Пёс
Марс Марсович был тоскливым пессимистическим старцем. А всё оттого, что он часто задумывался о жизни и месте в ней человека. И сколько он ни задумывался, всегда приходил к выводу, что места для человека в жизни нет.
Птичка сама по небу летит, если не в клетке, пчелка самостоятельно выбирает, на какой цветок ей сесть, собачка живет, как знает, - и всё у них получается легко и свободно. Один лишь человек всё время держит себя в рамках и ничего не может сделать по собственному желанию.
Всё начинается прямо с утра: человек просыпается и сразу же становится несвободным, сразу же от него ничего не зависит. Его подхватывает река-жизнь и несёт, как трухлявое бревно, как фекалию какую-нибудь; несет, не поймёшь куда. Человек умывается, чистит зубы и надевает костюм или джинсы. Никаких мыслей: всё происходит автоматически. Человек выходит из дому и направляется к остановке. Человек протискивается в троллейбус и, зажатый, едет до метро. Человека выносит из троллейбуса и тащит в подземный переход.
По переходу идут люди: справа - вперёд, слева - назад. И только в центре этого потока лежит что-то чёрное. Люди обходят чёрное автоматически, не замечая. Что это - шапка? Нет, не шапка: это лежит, свернувшись, чёрный пёс. Когда он лёг? Давно? Только что? Жив ли он, умер?
Марс Марсович проходит мимо пса, понимая, что жизнь так и осталась загадкой.
Эксперимент
Однажды Боб Иванович и Марс Марсович решили провести эксперимент. Боб Иванович, по натуре оптимист, говорит:
- Я верю в человечество и во всё хорошее, что есть в нём.
А Марс Марсович, пессимистически настроенный старец, отвечает:
- Человечество ничто. Тлен, брен и хрен. Я не дам за него ни гроша.
- Уважаемый Марс Марсович, я с вашей точкой зрения решительно не согласен, - возмущается Боб Иванович.
- А от вашего согласия, к сожалению, ничего не зависит, - грустно замечает Марс Марсович.
И порешили тогда они провести эксперимент, чтоб окончательно доказать друг другу, что же есть человечество. Заказали небольшой видеозал и пригласили туда часть человечества.
- Я вам говорю, любезный Боб Иванович, как только главная героиня фильма закурит, тотчас же закурит и бόльшая часть зрителей.
- Эх, Марс Марсович, я верю в человечество и совершенно убежден, что зритель почувствует всё то прекрасное, что есть в фильме, и у него не возникнет ни одной мысли о сигарете.
И вот потух свет, а Марс Марсович нажал на кнопку проектора. Зрители смотрели на экран, а Боб Иванович с Марс Марсовичем - на зрителей. Так продолжалось до тех пор, пока главная героиня не раскрыла свою сумочку, достала сигарету и чиркнула зажигалкой…
- Да, любезный Боб Иванович, и к какому же заключению мы пришли?
- Ни к какому, Марс Марсович, каждый остался при своём.
- Но ведь они закурили - стало быть, эксперимент подтвердил мою точку зрения.
- Не знаю, что он подтвердил, а только я всё равно не перестаю верить в человечество.
- А вы, Боб Иванович, шулер, как я вижу - это в очередной раз доказывает насколько я прав по отношению к людям.
- Будьте к людям помягче, Марс Марсович, лучше проведём иной эксперимент.
- А что ж - и проведём! Время-то у нас есть, как же ему не быть у пенсионеров.
Писатели
У пенсионеров много свободного времени: они его заслужили. Теперь на пенсии они, конечно, думают, что им это свободное время уже не пригодится. Они думают о том, что свободное время надо давать в молодости и пенсию в молодости платить, а на пенсии, так уж и быть, можно поработать. Только общество распоряжается по-иному и заставляет работать в молодости. Так думал и пенсионер Марс Марсович.
А пенсионер Боб Иванович ему доказывал, что свободное время всегда пригодится, что и в старости его можно использовать с пользой.
- Это вы, Боб Иванович, по молодости своей не подумавши говорите. Вот посидите-ка с моё на пенсии - посмотрим, что вы тогда запоёте.
- Марс Марсович, что вы, честное слово, надо радоваться каждой минуте своей жизни и использовать её на все сто!
- Я, знаете, к старости замечаю, что не я использую время, а оно меня.
- Так давайте же изменим ситуацию.
- Легко сказать, Боб Иванович, а как?
- Ну, хотя бы станем писателями. Думаете, старым людям так уж и нечего сказать? Будем писать по рассказу в день, а с того, кто не напишет, - штраф.
- Какой ещё штраф?
- Пять тысяч рублей, Марс Марсович.
- Ладно, давайте попробуем, Боб Иванович.
И они стали писать. Писали каждый день, и никто не хотел проигрывать пять тысяч: пенсии-то нынче небольшие, пять тысяч - деньги не шуточные. Так они писали месяц, а может и два, не исключено даже, что полгода. Исписали уже по 12 общих тетрадей, как Марс Марсович сказал:
- Послушайте, любезный Боб Иванович, я устал уже писать. К чему мы занимаемся этим бумагомарательством? Я не понимаю.
- Мы, дорогой Марс Марсович, используем время себе во благо.
- Каким это таким образом?
- Мы пишем рассказы. После нашей смерти их издадут, и люди всего мира будут знать, какие замечательные были эти Марс Марсович и Боб Иванович.
- Какое мне дело, любезный Боб Иванович, что будет на Земле после моей смерти? Я хочу попробовать на старости лет понаслаждаться жизнью. За 93 года у меня ничего не вышло, но хочется надеяться, что ещё выйдет. А я вместо того, чтоб гнаться за наслаждением, сижу и мараю бумагу! Надоело!
- Ну, воля ваша, Марс Марсович, гоните пять тысяч.
- Нате.
Немного о деньгах
Однажды Марс Марсович, запыхавшись, пришёл к Бобу Ивановичу.
- Любезный Боб Иванович! Катаклизм, катастрофа - вы слыхали?
- Что случилось, уважаемый Марс Марсович?
- Капут, полнейший Армагеддон: с 1 января дорожает газ и увеличиваются ввозные пошлины на нефть-сырец.
- И что же нам с того?
- Да то, что плакали наши денежки. Те наши скромные сбережения, что скопили мы за годы стабильности, с 1 января летят в тартарары.
- Хм…
- Не иронизируйте, любезный Боб Иванович.
- Какая уж тут ирония, уважаемый Марс Марсович, это же совершеннейшая удача. Теперь нам предоставляется шанс самим распорядиться нашими накоплениями, а не оставлять их в наследство каким-нибудь родственникам.
- Ой, уморили, и на что же вы собираетесь потратить наши крохи?
Боб Иванович усадил Марс Марсовича за стол, нацедил валерьянки и поставил чайник.
- Успокойтесь, Марс Марсович, всё очень просто: мы купим автомобиль.
- Автомобиль?!
- Да, машину: "Жигули" или "Запорожец".
- Лучше уж "Фольксваген", только всё равно это пустое: на наши с вами деньги мы сможем купить ужасную развалюху, которая сломается, как только мы отъедем 20 километров от города.
- Марс Марсович, дорогой, будьте оптимистом.
- Я рад бы, да что-то не получается.
- Ну и хрен с вами, пусть горят ваши денежки! А я пойду в "Лондон" или "Битлз-кафе", кутну перед праздниками.
- Постойте, может, лучше в "Граффити"?
- Так, Марс Марсович, вы опять за своё?
- Простите. В "Лондон" - так в "Лондон", только не оставляйте меня одного размышлять над денежными проблемами, а то со мной коллапс случится.
50 лет спустя
Плелась Люся Кандаурова домой из магазина. Ноги шаркают, палочка по земле стучит: Люся - пенсионерка. Давно уже кончилась Люсина молодость, и никто не подходил к ней с просьбой о здесь и сейчас. А любви хотелось, как и раньше. Не знаем, зачем любовь пенсионерке, а только Люся всё ходила и всматривалась в прохожих мужчин с целью затащить их в свою пенсионерскую постель. Ну, хорошо, с мужчинами мы погорячились - Люся всматривалась в старцев.
Вот видит она, идут два старца: один постарше, а другой ещё постарше. Один на вид оптимистический, другой - пессимистический. Дай, думает, испытаю судьбу:
- Пожилые люди, у вас закурить не найдётся?
Оптимистического старца всего аж передёрнуло, отчего он схватился за пессимистического, будто боялся, что упадёт.
- Курить в вашем возрасте смерти подобно. Правда, Боб Иванович? - произнес пессимистический старец. - Заведите себе лучше птичку или собачку.
- Марс Марсович, прошу вас, уведите меня отсюда, что-то сердце мне тисками стиснуло, - сказал оптимистический старец, стараясь не глядеть на пенсионерку Люсю.
- Вы что, импотенты, что ли? - обиделась Люся.
- Что вы такое говорите? Не гневите бога, дамочка, - в один голос ответили старцы.
- Так вы ж гомики, точно, - закричала пенсионерка Кандаурова. - Что вы мне тут голову морочите, гомы паршивые? А ну, проваливайте! - и запустила в старцев своей палочкой.
Палочка отлетела шага на три и никого не задела, а пенсионерка Кандаурова лежала на земле и дёргала ногой.
- Какая мерзость, Марс Марсович, пойдёмте отсюда.
И они пошли по цветущему бульвару. Заходило солнце.