Алексей улыбнулся в ответ, а Иван вдруг помрачнел:
- Адрес точный, а писать все равно не буду.
- Почему же, Ваня? - удивилась Люба.
- Ни к чему это. Да и не люблю я писем. Вот если бы вдруг встретиться…
Ударил станционный колокол. Засвистел кондуктор.
- Прощай, Ванька, - торопливо сказал Трофимов. - Прощай, казаче.
Они обнялись. Рявкнул паровоз, дрогнул состав. Иван шагнул было к Любе, но остановился, не дойдя. И тогда она сделала встречный шаг к нему, хотела поцеловать, но он рванулся к поезду:
- Сына берегите!..
Вскочил на ступеньку проезжавшего мимо вагона, прокричал с деланным весельем:
- Правильно, этот - Егор! Но внука чтоб Иваном назвали! Ванькой, слышите? Ванькой!..
Удалялся состав, унося на ступеньке вагона Ивана Варавву.
На перроне остались Алексей и Люба с сыном на руках. И стояли, пока поезд не исчез вдали…
Встречи
На солнечной стороне улицы южного областного города у витрины книжного магазина, в которой отражался четырехэтажный жилой дом, стоял мальчик лет тринадцати с командирской сумкой через плечо, туго набитой книгами и тетрадями. Звали мальчика Егором, и у него было такое же простецкое, но очень упрямое лицо, как и у Алексея Трофимова.
- Егорка, Барсук идет! - крикнул пробегавший мимо мальчишка.
- Он тебя бить собирается!
- Ну и пусть, - сердито проворчал Егор. - Пусть пока собирается.
Мальчишка убежал. Егор, оглянувшись, достал карманное зеркальце и воровато пустил солнечного зайчика в окно третьего этажа дома на теневой стороне.
Это была обычная квартира городской служилой интеллигенции середины тридцатых годов. Случайная разностильная мебель, много книг и большой шелковый абажур.
Солнечный зайчик ударил в потолок, пометался по стенам, точно маленький прожектор. А потом угодил в лицо девочки с тугими косичками.
- Мама, я пошла! - тотчас же объявила девочка, выскочив из-за стола.
Немолодая безулыбчивая женщина, увидев пляшущий по стенам зайчик, выглянула в окно.
Егор поспешно спрятал зеркальце: из дома напротив выскочила девочка с упрямыми косичками. Не оглядываясь, пошла вперед, независимо помахивая портфелем.
Егор шел в десяти шагах позади косичек и тоже независимо помахивал командирской сумкой.
А следом за Егором шли трое шалопаев. Старшему было лет пятнадцать, а лицом он и впрямь напоминал барсука.
Тугой, тревожный гул далекой канонады наполнял небольшой кабинет. В кабинете за столом сидели: начдив - пожилой, с орденом и двумя ромбами; комиссар - высокий, худой латыш; и командир с тремя кубиками в петлицах - Алексей Трофимов.
Все настороженно молчали, поглядывая на телефон. Наконец он зазвонил, и начдив поднял трубку:
- Да. Я, товарищ командующий. Так точно. Японская артиллерия продолжает интенсивно обстреливать китайцев. Прижали к реке и обрабатывают. Да они бы давно прорвались, если бы не семьи да раненые. Так. Понятно, товарищ командующий. Есть! До свидания. - Комдив положил трубку, улыбнулся комиссару:
- Ну, комиссар, решено и подписано!
- Хорошо, - без улыбки отозвался комиссар. - Это очень хорошо.
- Товарищ Трофимов, - сказал комдив, и Алексей встал.
- Командование Особого Округа приняло решение удовлетворить просьбу китайских товарищей. Вам надлежит выдвинуть свой батальон к границе и обеспечить переправу на нашу сторону раненых бойцов и членов семей китайских коммунистов.
- Благодарю за доверие, товарищ комдив. Разрешите выполнять?
- Подожди, товарищ Трофимов, - комиссар потянул Алексея за рукав. - Сядь.
Трофимов сел.
- Мы тебя выбрали не случайно. Ты человек бывалый, скромный, а главное, очень выдержанный товарищ. Провокации, мало ли что. А ты выполняешь интернациональный долг командира рабоче-крестьянской Красной Армии.
- Ясно, товарищ комиссар.
Тут все встали, и начальство торжественно пожало комбату Трофимову руку.
- С китайской стороны переправой руководит товарищ Ван, - сказал комдив. - Желаю успеха, комбат!
… - Ты чего по нашей улице ходишь?
Трое мальчишек - Барсук впереди - зажали Егора в глухом углу уличного тупика.
- Егор, беги! - кричал издалека приятель, но на помощь не спешил.
Конечно, Егор мог убежать, но напротив, через улицу, стояла девочка с косичками. Она весело болтала с подружками, но уголком глаза с интересом следила за развитием событий. И косички торчали на голове как два вопросительных знака.
- В шпионку влюбился? Ну так за это я тебя сейчас бить буду, - пообещал Барсук и начал засучивать рукава. - Так что готовь слезы, жених.
И остальные двое захохотали:
- Жених! Шпионский жених!..
Егор стиснул зубы и первым бросился в атаку. Вмиг слилось все в кучу: четверо мальчишек, восемь рук и восемь ног. Некоторое время слышалось только сопение, потом кто-то заревел, полез из кучи, развалив ее. Егор вскочил - в разорванной рубашке, с подбитым глазом - и снова неукротимо бросился на вставшего с земли Барсука.
Девочки напротив уже не болтали, а, широко распахнув глаза, глядели через дорогу.
- А-а!.. - отчаянно заорал вдруг Барсук.
Он бежал по улице, а за ним летел рассвирепевший Егор, колотя врага туго набитой командирской сумкой по спине.
Была густая ночь, и по-прежнему глухо и безостановочно била артиллерия на сопредельной стороне.
Алексей стоял на берегу широкой спокойной реки. За ним - в кустах, в отрытых наспех ячейках, просто за деревьями - лежали вооруженные бойцы.
Вскоре послышался тихий плеск весел. Из темноты вынырнул баркас, на носу которого стоял высокий человек. Бойцы и пограничники вошли в воду, приняли баркас и начали помогать выбираться на берег женщинам, детям, легкораненым. И высокий командир тоже сошел на берег.
- Товарищ Ван, - сказал переводчик.
- Исполняющий обязанности командира батальона Трофимов, - представился Алексей.
Китайский командир неожиданно закашлялся, кивнул переводчику и повернулся спиной к Алексею, наблюдая за выгрузкой.
Подходили баркасы. С них снимали раненых, быстро относили в лес. Все происходило в абсолютной тишине, только заплакал было ребенок, но сразу же смолк. Изредка высокий командир отдавал короткие команды.
- Товарищ Ван говорит, что очень много раненых, - тихо сказал переводчик.
- Что-то он на китайца не похож, - засомневался вдруг Алексей, вспомнив о бдительности.
- Возможно, манчжур, товарищ командир батальона.
При этом разговоре китайский командир странно повел плечами, будто с трудом глушил в себе приступ неуместного веселья. Потом сказал что-то, не оборачиваясь.
- Товарищ Ван просит послать кого-нибудь предупредить, чтобы раненым повязки сменили, - сказал переводчик.
- Да я сам распоряжусь, - сказал Алексей и побежал к лесу.
В маленькой фанзе горели фонари и кипел самовар. За столом сидели китайский командир товарищ Ван, переводчик, несколько командиров-пограничников. Молча пили чай. На расстеленных по столу газетах лежали хлеб, сало, колотый сахар.
Вошел Алексей. Шагнул от двери, вгляделся в сидящих за столом и обмер:
- Ван… - и замолчал, прикусив язык.
- Товарищ Ван все время о вас спрашивал, - радостно сообщил переводчик. - Даже послать за вами решил.
Алексей, как деревянный, опустился на табурет, не слушая, что там бормочет переводчик, потому что против него в синей китайской куртке сидел его старый друг Иван Варавва. Он неожиданно спросил что-то, не отрывая взгляда от Алексея. И Трофимов невольно вздрогнул: звуки чужого языка так не шли к шальным глазам и казачьему чубу китайского командира.
- Китайский товарищ интересуется, есть ли у вас семья, товарищ командир батальона.
- Есть! - с некоторым запозданием, но очень громко и чересчур радостно закричал Трофимов. - Егорка пятый класс кончает, представляешь? То есть, это… Сын, значит. А Любаша в институте учится. В медицинском!
Варавва невозмутимо выслушал весь этот восторженный крик, подождал перевода, вежливо улыбнулся и опять что-то сказал.
- Товарищ Ван интересуется здоровьем ваших близких.
- Мировое здоровье! - с сияющей улыбкой заорал Алексей. - Во здоровье!..
И сунул через стол оттопыренный большой палец.
Нахмуренный Егор Трофимов смотрел неукротимо. Лицо его было в синяках, глаз заплыл, а рот плохо закрывался.
Был вечер. Настольная лампа освещала стол с учебниками и большой схематический разрез танка на стене. Рядом стоял Егор и исподлобья смотрел на мать.
- За что же на этот раз? - очень спокойно поинтересовалась Люба.
Егор хмуро молчал.
- Я спрашиваю, за что? Драться нужно только за правое дело.
- За правое, - вздохнул сын.
- Ну, тогда иди умойся.
Егор еще раз вздохнул и вышел из комнаты.
Светало. Алексей, Варавва и переводчик стояли на берегу, возле которого покачивался одинокий баркас. С сопредельной стороны по-прежнему доносился напористый гул артиллерийской канонады.
Переводчик что-то увлеченно рассказывал Ивану, но тот отвечал односложно, выразительно поглядывая при этом на Алексея. Наконец Трофимов сообразил:
- Слушай, а где же гребцы его? Надо, понимаешь, собрать.
- Есть собрать, - отрапортовал переводчик и ушел.
Алексей и Иван наконец-то остались одни. Молча смотрели друг на друга и улыбались.
- А я гляжу: ты или не ты?
- А я думаю: когда он сообразит? Ну, здравствуй, Алешка, - сказал Варавва, и они обнялись. - Я уж думал, что мы с тобой так и не поговорим.
- Как ты там-то оказался, Ваня?