– Вы не находите, что происшедшие события в реальности невозможны?! – спросила Симонетта Хэм, когда муж и дочь ввели её в курс дела. – Я ведь никогда не пела, и только после травмы обрела эту способность! Наверное, поэтому ты меня и не нашёл. Я помнила только своё имя, меня заново учили всему.
– Да, – воскликнул мистер Хэм, – это чудо!
Доктор Патологиус кашлянул.
– Так, профессор, – подступила к нему Наташа, – не обошлось без вас, да?
Камилла хотела было выступить в защиту Патологиуса, но по его смущённому виду поняла, что пока лучше помолчать.
– Барби рассказала мне, что у Наташи был мой генератор счастья, – промямлил Патологиус, цепляясь за надёжную руку невесты.
– Он здесь, – вспомнил мистер Хэм и, опустившись перед чемоданом, извлёк из него бывший стрип-шест.
Патологиус взял прибор и придирчиво осмотрел, потом нажал несколько кнопочек.
– А вы ещё преследовали меня за мои эксперименты! – с обиженным видом обратился он к главе Синдиката.
– Что произошло? – с тревогой спросила Наташа-Симонетта.
– Вы не били генератором о какой-нибудь твёрдый предмет? – поинтересовался учёный, внимательно разглядывая усеянную кнопками-пупырышками поверхность прибора.
– Била! – нехотя призналась Наташа, вспомнив жуткую сцену в подземелье.
– Ну что же, – констатировал Патологиус, – мой генератор счастья – многофункциональное устройство. Вы случайно нажали редкую комбинацию, активирующую функцию "счастливые совпадения", и обеспечили себе нынешнее счастье.
Профессор горестно вздохнул и подошёл к иллюминатору.
– Энергия прибора почти на исходе. Я думаю, надо избавиться от него. Я теперь человек семейный, мне не к лицу всякие фокусы.
Мистер Хэм пожал Патологиусу руку.
– Да, правильное решение, – сказал он, – а то вдруг напоследок к нам зайдёт добрый дядюшка Леонард. Он страшный зануда, и меня греет мысль, что сейчас он где-то в другой галактике!
Патологиус поднял руку и швырнул генератор счастья в иллюминатор.
Некоторое время все скорбно молчали.
– Ну вот, прощайте счастливые совпадения! – воскликнула Наташа, подставляя Барби ладонь. Крыса прижалась к ней и Наташа поняла, что ни за что не вернёт её хозяину. В крайнем случае, будет отпускать погостить. Осмелевший Макс обнял Наташу за плечи.
– Я думаю, надо выйти на воздух, – предложил мистер Хэм.
Компания направилась к двери, оживлённо беседуя. Чья-то высокая фигура преградила им путь.
– Слышу, знакомые голоса! – весело прогнусавил лысый джентльмен, раскрывая объятия мистеру Хэму.
– А, здравствуй, Леонард! – деревянным голосом произнёс отец Наташи.
Генератор счастья плавно опускался в морские глубины. Он только-только пересёк зону красных водорослей, как вдруг большая рыба, сомкнув челюсти, разгрызла его пополам. Обломки разлетелись в разные стороны и продолжили путешествие на дно. Рыба была в плохом настроении. За весь день ей не попалось ничего съестного, и вот, опять неудача. Она понуро поплыла дальше, без всякой надежды на лучшее. Вдруг перед ней замаячил пук съедобных водорослей, через пару метров удалось поймать несколько зазевавшихся рыбок. Удача не оставила последнюю жертву генератора – скопления съедобных водорослей не исчезали с её пути. Рыба приободрилась, весело заработали сильные плавники. Она стрелой летела вперёд, зорко оглядывая окрестности. Рыба была по-настоящему счастлива!
Сердце монстра
Я вскрываю конверт. В скольких же руках он побывал! Пятна, какие-то цифры, выведенные чужим поспешным почерком. Сургучная печать раскрошилась и кажется повреждённой, словно кто-то надломил её, но не осмелился окончательно разъединить половинки.
– Кто принёс письмо? – спрашиваю я с недовольным видом.
Фрау Зёнле обиженно поджимает губы:
– Я могу спросить Ганса. Если не ошибаюсь, он занимается почтой!
Она кухарка и пришла узнать насчёт обеда. Фрикасе из курицы с грибами? Свиная отбивная на косточке? Тушёная говядина с черносливом? Почтой действительно занимается старый Ганс. Фрау Зёнле имеет полное право обижаться. Но она не догадывается, что своими дурацкими вопросами я маскирую страх и неуверенность. В ушах до сих пор стоит язвительный смех профессора Галко. Мои попытки двинуться в необычном направлении исследования человеческого организма он окрестил "гипотезой бредоноса". Конечно, что я могу поделать?! Без фактов моё предположение о возможности гармонического соединения живого и неживого обречено остаться пустоцветом на древе познания, бесплодной алхимической штудией. При желании я мог бы добыть доказательства. Грязный конверт в моих руках – тому подтверждение. Но с годами подобная возможность представляется мне всё ужасней и ужасней. О, как безрассудна и глупа молодость!
Ганс, шаркая ногами, приходит и долго вертит в морщинистых руках замусоленный конверт.
– Вроде бы пришло с утренней почтой, – говорит он наконец, – господин уже изволил получать подобные письма. Без адреса отправителя.
– Ладно, иди, – я раздражённо машу рукой, – как можно вести дела, если документы появляются неизвестно откуда?! Когда в этом доме будет порядок?!
– Значит, фрикасе из курицы, – вмешивается фрау Зёнле. Я замолкаю и, пока собираюсь с мыслями, чтобы сделать ей замечание, она поворачивается и уходит без разрешения. Фрау Зёнле отличная кухарка и всегда найдёт работу. Старый Ганс бросает на меня тоскливый взгляд и плетётся к выходу.
– Закрой дверь, – бурчу я в сгорбленную стариковскую спину.
Я разворачиваю конверт – это обычный листок дешёвой бумаги, сложенный и запечатанный сургучом. Ровным почерком, но печатными буквами, там написана всего одна фраза: "Привет от Железного дровосека, который в порядке".
Я кидаю послание в огонь. Я не желаю иметь с этим ничего общего.
Касе очень хочется жить. Она крадётся по чужому лесу, прячась в тени деревьев – маленькая хрупкая фигурка в длинном до пят плаще. Ей кажется, что она хорошо замела следы. Лесное болото, чавкая, неспешно поглотило всё, а излучение жизненоса можно засечь только на небольшом расстоянии. Перед маленькими выпуклыми глазками Касы, чёрными сейчас, как самая тёмная ночь, мелькает лицо матери. Увидит ли она её? Может быть, когда-нибудь случится чудо? Но, скорее всего, они с жизненосом так и останутся на этой планете, так похожей и не похожей на родную Таву. Каса вздрагивает – где-то хрустнула ветка – и ласково поглаживает притаившийся в складках плаща жизненос. Она никогда не осмеливалась посмотреть на мир глазами своего второго "я". Интересно, что он чувствует, надеется ли на что-то, согласен ли с её решением? Впрочем, пустое. Сейчас нужно найти укрытие. Металлический палач уже идёт по следу. Она судорожно вздыхает. На Таве её ожидала смерть, а жизненос получил бы Божественный правитель. Как жертву, как знак величайшей любви подданных. Только тогда бы он улыбнулся, а улыбка на сверкающем лице правителя – высшая награда! Так говорили все, кроме её матери и горстки друзей, в семьях которых из поколения в поколение передавалась истинная история Тавы до прихода Божественного правителя. И Каса не стала ждать ужасной участи. Страстная жажда жизни заставила её предпринять отчаянную попытку спастись. Она не первая бежала от жрецов правителя. Кто-то, как и Каса, просто не желал умирать, но были и смельчаки, надеявшиеся положить конец господству металлического диктатора, лишив его источника энергии. Увы, беглецов всегда ловили и казнили. Но Каса и её бескорыстные помощники всё-таки надеялись.
Девушка выходит на опушку леса. Она видит несколько невысоких по меркам Тавы строений, из окон которых струится дрожащий свет. Эх, была не была! На миг Каса благодарно прижимается к ближайшему дереву и нежно проводит узкой ладонью по шершавой коре. Затем она поправляет плащ и ступает на дорожку, ведущую к крайнему дому.
Металлический палач летит над голубой планетой. Жертва где-то здесь, он чувствует в атмосфере слабый след украденного беглянкой корабля. В искусственном мозгу стремительно анализируются возможные варианты её приземления. Территория получается огромная, но палач не спешит. Времени у него пока достаточно. Под ним проплывают леса, поля, водоёмы не идеально круглые, как на Таве, а самых разных форм и размеров, вдали белеют вершины гор. С помощью удалённых датчиков он наблюдает маленьких глупых существ, пытающихся преобразовать этот мир, разбирает языки (их слишком много, но он справляется). "Какой низкий уровень!" – мелькает у него в мыслях. Но тем проще работать. Примитивные общества, примитивные действия.
Палач находит вероятное место приземления и летит вниз, равнодушный к разноцветной мозаике, раскинувшейся под его сверкающим телом. Его датчики фиксируют изменение атмосферного давления и состава воздуха. Для лучшего маневрирования он отключает антиметеоритную защиту. Но кое-что он не учёл, потому что на Таве нет птиц. Вернее, на Таве нет летающих птиц. На огромной высоте в палача врезается стая уток. Две кряквы погибли, стая продолжает полёт. Металлическая фигура дёргается в воздухе и, беспорядочно кувыркаясь, летит вниз.