Нет, я решительно собираюсь домой, а Игорь, помявшись, говорит, что все-таки заедет к себе, сделает все дела и приедет вечером. Может, даже машину родительскую возьмет. Я соглашаюсь, мне все равно, даже лучше, когда во время уборки никто не мешается. У Игоря к тому же есть дивная манера объяснять, что я все делаю не так, пыль вытираю плохо и вообще надо купить пылесос. Поскольку убираться я не люблю, в этом смысле он прав, но эти комментарии здорово раздражают. Так что пусть себе едет и не очень спешит.
На этом мы и расстаемся, теперь ему надо на троллейбус, а я спускаюсь в метро.
Уже подходя к дому, я понимаю, что жутко голодна, прямо слона бы съела. Вполне естественно, времени - пять часов, а чем я весь день питалась? Мороженым. Начинаю соображать, чего бы сейчас схапать такого быстренько, прежде чем начинать возню с уборкой, и понимаю, что еды в доме практически нету, не есть же мне самой Костькины сосиски.
Вот черт, ну что было раньше сообразить, купила бы бутерброд или булку в буфете ЦДХ, а теперь все, ближайший магазин - универсам через поле, и тот в пять вечера уже абсолютно пуст. Делать нечего, будет стимул закончить уборку побыстрее, потом зато картошечки себе пожарю.
С жареной картошкой у меня связано некое философски-грустное воспоминание. Шли мы как-то курсе на четвертом с Лялей из института, поздно уже, мы голодные, как я сейчас, и Ляля говорит:
- Сейчас Сашке позвоню, что еду домой, он как раз успеет картошки пожарить.
Я тогда чуть не разревелась от жалости к себе: мне с восемнадцати лет, как я вышла замуж и уехала из родительского дома, не то что никто картошки не пожарил, но даже мечтать об этом было нелепо. С тех пор я всех мужиков так и оцениваю - пожарил бы он мне картошки или нет. Игорь, пожалуй, мог бы, если бы, впрочем, не уходил в очередной поход.
Зато уборка на голодный желудок и в расстроенных чувствах делается стремительно и занимает всего минут сорок. Собака от греха подальше сразу залезла под диванчик в кухне и носу не высунула, пока я не закончила и весь пол не просох после мытья. Между прочим, когда в квартире уберешься, в ней очень уютно. Не так, конечно, как бывает после маминой уборки, - тогда квартира вообще вся светится, - но тоже ничего. А то плохо, когда ребенок приезжает, а в доме бедлам. Неправильно.
С чувством выполненного долга я чищу, жарю и с удовольствием ем заслуженную картошку, честно поделившись с домашним животным. Ем и обдумываю планы на вечер. Игорь наверняка не приедет, я, пожалуй, излишне сурово с ним простилась, но, может, это и правильно в свете наших дальнейших отношений. Чем быстрей поймет, что надо уйти, тем для него же лучше. Не выйду я за него замуж, я это точно знаю. Я даже поняла, почему. Выходить замуж, по моему глубокому убеждению, значит - иметь детей. Ради всего остального замуж можно не выходить. А детей от Игоря я не хочу. Я не могу внятно объяснить причины этого даже себе, не то что ему, это где-то на уровне подсознания, но тем не менее. Мне его жалко, но что же теперь... Я уже побывала не за тем мужем, больше нельзя глупости делать, у меня Костька...
Раз замуж я сейчас не выхожу и в гости никуда не еду, надо выбраться прогулять собаку и садиться писать диплом. Если закончить сегодня с описанием и результатами эксперимента, то останутся только дурацкие разделы по охране труда и экономике. С экономикой, допустим, просто - вступление о руководящей и направляющей роли партии, затем бессмертная фраза: "Поскольку данный проект является одной из составных частей крупной научной разработки, не завершенной полностью на данный момент по не зависящим от меня причинам, оценить экономический эффект конкретной работы в настоящее время не представляется возможным". (Я постаралась запомнить эту фразу слово в слово, когда меня учили жизни студенты старших курсов.) Ну и в завершение еще чего-нибудь о направляющей и руководящей, можно будет купить по такому случаю газету "Правда" и списать оттуда. С охраной труда чуть сложнее, но тоже справимся. Главное, основная часть в черновиках готова, сейчас перепишу по порядку, вклею графики - красота.
От работы меня отрывает звонок в дверь, сопровождаемый яростным собачьим лаем. Когда кто-то дома, собака всегда орет на звонки, как ненормальная, зато в одиночестве она ведет себя гораздо тише. Подозреваю, что, приди без меня, скажем, воры (хотя что бы им было делать в моей квартире, красть тут нечего абсолютно), собака бы встретила их радостным визгом и вилянием хвоста. Бросаю взгляд на часы - половина двенадцатого. Кого это несет в такую пору, Игорь не стал бы трезвонить, у него ключи есть...
Поколебавшись, открывать или нет, как-то страшно, я дома одна, все-таки подхожу к двери, спрашиваю тихонько:
- Кто там?
Это телеграмма. От Игоря. "Приехать не смог зпт позвони". Юморист. А то бы я так не догадалась, что он не смог. Надеюсь, звонить ему надо все-таки завтра, вряд ли он мог рассчитывать, что я среди ночи все брошу и понесусь к автомату...
Кстати, насчет все бросить идея не плоха. В ней есть рациональное зерно. Все бросить и идти спать... Броситься спать... Иду бросаться.
ПЯТНИЦА, 23 ноября
Утро пятницы ничем не отличается от всех прочих: подъем без десяти семь, душ, неспешная прогулка с собакой, последующее кормление зверей, чашка чая, оделась, накрасилась, вышла.
Выйти сегодня получилось раньше обычного, без четверти восемь. Может быть, раз я такая героическая, наградить себя, сделав по дороге небольшой крюк, чтобы заскочить в "Дом фарфора" - он в десяти минутах ходьбы от редакции. Правда, открывается, собака, только в девять, придется опоздать на работу минут на пятнадцать, рискуя нарваться на выговор от Дины. Зато, может, с утра повезет, и удастся купить какой-нибудь посуды. С посудой у меня сложности. Все тарелки в доме разные, потому что собирались по одной - от мамы, от свекрови, от тети Тани. Несколько штук я даже сперла в институтской столовке. Не из корысти - от бедности. Или, вернее, со зла - как раз в тот день я простояла все в том же "Доме фарфора" сорок минут за тарелками, и они кончились за два человека до меня. А потом мы с Игорем обедали в институтской столовке - и нате вам! У них там как раз такие тарелки, которых мне не хватило. Когда мы доели, я собрала тарелки в стопочку, вырвала из тетрадки два листа, завернула и нагло засунула в сумку, невзирая на укоризну в Игоревых глазах. А что делать, если в магазинах с тобой так обращаются? Если бы я могла купить набор симпатичных тарелок за разумные деньги, я бы так и сделала. И вообще - это было моей следующей после покупки сапог мечтой.
Кстати, о сапогах - как же вовремя я их купила, погода снова испортилась, чуть-чуть потеплело, и сразу опять небо мутное, падают клочья мокрого снега, а под ногами слякоть. Если так будет и завтра, не гулять нам с Костькой в Коломенском. Что бы такого еще придумать для малыша? Может, в музей съездить? В Васнецовский? Там такие картины, все про сказки, ему интересно будет. В Пушкинский с ним, пожалуй, рановато еще. Ладно, поживем - увидим.
Никаких тарелок в "Доме фарфора", конечно же, нет и не предвидится. Там стоят только стеклянные стаканы да глупые фаянсовые кружки, и тех, и других у меня и так хватает. По пути заодно уж заворачиваю и в "Дом обуви", с чувством собственного превосходства прохожу в новых сапогах вдоль пустого зала, покупаю бесцветный крем для новых сапог, и - уже пора-пора на работу, но тут близко, только дорогу перейти.
Рабочий день сегодня начинается и течет, как обычно, но около одиннадцати происходит неожиданная встреча.
Стук в дверь, я кричу:
- Да-да, заходите, открыто! - Дверь открывается и входит Ванин, Сергей Николаевич, мой самый первый научный руководитель.
Четыре - да, уже четыре - года тому назад в Черноголовке под его началом я начинала делать свою первую научную работу. Все было замечательно, идея интересная, тема новая и перспективная, и с учителем повезло, учил Ванин на совесть, а не так, чтобы только отвязаться от бессмысленной студентки. Мне очень нравилось у него работать, я дневала и ночевала в лаборатории, практически сама придумала и собрала установку для своих опытов, а о моей способности обращаться с керамическими образцами (высокотемпературная сверхпроводимость тогда только-только была открыта, и мы ставили разные эксперименты со сверхпроводящей керамикой) вообще ходили легенды - из соседних лабораторий приходили просить, чтобы я обработала им образец для микроскопа. За время летней практики я почти успела сделать курсовую работу, причем из нее и диплом с легкостью вырастал, и диссертация просматривалась. Беда в том, что я тогда уже была беременна Костькой, и чем дальше, тем труднее было ездить в Черноголовку и ночевать в общежитии. Какое-то время я еще приезжала два раза в неделю, потом только один, а потом, месяце на восьмом, Сергей Николаевич велел мне эти визиты прекратить, потому что наука наукой, а ребенок все-таки важнее. После рождения Костьки я взяла академический отпуск, а через год, когда вернулась к учебе, стало ясно, что, как раньше, у меня работать не получится, и именно Ванин помог мне тогда найти место и устроиться делать диплом в ФИАНе. Я до сих пор вспоминаю время работы в его лаборатории с теплом и благодарностью, если я и умею теперь ставить какие-то эксперименты, понимая сама при этом, что и зачем, то это целиком заслуга Сергея Николаевича.