В это время мы сблизились с Ольгой. Во время наших длинных телефонных разговоров мы по очереди возмущались праздными, избалованными американцами, имеющими, в отличие от нас, столько возможностей, но скучающими от недостатка впечатлений и приезжающими в Россию валять дурака и отрывать от дела и без того замученных жизнью людей. Мы удивлялись, как сильна их экономика (и гадали - отчего?), если напряженная работа, по мнению некоторых ее представителей, сводится к тому, что они успевают сделать за месяц столько, сколько мы здесь делаем за день. Мы также сетовали, что мы в России, напротив, работаем на десяти работах одновременно на полный износ, не жалея себя, быстрее стареем, быстрее умираем, и все это без всякого мало-мальски видимого для себя и общества результата. Мы с Ольгой клялись друг другу, что не будем больше потворствовать Ларри в его детских затеях, что пора положить конец всей этой глупости. Оглядывая сувениры, так и не увидевшие океан, надаренные нам Ларри и щедро украшающие стены нашей квартиры, я обещала, что выскажу ему, наконец, все, что думаю о его бизнесе. Ольга жаловалась на полную неопределенность и в их с Ларри личных отношениях, и грозилась, наконец, решиться и положить этому конец.
И я не знаю, как Ольга, я же после этих наших с ней разговоров начинала мучиться угрызеньями совести. Я вспоминала Ларри, весь его облик и все, связанное с ним: я недоумевала, откуда и почему он у нас взялся, но факт был налицо, Ларри был именно у нас, он приезжал к нам, он смотрел на нас, будто ждал, что мы скажем что-то такое, что ответит на вопросы, которые ставит перед ним жизнь.
Я думала об общем равнодушии как неодушевленного, так и одушевленного мира - я вспоминала длинный ряд американцев, которым переводила - одинаково подтянутых, улыбчивых, далеких и чужих людей, общение с которыми напоминало жонглирование стандартными блоками фраз, и я улыбалась, вспоминая Ларри.
Однажды я была на даче и долго не отвечала на его электронное письмо, а он этого не знал и вообразил, что обидел меня какой-то шуткой, и мучился, и изводился, многократно и ни за что извиняясь. Он так боялся обидеть других людей, предпочитая быть обиженным самому, и это делало его похожим на нас, русских, как мы описаны Достоевским, и каковы мы часто на самом деле.
Он никогда не пользовался выгодной ситуацией или удобным для себя моментом, скорее он предпочитал дать возможность воспользоваться собой. Как-то в начале знакомства с Ольгой Ларри легкомысленно процитировал услышанную где-то фразу, что нельзя жениться на всех женщинах, которых жалеешь. Потом, позже, узнав, как мало у Ольги, на самом деле, шансов устроить здесь, в России, свою жизнь, Ларри посерьезнел, помрачнел и стал, кажется, все более склоняться в мыслях к этому шагу.
И я подумала, что, наверное, это чересчур - требовать от хорошего, чтобы оно было еще и эффективным: достаточно того, что в мире просто существуют картины, закаты, стихи, тихая доброта Ларри.
И когда перед приездом Ларри мне позвонила Ольга и сказала, что сняла для него подходящую квартиру и собирается опять перевозить туда его стиральную машину и многочисленный скарб, я уловила и в ее голосе такие же виноватые интонации.
Выполняя данное Ольге обещание написать, в конце концов, Ларри, что я о нем думаю, я написала, что мы скучаем, ждем и будем рады встрече. А когда Ларри немедленно отозвался, что в этот раз намерен попробовать экспортировать в Россию бижутерию американских индейцев, я вздохнула и добавила, что и в этом мы, конечно, тоже будем помогать.
Одиссея Джона Ванденберга
Джон Ванденберг унаследовал бизнес своего отца в запущенном состоянии. Это случилось оттого, что отец долго болел, не имея возможности заниматься делами в полную силу, не желал, однако, это признавать, и до самой смерти не слагал с себя прерогативы принимать решения. Его смерть была нелегкой и небыстрой, но Джон и его мать были всегда рядом и стойко переносили все тяготы ухода за умирающим.
После смерти отца Джон Вандерберг долгое время пребывал в депрессии. Его мать, забрав любимую кошку Джона, вернулась в северный штат, откуда они в начале болезни отца уехали в теплую Калифорнию, чтобы поменять климат. Джон остался один, пытаясь наладить разваливающийся бизнес, в свободное время участвуя в любительских автогонках, выжимая из машины все возможные мили, стараясь не думать о скоротечности жизни и бессмысленности бытия. Когда его бизнес понемногу наладился, и старые раны затянулись, Джон обнаружил, что ему сорок лет, что он одинок, что в его дворе, в отличие от соседских дворов, не звучат детские голоса, что последние трудные годы наложили на его характер печать пессимизма и замкнутости, а образованные калифорнийские женщины одного с ним круга слишком требовательны и категоричны к перечню параметров, которым должен отвечать допустимый кандидат в мужья, и многим пунктам которого он, Джон, не удовлетворяет.
Джон Ванденберг и раньше слышал о возможностях вывезти приемлемую невесту из России, но, подойдя однажды к почтовому ящику одновременно с семьей, снявшей на лето соседний дом и разговорившись с ними, Джон узнал, что жена, скромная, миловидная женщина, держащая за руку маленькую девочку, приехала как раз из России, и тогда Джон впервые по-настоящему понял, что эта возможность реальна, и еще через несколько месяцев своей одинокой жизни Джон Вандерберг решил пойти тем же путем.
Будучи человеком точной технической профессии, Джон четко представлял, какой он хочет видеть свою будущую жену. У него был небольшой и скорее отрицательный опыт общения с женщинами: в раннем детстве его часто оставляли с бабушкой-алкоголичкой, которая загоняла его костылем под кровать; родители долго не могли понять, отчего ребенок плачет и не хочет ходить в дом бабушки. Когда поняли, они перестали его туда водить, но даже став взрослым, Джон Вандерберг не забыл свой детский страх: он практически не употреблял алкоголя и с недоверием относился к людям, его употребляющим. Мать Джона, до того, как выйти за отца, работала медсестрой и ради семьи оставила карьеру, но никогда не могла с этим смириться, и даже готовя на кухне ужин, каждый раз давала детям и отцу понять, какую огромную жертву она им принесла, поэтому Джон Ванденберг не хотел, чтобы его будущая жена оставалась домохозяйкой. Однако он также не хотел, чтобы в работе был весь смысл ее жизни, как у его бывшей подруги, эмигрантки из Таиланда, которая не интересовалась ни внутренним миром Джона, ни окружающим миром вообще, а вставала рано утром, спешила на работу в парикмахерскую, работала, работала, работала, копила заработанные деньги, а с Джоном поддерживала отношения скорее, чтобы лучше выучить английский язык, опять же необходимый для лучшей карьеры.
Джон Вандерберг искал женщину непьющую, внутренне счастливую и удовлетворенную жизнью, любящую, как и он, кошек, желающую и работать, и иметь семью, как его старшая сестра Карен, доктор с четырьмя детьми, с которой, единственной из всех женщин на свете, он мог по-дружески советоваться, делиться сомнениями, и получать ответы на свои вопросы.
Его первый опыт общения с женщинами из бывшего Советского Союза был неудачен: заехав впервые по совету жены своего соседа в брачное агентство в ее родном городе в Казахстане, Джон с изумлением обнаружил, что все женщины, с которыми он планировал встретиться, выглядят совсем иначе, чем на фотографиях. Вместо них руководители агентства начали засылать к Джону совсем молодых девушек, которые каждое утро стайкой собирались под окнами его квартиры и сопровождали его, дергая за рукав и хихикая, когда он выходил в ресторан.
Следующую поездку Джон Ванденберг предпринял в город Санкт-Петербург, где в большом и вполне американизированном агентстве он познакомился с молодой красавицей, которая немедленно согласилась приехать к нему в Америку по визе невесты, и, ошеломленный и счастливый, что все так просто и легко сложилось, Джон Вандерберг начал оформлять документы. Но вскоре выяснилось, что параллельно и другой мужчина оформлял для невесты Джона английскую визу, и девушка, в конце концов, поехала в Англию, а вскоре позвонила Джону с просьбой забрать ее от английского жениха, с которым она несчастна, что Джон немедленно сделал, но и с ним девушка была несчастна и раздражена, а вскоре вторично исчезла, и с тех пор Джон навсегда потерял ее следы.
Джон Вандерберг всегда интересовался историей, особенно тем ее аспектом, как исторические события в разных странах влияют на характеры и жизнь людей. После поездки в Казахстан и болезненного опыта общения с петербургской красавицей у Джона сложилось низкое мнение о жителях бывшего Советского Союза. Ему казалось, что перенесенные невзгоды необратимо сломали характеры и жизни этих людей, что их имперское сознание не выдержало фундаментальности произошедших в стране перемен, превратив их в людей ущербных, лживых и несчастных. После долгих размышлений Джон Ванденберг пришел к выводу, что живя в стране с нормальной экономикой, его русская подруга не стала бы встречаться с мужчинами намного старше себя, такими как он, Джон, или ее английский жених, что ее интерес к ним был вызван в первую очередь желанием покинуть свою несчастную родину, и на этом Джон Вандерберг собирался поставить крест на поисках русской жены, но проживя еще год в одиночестве, Джон Ванденберг все же опять поехал в Россию.