У них получалось просто здорово. Братья Гримм. Но приехал комполка. Целый майор. Сирота, с законченным высшим юридическим образованием.
Быстро рассказал дежурному, что будет с ним, если тот будет сношать мозги правосудию, и дал пинка подчиненному. Жернова репрессивного аппарата закрутились с новой силой!
Меня оформили. Гайцы умчались. Дежурный затосковал:
– Ну что будем теперь делать? Я тебя отпустить не могу. Сам видел. Теперь уже не на моем уровне решается. Звони папе.
Какому папе? Тут и маме-то звонить неловко. На что нам друзья?
– Аллё. Марат, привет!
Марат служил в… ну пусть будет в ФСБ, которая тогда называлась ФСК… сложно объяснять место работы моего друга.
– Здарова… (и как-то голос у него не очень бодрый).
– Ты болеешь?
– Караул как! Температура – сорок. Дома я лежу.
– А-а-а-а… ну ладно…
– Что случилось? Ты где?
– Тут… возле дома… в Северо-Западном.
– Мудак! Тебя хлопнули со стволом?!
И дальше мой друг рассказал мне, как надо поступать с теми, кто покупает и таскает на себе левые стволы, хотя старшие товарищи им сто раз запретили это делать.
– Я приеду сейчас, и тебе конец!
Друг! Ни разу в тебе не сомневался.
Дежурный тем временем совсем впал в меланхолию:
– Скоро подойдёт дознаватель. Будет с тебя показания снимать. И в камеру тебя надо… Но как я могу… Нет! Не надо тебе в камеру! Пошли к операм!
Эпизод третий
В кабинете сидели четверо молодых людей, которые азартно играли в нарды на фофаны.
– Пацаны! Пусть у вас парень посидит пока?
– А он кто?
– Задержанный. Ствол.
– Ааа. Ну пусть сидит.
И продолжили партию. Смеркалось. Кто-то предложил поесть пиццы. Милиционеры скинулись, гордо отказавшись от моей лепты:
– Не гони… Ты ж у нас в гостях!
И вот сидим, едим пиццу и пьём водку. Ну как без этого? А я же с задержания уставший, посему развезло меня великолепно. И вдруг распахнулась дверь и в кабинет влетел дежурный.
В левой руке у него извивался понятой № 1, а в правой висел понятой № 2. Дежурный всем своим видом выражал недоумение:
– Со-о-о-ос! Ну чё это за хрень творится?! Мы ж с тобой по-человечески! А ты нас так подставляешь!
– Братан! Что случилось? Я отсюда вообще не выходил!
– Приехал твой друг чекист, запугал этих гондонов (он встряхнул руками), и они в отказ пошли! Говорят, не видели, как ствол изымали, и вообще ничо не подписывали! Мне ж теперь кранты! В смысле сначала вот им (он снова встряхнул понятыми), а потом и мне!
Я был уверен, мой друг не мог так топорно проводить операцию по моему освобождению из застенков.
– Спокойно! Давай я выйду на пару минут и разберусь.
В коридоре стоял сильно больной и сильно злой Марат.
Я еще раз прослушал рассказ, что надо со мной сделать. Реально – отрывание яиц в этом рассказе самое милое.
– Марат, неудобно перед ментами. Они нормальные пацаны. Кормят меня. Ты зачем понятых запугивал?
– Да на хрен они мне нужны?! Просто спросил, чё да как было.
Ага. "Просто спросил". И представиться, наверное не забыл. А понятые – люди немолодые и, видимо, решили, что в этом конфликте лучше принять сторону органов государственной безопасности. Ну и проявили инициативу.
Возвращаюсь к операм. А там уже недалеко от насилия. Понятые стоят "руки на стену – ноги раздвинули", а вокруг носятся опера с дежурным и рассказывают, что сейчас с ними сделают!
– Всё нормально. Они не пойдут в отказ.
– Спасибо, брат!
И мы вернулись к столу.
Но снова распахнулась дверь и вошла мама. И что же она видит?
Её сын – как ей сообщили добрые люди, задержанный милицией – уже сильно хороший сидит со стаканом водки в компании сотрудников уголовного розыска. А возле стены, раком, стоят два интересно пахнущих человека.
Мама строго на всё это поглядела и произнесла:
– Что. Здесь. Происходит?
Понятой с понятиями тут же развернулся и начал жалостливо ныть:
– Гражданочка! Тут чистый произвол происходит! Мусора поганые! Безвинных людей пытают!
Понятых, конечно, сразу вывели в коридор, а маму быстро ввели в курс дела. Учитывая, что родительницу мою всего один раз за десять лет вызывали в школу, я заиграл в её глазах новыми красками.
И тут один из оперов, внимательно посмотрев на маму, говорит:
– Извините, а Вы в адвокатуре не работали? Я у вас, кажется, практику проходил!
Ну всё! Начались воспоминания и умиления. Обо мне стали забывать. Мне даже пришлось покашлять. Милиционеры смутились и задумались:
– Отпустить мы его не сможем. Пусть у нас переночует – вон диванчик. Удобный! Мы сами на нём спим. А уж завтра как-то всё и утрясется.
Тут я подал голос:
– Пацаны, мне надо к среде быть на воле! У нас концерт. А я его веду.
На меня посмотрели как на идиота, а мама заметила:
– Ничего. Тебя на твой концерт в наручниках привезут. Как Деточкина.
Мама покинула нас, а мы продолжили отмечать мой арест! К нам присоединился и дознаватель – милая и юная девушка. Однако квасила, презрев гендерные отличия. И вдруг через час все вспомнили, что показания с меня надо таки снять. Бюрократия. Но дознавательнице процесс печатанья на компе уже не давался. Умаялась.
– Со-о-ос, а ты печать умеешь?
– Умею.
– Попечатай сам? А я диктовать буду! Ну, пожа-а-а-алуйста!
В Осетии не принято отказывать сотрудникам милиции, находящимся при исполнении. Тем более – сотрудницам.
Наш творческий тандем родил потрясающий триллер с элементами шпионского боевика. Опера, которым мы по ролям почитали вслух протокол допроса, аплодировали, а некоторые места просили повторить!
Потом была ночёвка на диванчике, которая прерывалась задержанными гражданами. Той ночью кабинет посетили: малолетние насильники, пьяный мужик, который с деревянным автоматом выставлял ларёк и был отметелен этим же автоматом, три путаны и барыга Жанна. Короче, ночь прошла спокойно.
А утром меня препроводили в камеру. Опера закончили дежурство и, смущаясь, сказали, что не могут оставить меня в кабинете. Жаль – я сильно привык к диванчику…
Эпилог
К вечеру я был уже дома. Как? Учитывая экономические и нравственные реалии того периода, скорее всего, присутствовала коррупционная составляющая. Не знаю. Мама до сих пор молчит как партизан.
А в среду я пригласил всех, с кем провёл эту ночь, на концерт команды КВН "ВС".
Все пришли. И после слов благодарности спонсорам я от своего лица поблагодарил сотрудников уголовного розыска Северо-Западного ОВД, заметив, что если бы не они, сегодняшний концерт вряд ли бы состоялся.
Милиционеры сильно смеялись.
Вот такие весёлые 36 часов я провёл в милиции осенью 1995 года. Впечатлениями запасся – на всю жизнь.
Выводов сделал – примерно на такой же срок.
Убийственная история
Я люблю всякие стреляющие штуки… Самым первым ружьишком у меня было ТОЗ-106. Оно же – "Смерть председателя". У него коротенький стволик и складной приклад, поэтому с кулацкими обрезами сходство очевидное.
Как-то раз раздался звонок:
– Привет!
– Привет, Марат!
– Сос, у тебя к "тозу" патроны есть? Желательно пулевые.
– Есть, конечно! На охоту собрался?
– Не. Свинью одну надо завалить.
Как-то очень серьезно было сказано… Ну, за друзей мы и в огонь и в воду.
– Какие вопросы, Марат! Надо завалить – завалим!
– Я через десять минут буду!
По приезду Марат сообщил:
– Ты же Лёву знаешь? Он свиноводством занялся. Холит хрюшек и лелеет. И свиньи на Лёвиных харчах выросли размером с БТР. И он хочет одну из них завалить. Просил это сделать из пистолета. Моего. Но эти твари огромные. Невозможно из "макарова" танк подбить. Нужен калибр посерьезней! И я вспомнил тебя…
Ну и так за разговорами приехали мы к дому нашего друга Льва, что располагался в тихом районе Владикавказа под названием Молоканка.
Во дворе, как на похоронах, стояли суровые и мрачные осетинские мужчины. Болельщики и сочувствующие соседи. Вид двух незнакомцев, у одного из которых сильно топорщится полупальто (обрез в аккурат помещался), вызвал среди них волнение.
Тут я и узнал подробности предстоящей операции. Свинью грохнуть трудно. Она – тварь живучая, и профессионалы делают это тонким длинным клинком. Тык в сердце. И все. Капут "мисс Пигги". Но настоящих профи мало. А в окружении Левы их не оказалось вовсе. И что-то надо делать. Все сильно настроились на холодец и шашлык. Короче, когда Марат не подписался стрелять в животную из пистолета, нашелся другой знакомый – более сговорчивый и любопытный. И шмальнул в хрюшу шестнадцать раз из ПМ. И что показательно – попал.
Когда мы всей толпой подошли к загончику, пред нами предстала ужасная картина: свинья вся в крови, как персонаж фильма про зомби. Злая – жесть! Ну, а в вас бы шестнадцать раз пальнули? Стоит, жрет и ненавидит всех. Особенно Леву! При этом огромная. Очень. Марат серьезно ее осмотрел и спросил:
– Лева! Только честно! Когда вы в неё стреляли, она в бронике была?
Лева послал Марата и начал проклинать слабые "макаровские" патроны и сильную духом свинью.
Марат подошел к сетке, что вокруг загончика, и хищным прищуром начал терроризировать свинку. Свинья должна была морально быть готова к смерти. Так думали все окружающие. И только я знал, что у моего друга – "минус два" и он просто близоруко пытается идентифицировать цель. Наконец наводка была успешно произведена. Не отрывая взгляда от "мисс Пигги", Марат подал команду: