиновник на секунду приостановился, переждал фразу Заикина и продолжал тем же бесстрастным голосом перечисление расходов. А Мацисвич взял в руки карандаш и бумагу и стал записывать, повторяя по-русски:
- За возможную поломку одного цилиндра мотора "Гном" - одна тысяча восемьдесят франков. Замена прорезиненной ткани на несущих поверхностях из расчета восемь франков за метр.
- Стой, стой! - вскричал Заикин. - Ты что, сдурел?!
Чиновник поднял на Заикина спокойные, холодные глаза.
- Жулик он, Лев Макарыч! - заволновался Заикин. - Ишь, ловкий какой! Восемь франков! Да где это видано?! Эта ткань прорезиненная в любой мануфактурной лавке по три франка за метр, бери - не хочу! А он - восемь франков!
- Продолжать? - по-французски спросил чиновник у Мациевича.
- Ты что думаешь - меня обдурить просто? - раскипятился Заикин. - Али я копейку к копейке сложить не смогу? Да я чемпионат борцовской три года держал! На полтинник ни разу не ошибся при любых расчетах!
- Успокойтесь, Иван Михайлович, - сказал Ма-циевич. - Эти цены назначает сам Анри Фарман, а мсье только перечисляет их.
- Но это же грабеж средь бела дня, - растерялся Заикин. - Неужто их совесть не мучает?
Чиновник снова уткнулся в прейскурант и монотонно забубнил.
- Аппарат системы "Фарман" - тридцать пять тысяч франков, - переводил и записывал Мацие-вич. - Запасные части и ангар...
- Какой еще "ангар"? - снова вскинулся Заикин. - Не нужен мне их ангар! Да я у себя в России...
Чиновник спокойно сказал несколько слов, и Мациевич перевел их Заикину:
- Аэроплан продается только с запасными частями и ангаром. Итак: запасные части и ангар - девять тысяч франков. За страховку третьих лиц, могущих пострадать при обучении полетам, по сто пятьдесят франков в месяц...
- Разбойники! - в отчаянии простонал Заикин.
* * *
Около банка Форжеле стоял автомобиль.
Шофер ходил вокруг автомобиля и протирал тряпкой медные части облицовки кузова.
На заднем сиденье, закрыв глаза и подставив лицо нежаркому весеннему солнцу, сидела баронесса де ля Рош.
Она не видела, как мимо нее прошли Заикин и Мациевич. Она не слышала, как уже в дверях банка Заикин обиженно прогудел:
- С ума сойти! Пятьдесят пять тысяч триста восемьдесят франков! Это сколько же получается по нашему, Лев Макарыч?
- Двадцать одна тысяча двести пятьдесят два рубля, - ответил Мациевич и первым прошел в операционный зал банка.
- Батюшки-светы! - сказал Заикин. - А ведь мне Пташниковы только половину таких денег выдали!
- Какие Пташниковы? - насторожился Мациевич. Заикин поскреб в затылке и нехотя сказал:
- Неохота мне, Лев Макарыч, говорить было, жаловаться... А ведь со мной в Одессе знаешь, какая штука произошла...
* * *
У одного из окон операционного зала стоял Леже и как с добрым знакомым разговаривал с банковским чиновником, который, ни на секунду не прекращая пересчитывать толстенную пачку денег, успевал улыбаться и задавать светские вопросы.
- Здоровье мадам?
- Благодарю вас, Поль. Отлично.
- Вас долго не было.
- Россия, Австрия...
- Как в России?
Леже вздохнул и через паузу ответил:
- Хорошо.
Чиновник на мгновение приостановился, вскинул глаза на Леже и снова зашелестел купюрами.
- Новый аэроплан для мадам? - спросил он.
- Да, - ответил Леже и вдруг увидел Заикина, который в углу зала что-то горячо рассказывал Мациевичу.
Чиновник закончил считать деньги и сказал:
- Все правильно, мсье.
Леже не ответил. Он продолжал смотреть на Заикина.
- Все в порядке, мсье, - удивленно повторил чиновник. - Деньги перевести на счет господина Фармана?
- Что вы сказали? - спросил Леже.
- Я спросил, на чей счет перевести деньги. Может быть, новый аэроплан вы решили заказать у Блерио?
Леже посмотрел на чиновника и задумчиво сказал:
- Может быть, действительно имеет смысл новый аппарат заказать у Блерио... До завтра, Поль!
- Всего доброго, мсье. Кланяйтесь мадам!
- Благодарю, - ответил Леже и пошел к выходу, но не прямо, а вокруг касс и окон - так, чтобы Заикин не смог егр увидеть.
Чиновник удивленно высунулся из окошка, стараясь постичь непонятное поведение своего старого клиента.
А Иван Михайлович в это время говорил Мациевичу:
- Вот, понимаешь, Лев Макарыч, какая штука получилась...
- Слушайте, Иван Михайлович, может, плюнуть вам на все это? Ведь мы, военные, командированы сюда за чужой счет. А, дорогой вы мой, - огорченно сказал Мациевич, - вам же за все самому платить.
- Ну уж дудки! - обозлился Заикин. - Я сюда не за тем приехал...
Заикин зашел за колонну и стал расстегивать сюртук, жилетку, выдирать из штанов рубаху.
- Вы что, голубчик мой?! - растерялся Мациевич. - Что с вами?
- Я, говорю, не за тем сюда приехал, чтобы над копейками трястись! - приговаривал Заикин и что-то яростно дергал у себя под рубахой. - Я летать должен! Летать!
- Что вы делаете, черт вас подери? - шепотом спросил Мациевич, потрясенно глядя на Заикина.
- Да деньги у меня в исподнем зашиты, - так же шепотом ответил Заикин. - Вы, Лев Макарыч, заслоните меня, а то тут, наверное, жулья, как на Привозе. Это у нас в Одессе рынок такой.
Мациевич прикрыл Заикина и огляделся: не видит ли кто?
* * *
- Почему я должна ехать в По к Блерио, когда я хочу ехать в Мурмелон к Фарману? - нервно спрашивала де ля Рош у Леже.
Они шли от автомобиля к калитке своего загородного дома.
- Я летаю на аппаратах системы "Фарман" и не собираюсь менять модель. Это непорядочно. Завтра же переведи деньги на счет Анри. Тем более что аэроплан уже почти готов... Послезавтра я еду к Фарману.
- Ну подожди, Кло... - пробормотал Лежс и остановил де ля Рош у входа в дом. - Ну подожди, родная моя. Не обманывай себя и меня - ты не к Фарману едешь в Мурмелон. Тебе же все равно, на чем летать. Ты замечательный авиатор, Кло, и на "Блерио" ты летала бы еще лучше. А потом мы уехали бы с тобой в Испанию. Ты знаешь, мне предложили для тебя гастроли в Испании...
- Я поеду в Мурмелон и буду летать на "Фармане"! - твердо сказала де ля Рош, посмотрела в глаза Леже и погладила его по щеке: - Мне очень жаль, Пьер... Останься в Париже, отдохни от меня. Там будет кому присмотреть за моим аппаратом.
- Ты едешь к этому русскому гладиатору? - грустно спросил Леже.
Де ля Рош взяла руку Леже, потерлась щекой о его ладонь и тихонько поцеловала ее.
- Мне очень жаль, Пьер.
* * *
Заикин и Мациевич выходили из банка.
- Стой, Лев Макарыч, - сказал Заикин. - Подержи-ка палочку.
Мациевич взял палку из рук Заикина.
Иван Михайлович огляделся по сторонам, вывернул наизнанку карманы сюртука и штанов, встал в профессиональную цирковую борцовскую позу, будто стоял не в центре столицы Франции, а на парад алле одесского цирка, и торжественно провозгласил:
- Абсолютный чемпион мира волжский богатырь Иван Заикин!
И в эту же секунду, точно так же, как в цирке, за его спиной грянул марш, сопровождаемый восторженными криками. Это было так неожиданно, что у Заикина даже челюсть отвалилась от удивления.
Он резко повернулся и увидел, как из боковой улицы под предводительством военного оркестра на площадь выходила колонна французских солдат регулярной армии. Кричали вездесущие мальчишки, рявкал оркестр, шли через площадь ярко одетые солдаты.
Заикин и Мациевич захохотали одновременно. Они стояли и хохотали сами над собой, они чуть не падали от хохота. Им даже пришлось обнять друг друга за плечи, чтобы не упасть. У Заикина по лицу текли слезы. На секунду они останавливались, судорожно переводили дыхание, взглядывали друг на друга и снова разражались безудержным хохотом.