– Да, – согласился Ван Нордхайм, – но, к сожалению, большинство её стихотворений не сохранились.
– Возможно, если бы они сохранились, её имя не было бы так известно в наше время, – пробормотал Адам. – Своей славой Сафо обязана главным образом всяческим сплетням, окружавшим её имя. Люди забывают, – Адам бросил взгляд на Стеллу, – что в конце концов она всё же выполнила биологическое предназначение женщины – полюбила мужчину. А когда этот парень, Фаон, отверг её, поэтесса, которая была уже немолода, бросилась в море. Так что, – с улыбкой заключил он, – все женщины предпочитают мужчин, если имеют такую возможность.
– Необязательно, – возразил Ван Нордхайм.
– И тем не менее это так, – настаивал Адам, – если только они не страдают слабоумием. Однако, – он рассмеялся, указывая на толстый том, лежавший на кресле, – по мнению Мёбиуса, все женщины слабоумные.
Глаза Стеллы вспыхнули.
– Какая чушь! Ни одна женщина не предпочтет женщину мужчине, если её не постигло разочарование в мужчинах. Сафо, вероятно, утопилась, доведённая до исступления физиологической несостоятельностью неумелого любовника…
Остров Сафо растаял в голубой дымке. Стелла вернулась в каюту переодеться к обеду. Немного погуляв по палубе с Ван Нордхаймом, Адам решил зайти к ней. Он чувствовал, что его сердце запуталось в её золотистых волосах, как муха в паутине, и он никак не мог высвободиться. Адам был полон решимости доказать, что сам он, по крайней мере, не является несостоятельным как мужчина.
Стелла встретила его с милой улыбкой. Она уже успела переодеться в платье белого шёлка.
– Ты как раз вовремя, – сказала она, протягивая ему крепкий коктейль, приготовленный по собственному секретному рецепту.
По радио передавали джаз. Стелла откинулась в кресло, с наслаждением затягиваясь ароматным дымом сигареты. Адам присел напротив, обдумывая про себя, как лучше пойти на приступ. Однако резкая музыка мешала ему сосредоточиться.
– Терпеть не могу эту варварскую какофонию, – раздражённо заметил он.
– А мне нравится, – ответила Стелла, пуская кольца дыма. – В ней есть какая-то дикая, первобытная притягательность.
– Предпочитаю цивилизацию.
– Какую именно? – с иронией спросила Стелла. – Есть множество цивилизаций, которые превосходят то, что мы называем "цивилизацией" сегодня. Почитай Тойнби вместо своего глупого немца. Это умерит твоё тщеславие. Попытайся научиться ценить красоту и радость в любом обличии.
– Я не нахожу ни красоты, ни радости в надсадных воплях твоего радио, – проворчал Адам.
Стелла рассмеялась.
– Вовсе не в нём причина твоего плохого настроения. Но почему ты его не выключишь?
Адам встал и выключил звук. В нём боролись злость и желание. В конце концов, он сбросил с себя личину профессора, превратившись в примитивного самца. Он порывисто обнял Стеллу, крепко прижав к себе. Она не сопротивлялась, её дыхание участилось, взгляд затуманился. Обоими, мужчиной и женщиной, овладела животная страсть. Прошлое, настоящее и будущее слились в одно трепетное мгновение. Адам понёс, скорее, поволок её к постели.
Динь-дон! Динь-дон! Динь-дон!
Сигнал, созывающий пассажиров на обед, разрушил волшебные чары. Следом раздался стук в дверь. Адам сразу отпустил Стеллу, и, словно испуганный мальчишка, которого застигли врасплох, быстро отошел от неё.
Усмешка промелькнула в зелёных глазах Стеллы. Она лениво подняла свою золотистую голову с подушки и сухо заметила:
– Немцы правы. Путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Этот орган для него важнее сердца…
Адам покраснел и затрясся от возмущения. Потом механически поправил галстук. Стелла так же безмятежно, как и тогда, в спальне Наполеона, оправила своё платье.
В дверь снова постучали.
– Войдите, – приказала Стелла.
Появился Феликс, на лице которого играла обычная дерзкая улыбка.
Адам, не сказав ни слова, вышел из каюты, с силой захлопнув за собой дверь. Однако на полпути к себе он вдруг осознал всю нелепость своего поведения, и повернул обратно. Когда он постучал в дверь Стеллы, ответа не последовало. Он попытался повернуть ручку, но дверь была заперта. Показалось ему, или из каюты до него действительно донёсся приглушенный смех? Может, разыгралось воображение?
Он вернулся к себе, раздражённый до крайности. Определенно, ему не удалось продемонстрировать мужское превосходство. Стелла абсолютно неправильно истолковала его поведение. Мёбиус прав! Все женщины слабоумные!
Адам решил, что в нынешнем настроении ему не следует идти на обед. Чтобы отвлечься, он попытался почитать Мёбиуса, но буквы прыгали у него перед глазами.
Он разделся и долго стоял под душем. Ледяная вода освежила его, пробудив аппетит. Адам пришёл в ресторан – последним – и в одиночестве проглотил свой обед. Потом поднялся на палубу, надеясь, что свежий бриз развеет плохое настроение. Завернув за угол, он увидел Стеллу, удобно устроившуюся в кресле. Она приветливо улыбнулась ему. Адам присел рядом, бормоча извинения за поспешный уход.
– Не надо ничего объяснять, – прервала она его. – Твоя реакция была вполне естественной. Голод у самцов – не только у людей – сильнее любовного влечения…
– Но ты не так меня поняла…
Стелла отмахнулась от его возражений.
– Один мой знакомый, молодой учёный, провел интересный эксперимент на крысах. Шестерых самцов он не кормил, и не пускал к ним самок. Затем он поместил в смежную клетку еду и шесть самок. Когда он открыл перегородку между клетками, самцы кинулись туда. Пять набросились на пищу, и лишь один предпочел самку. Тогда мой знакомый повторил эксперимент, но уже наоборот, с самками. Так вот, пять из шести кинулись к самцам! Лишь одна предпочла пищу сексу. Большинство мужчин ведут себя так же, как крысы-самцы…
Адам вымученно улыбнулся.
– Забавно, – выдавил он, чувствуя себя уязвленным.
Стелла жестом подозвала Ван Нордхайма, который как раз проходил мимо, и повторила ему свой анекдот. Толстый голландец попытался вступиться за честь мужского племени.
– Эксперимент, – заметил он, – доказывает лишь то, что мужские особи интересуются многими другими вещами, помимо секса.
Стелла, извинившись, откланялась.
– Я устала. Пойду в каюту, отдохну.
Мужчины прогуливались по палубе.
– Мой юный друг, – начал Ван Нордхайм, – я в течение некоторого времени наблюдаю за Вами и Стеллой. Очевидно, что она играет с Вами. Почему бы Вам не отплатить ей тем же? Здесь, на корабле, много других женщин. Может, Стелла станет больше ценить Вас, если Вы перестанете бегать за ней, как собачонка?
– Возможно, Вы правы, но…
В этот момент рядом с ними оказалась Ирма Ривингтон, разведённая зрелая красотка. Она подавала знаки Ван Нордхайму.
– Освальд! Освальд, дорогой…
Мужчины остановились. Миссис Ривингтон подошла и заговорила, обращаясь исключительно к химику, но при этом бросая пылкие взоры на Адама. Ван Нордхайм, понимающе улыбнулся, извинился и ушёл. Адам, полный решимости последовать совету голландца, присел рядом с соблазнительницей.
В этот день он больше не говорил со Стеллой. Он не зашёл к ней выпить коктейль, как у них было заведено, но вместо этого напропалую флиртовал с миссис Ривингтон в баре. Польщённая вниманием, Ирма охотно принимала ухаживания. Когда в баре появилась Стелла под руку с Ван Нордхаймом, Адам нарочито интимно накрыл руку Ирмы своей. Стелла, видимо, не обратила внимания на этот жест, но приветливо помахала рукой Адаму и его спутнице. Она села с голландцем за стойкой, спиной к ним, однако Адам знал, что она может видеть каждое его движение в большом зеркале на стене.
Поужинав с Ирмой в ресторане "Ритц", он направился с ней в танцевальный зал. Стелла танцевала с капитаном. Адам старался не обращать на неё внимания и танцевал исключительно с Ирмой. Танцы ещё не закончились, когда она предложила Адаму пойти выпить в её каюту. По пути они вновь встретили Стеллу. Адам холодно кивнул. В этот миг он безумно любил её и одновременно ненавидел. Ирма приветствовала Стеллу с преувеличенной вежливостью. Потом с ликующим видом потащила Адама за руку в свою каюту; так пиратский корабль – добычу после удачного грабежа. Дверь за ними бесшумно закрылась.
Ирма Ривингтон доверительно наклонилась к Адаму.
– Она потаскушка!
– Кто? – спросил Адам, хотя прекрасно понял, кого Ирма имеет в виду.
– Леди Стелла, разумеется. Мой парикмахер видел, как из её каюты выходил капитан – в четыре часа утра! Интересно, что она нашла в этом старом морже?
Злопыхательства миссис Ривингтон раздражали Адама. В ярком солнечном свете, заливавшем палубу, он впервые заметил морщинки под её яркими, близорукими глазами. Ни массаж, ни лосьоны не могли скрыть признаки старения.
Адам не устоял под напором чувств этой женщины; на какое-то время она стала лекарством от владевшего им недовольства. К тому же, у неё были свои достоинства. Но восемь часов спустя кровь остыла, тщеславие было удовлетворено, досада улетучилась. Адама начало утомлять её назойливое внимание.
Бунт Адама против Стеллы был вызван несколькими причинами. Его раздражали выпады против мужчин в целом, а также изобретательность, с которой она всё время выставляла его дураком. Ещё больше его злило то, что показное презрение Стеллы к мужчинам не мешало ей флиртовать направо и налево, в том числе с капитаном и Феликсом. Даже Ван Нордхайм был у него под подозрением.