- Повторяю, я скажу ему: переспи! Пусть выберет себе любую из поклонниц, певичку или какую-нибудь мало-мальски смазливую девушку, и мы откроем встречный огонь. Он ни с кем не был близок, потому что втайне любил. Сохранял себя для Нее. Любовник-романтик! Я даю ему отпуск, и мы снимаем серию великолепных репортажей: Венеция, Испания, пирамиды… Разумеется, девица должна быть хоть немного фотогеничной. Романтика снова входит в моду. Естественно, я не стану требовать, чтобы он сделал это сегодня же вечером.
- Слава тебе господи!
- Но через неделю…
- И ты воображаешь, что он это сделает?
- Если будет в состоянии, непременно сделает.
- Не может быть, чтобы вы до такой степени развратили его, - язвительно заметил доктор.
Алекс привык к любым оборотам речи в своей профессиональной жизни и не почувствовал, что доктор утратил хладнокровие. Да он и не успел бы обидеться. Розовощекий, с блестящими - может быть, несколько чересчур - глазами, в великолепно сшитом костюме светло-голубой шерсти, в бар, улыбаясь официантке, входил Дикки-Король.
Таким же увидели его на репетиции четыре десятка фанатов, дрожавших на трибунах от холода. Позднее все они будут сидеть на самом верху, затеряются среди публики, и им едва будет виден его силуэт; здесь же они были рядом, ловили каждое его слово, делили все его заботы.
- Какой молодец! - восхищался Жан-Пьер.
- О! На сцене мы все такие… - похвалялся г-н Морис, не упускающий случая намекнуть, что и он тоже познал времена славы и испытаний. Тремя рядами выше маячил острый нос г-на Ванхофа. Он разговаривал с фанатами из другой группы.
Механик Фредди был счастлив, он помогал рабочим сцены. Из уважения к силе Алекс был к нему особенно внимателен. Совсем впереди, в промежутке между сценой и рядами стояло никелированное кресло Жоржа Бодуена, инвалида с парализованными ногами, только что приехавшего со своей сестрой Мари в автомобиле, который они специально оборудовали, чтобы следовать за Дикки.
Певец сразу же подошел к больному.
- Жорж! Все так же верен!
- Пока смогу, Дикки! Знаешь, твои гастроли - вся моя жизнь.
- Он только о тебе и думает, - подтвердила Мари, могучая сорокалетняя женщина с энергичным лицом, стоявшая за креслом.
- Мы думаем только об этом. У тебя уже есть новые песни?
- Скоро услышишь. Я обкатываю кое-какие из них в первом отделении. Надеюсь, они вам понравятся… Кого я вижу? Мадам Розье!
Мадам Розье очень старая дама; одежда ее выдержана в серых, черных и белых тонах, прическа - гладкая, на пробор, как носили в начале века, на шее - черная бархатная лента с камеей.
- Я следую за тобой от Диня, - скромно заметила она. - Можно тебя поцеловать, мой милый Дикки?
Дикки наклонился и подставил старой даме свой сыновний лоб.
- О, Дикки! Теперь наша очередь! - воскликнула мужеподобная толстуха. И дюжина девушек сорвалась с места. Дикки встретил этот удар с натянутой улыбкой. Он предпочитал фанатов типа Бодуенов, мадам Розье, славных людей, которые напоминали ему родную пикардийскую деревню, но, как говорил Алекс, пластинки-то покупает молодежь. И Дикки терпеливо выдержал осаду. Со всех сторон, со ступенек, которые, казалось, были пусты на репетиции, сбегали теперь вниз сгорающие от нетерпения группы людей. Дети, молодежь, люди постарше… Они толпились вокруг Дикки, тянули его за рукава и отворот пиджака. Это раздражало его, ведь костюм был новый и совсем чистый, но в то же время он был доволен, по крайней мере на этих людей статьи не повлияли…
Затем Дикки направился к группе, разместившейся в сторонке и не осмеливающейся приблизиться. Не обращая внимания на крики и недовольство других фанатов, он поздоровался с Эльзой Вольф и Анной-Мари, красоткой с лицом откормленной мадонны, которую он даже поцеловал, в виде утешения. Она так и не похудела с прошлого года. "Прекрасна как никогда, Анни!" Он помнил ее! Девушка расцвела.
У Полины покраснели глаза. Статья, даже несколько статей, попали ей в руки. Она больше часа проплакала в автобусе. "Но как же это возможно? Как?" - всхлипывая, повторяла она.
Всех салфеток м-ль Вольф не хватило бы, чтобы осушить эти слезы. Анна-Мари тоже плакала, а "близняшки", совершенно бледные, готовы были выцарапать глаза первому встречному, если бы он позволил себе намек или ироническую улыбку. Фредди поклялся, что набьет морду такому нахалу!
Дикки не выглядел подавленным. Он репетировал дольше, чем обычно. Спросил, как идет продажа билетов: пять тысяч раскупили в предварительной продаже и еще две тысячи - в обычной, поскольку погода прояснилась. На огромной, окруженной трибунами сцене в лучах заходящего солнца бледно-голубой силуэт Дикки перемещался из одного угла в другой; признаков нервозности заметно не было. "Ангел!" - Алекс потирал руки. Он все-таки натерпелся страху.
- Видишь, малыш! Всего на тысячу мест меньше, чем у Мирей. А ты даже не южанин!
Теперь Дикки казался вполне уверенным. Перед представлением он пожелал немного подкрепиться; у выхода его поджидала высокая блондинка в модном плаще из пестрой ткани под леопарда, которая бросилась к нему, пытаясь расцеловать. Он позволил ей сделать это и на какое-то мгновение даже удержал в объятиях, чтобы фотограф успел заснять кадр. "Ну что за парень! - подумал Алекс. Сердце его было переполнено искренней симпатией к Дикки. - Какой замечательный парень!"
По совету Эльзы несколько девушек решили поселиться в молодежной гостинице. Эльза была знакома с директрисой. Итальянка Джина подцепила рабочего, монтировавшего шапито, который оплачивал ей гостиницу (правда, дорожную). У "близняшек" нашлись друзья среди фанатов, ехавших на машинах с прицепом: они могли потесниться. Г-н Морис снова был гостем четы Герен, обеспеченных супругов, которых он приобщал к миру искусства, пируя за их счет. Фредди здорово помог рабочим сцены, и они все вместе отправились выпивать. Марсьаль и Жан-Пьер разместились, "как у Христа за пазухой", в домике приятеля-антиквара. Настроение улучшалось. Концерт на аренах Фрежюса прошел с триумфом. Анна-Мари, Эльза, Полина и фанатка из Компьеня оказались вместе в мрачном многоместном номере, но все же это была крыша над головой. Все кровати, однако, были заняты.
- Что ж, доставайте спальные мешки, - со вздохом сказала Анна-Мари.
Они отыскали свободный угол.
- У меня нет спального мешка, - жалобно произнесла девушка из Компьеня.
- Я пойду поищу вам что-нибудь, - сказала Эльза, которая всегда чувствовала себя в какой-то мере ответственной. - Однако было бы надежнее…
Она отправилась на розыски. Ее попутчицы остались ждать в коридоре. Номера были забиты уже заснувшими девушками. Фанатка из Компьеня без ложной скромности сообщила, что она дочь крупного военного, настоящая аристократка и что ее зовут Аделина де Ригаль.
- Восхитительное имя, - заметила Эльза, шедшая по коридору со свернутым спальным мешком под мышкой.
- Это одна из самых благородных семей в Компьене, - ответила Аделина, бледнолицая веснушчатая девушка с красивым прямым носом и маленьким накладным шиньоном, стянутым эластичной повязкой.
- Благороднейшая семья Компьеня могла бы и оплатить тебе гостиницу, - сказала Анна-Мари, никогда не упускавшая случая съязвить.
- Моя семья не приемлет Дикки, - с важным видом ответила девушка. - Я вынуждена довольствоваться в течение всего турне пятьюстами франками.
- Ты не работаешь? - спросила Полина.
- Моя семья не одобряет девушек, которые работают, - ответила Аделина. - Я тоже, между прочим. Женщина…
- Вашей семье повезло, что она может… - начала Эльза, весьма подкованная во всем, что касается женской эмансипации. Но Анна-Мари прервала ее:
- Значит, ты присоединилась к этим гастролям, чтобы найти себе парня?
- Я никогда не выйду замуж. Я люблю Дикки, и этой любви мне достаточно, - с видом подвижницы сказала Аделина. - Вам этого не понять. Мне лишь хотелось приблизиться к нему хоть один раз, только один, а осенью я уйду в монастырь. Он мог бы стать моим поручителем.
- Кем?
Аделина не снизошла до ответа. Она отнесла свой спальный мешок чуть подальше, всем своим насупленным видом показывая, что волею судеб связалась бог знает с кем.
- Совсем чокнутая, - заключила Анна-Мари. - Или придумывает все это для форса.
Эльза воздержалась от высказываний и вышла, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Полина и Анна-Мари разложили свои мешки в углу.
- Может быть, это у нее от волнения… - добродушно предположила Полина, постучав пальцем по виску. - Такой прекрасный вечер! После всех огорчений, этих мерзких газет и дождя Дикки, как никогда, прекрасно исполнил сегодня "В сердцах и цветах" и "Проблему рая".
Раскладывая свой мешок, из которого сыпались крошки печенья, она напевала:
Проблема рая -
Проблема дня,
Где та дорога,
Что ждет меня?
Анна-Мари в полумраке натягивала на себя огромную футболку, которая заменяла ей ночную рубашку: ее глубокий вздох означал, что для нее "проблема рая" далеко еще не решена. Они улеглись в углу рядом с двумя незанятыми, но заваленными одеждой и свертками кроватями. Все девушки уже уснули, и только одна, в дальнем углу комнаты, все еще читала при свете карманного фонарика. Анна-Мари ворочалась в своем мешке - ей никак не удавалось улечься поудобнее. "Как кит, зарывающийся в песок", - подумала Полина и сразу же устыдилась этой мысли.