Спалось ему беспокойно. В общем‑то и не спалось вовсе, потому что так и не улеглась, так и не успокоилась в Ладошкине волнистая дрожь. А тут еще придонный Ключ ни с того ни с сего расшалился – разбулькался – не угомонить его никак.
Забылся Ладошкин уже после восхода. И только начали ему грезиться какие‑то дремотные краски, как сверху легкой тенью, будто бы по натянутой тетиве, снова сверкнуло Маленькое – Аккуратное.
Ладошкина опять чем‑то звонко пoлocнyлo по боку.
"Это ты что?" – удивленно дернулся он. "Шу – тю – ю-ю – ю!" – свистнуло Маленькое Аккуратное, удаляясь для нового возвращения.
Семеня крыльями, Маленькое – Аккуратное скользнуло по – над травой. И, роняя на Ладошкина его же, ладошкинские, водяные капли, Маленькое – Аккуратное в азартном разгоне сделало широкую петлю и резко ушло вверх, в сторону солнца, на утренние высоты.
Ладошкипа ослепило светом и брызгами. И, как в первый раз, снова перехватило дыхание. А там, в лазоревой верхотуре, безумствовало и суетилось Маленькое – Аккуратное, смело разделяя небо на карусельные дуги и спирали.
Ладошкин же, сплошь изукрашенный теперь водяными морщинами, тихо любовался и гордился этим шальным полетом.
Маленькое – Аккуратное отчеркнуло напоследок кусок небосвода и, будто на одном выдохе, мерцающей запятой растворилось вдали.
И в следующую минуту сверху мощным ударом рухнули грузные капли дождя. И тяжелый водяной занавес отгородил Ладошкина от всего луга, от всего мира, от всего света.
…Ладошкин потом заметил, что Маленькое – Аккуратное вообще прилетало только перед дождем. Или так – прилетало ближе к дождю.
Собственно говоря, Маленькое – Аккуратное и жило ближе к дождю, ведь оно умело летать.
Ладошкии же был обстоятельным домоседом и старался без лишней надобности никуда не отлучаться. Он подолгу ждал, когда прилетит Маленькое – Аккуратное, и очень к этому готовился. Но каждый раз встречи всё равно были негаданными.
Тем более, когда Маленькое – Аккуратное вдруг появилось затемно. Следом за густыми сумерками. Маленькое – Аккуратное, еле переводя дыхание, стало устраиваться на ночлег рядом с Ладошкиным.
"Может быть, это принесло ветерком полуночное счастье?" – думал про себя Ладошкин. И сам старался не спугнуть свои мысли.
Несколько минут Маленькое – Аккуратное расстроенно ворочалось. А потом наконец затихло, тоненько засвистело в ночи. Свист был легкий, с равномерными ускользающими паузами.
Ладошкин тоже собрался было улечься поудобнее. Но вдруг сквозь усталый свист и обиженное сопение ему послышались сначала неразборчивые, а потом все более и более стройные звуки.
"Надо же!" – восхитился Ладошкин. "И летает, и говорит. Надо же!" И опять восхитился.
Пускай Маленькое – Аккуратное говорило лишь во сне. Пускай слов почти нельзя было разобрать. И пускай слова были какие‑то нездешние и потому даже немного страшноватые.
Пускай. Ладошкину было все равно. Он просто молча радовался, усмиряя в глубине себя родниковый бурунчик…
А на утро Маленькое – Аккуратное и Ладошкии распрощались.
Маленькое – Аккуратное с легким шуршанием расправило блестящее коромысло изящных крыльев, упруго сорвалось с места, с каждым метром прибавляя в скорости.
Чуть поодаль Маленькое – Аккуратное сделало благодарственный пилотажный кульбит, затем коротко свалилось на одно крыло и уверенным жестом оставило поперек водяной ладони глубокую царапину.
От боли Ладошкии вспомнил, что у людей в этом месте на руке обычно бывает линия жизни. "Зря это", – загрустил Ладошкин.
Ведь когда пытаешься удлинить линию жизни, почти всегда перечеркиваешь линию судьбы.
Обыденное
На плече иль на весу -
Что‑то стырил
И несу…
Банный день
К волосочку волосок -
Лысенки.
И висели как‑то вбок
Писеньки…
Собирались старички
В банный день.
Рассуждали, будто жизнь -
Мутотень…
Пот теряли старички
Струйками,
Рвали воблу на куски
С чешуйками…
Как же мало банных дней
Им осталось!
Жизнь прекрасна,
Мутотень – старость…
Бирюзовый стыд (подражание Вознесенскому)
Я надену кепочку
Цвета бирюзы.
И сниму я девочку
С личиком гюрзы…
Пусть змеится выскочкой
Бирюзовый цвет,
Пусть смеётся девочка -
Ей семнадцать лет…
Кепка – восьмиклиночка -
С пуговкой вверху,
Девочка – Мариночка
В собственном соку…
Перезрела девочка -
Грудь не по годам,
Бирюзовой кепочкой
Прикрывает срам…
В рамочку кленовую
Вставлю (пусть висит!)
Мордочка гюрзовая,
Бирюзовый стыд…
Будет? Не будет?
Народ стоит,
Народ лежит,
Столпотворенье,
Воздух спёртый…
Не дай нам, Господи, дожить
До воскрешения из мёртвых!
Возник вопрос
…И как не опуститься до маразма
В процессе имитации оргазма?
Странная страна
Полубардак, полупорядок
(он то отсутствует, то – есть)…
Бог где‑то с нами, но не рядом.
Бог где‑то близко, но не здесь…
Напоминалка
Чиновник, сволочь, помни,
как будто дважды два:
"казна" и "казнь"
по – русски -
похожие слова.
Екатерина Пономарева
Сотрудник коммуникационного агентства SPN Ogilvy.
3 минуты до смерти
31 декабря. 23. 59. Иван Сергеев приподнял уже пятую за вечер рюмку водки.
– Поехали… – пробормотал он свой любимый тост, чокаясь с президентом.
В зеркале напротив стола, помимо Ивана, – три его друга на сегодняшний вечер. Первый – гордое одиночество. Второй – горький шоколад. Одна плитка. Швейцарский. Куплен в дьюти – фри за 10 евро. Третий – горячий гусь. Один. Без яблок. Доставлен из ресторана с соседней улицы.
Прошедший год мелькал титрами. Кадр 1, кадр 2, кадр 3… Деньги, новая должность, ласки с молоденькой подружкой на сиденье нового джипа… Мелькнуло и неприятное – ссора с женой. Из‑за той девушки. Из джипа. Разлад с друзьями. Не поделили бизнес.
– Да… Ваня… есть что отметить… и забыть… Начинаем новую жизнь!
– А со мной чокаться будешь? – раздался голос из соседнего кресла. В нем сидела красивая молодая девушка. С косой. Блестящей. Металлической. На деревянной палке.
– Ты кто?
– Смерть.
– Да ладно тебе… Смерть она – старуха.
– Так… ты поаккуратней со словами. Моя бабуля – не старуха. Она мегамудрая женщина. Ты красиво жил, ей нравилось. Вот и решила, что умереть ты тоже должен красиво. Отправила за тобой меня. Говорит, пусть пацан порадуется напоследок красивой девушке. Добрая у меня бабушка… люблю ее очень, – улыбнулась красотка.
– Да ты че… Какая смерть… у меня еще планов громадье нереализованных…
– Отдыхай, милый, со своими планами. В чем одет – на выход.
– Отдыхай сама, милая… Я еще здесь…
– В общем, это не обсуждается. Твое время пришло. Пора.
– Как прям так, сегодня – и умереть. Даже гуся не съем?
– Если бы ты знал, как он плакал, когда умирал – сам бы отказался от него.
– А ты типо слышала?
– Брат младший рассказывал. Он проходил стажировку на ферме. Сопровождал гусей в последний путь.
– Офигеть…
– Офигеешь еще больше. Тебе круто повезло. Бабуля прислала еще один подарок – 3 минуты воспоминаний, которые ты унесешь с собой в вечность. Очень уж приглянулся ей, красавчик. Говорит, на деда похож.
– Это как?
– Там, куда мы с тобой пойдем, у тебя начнется другая жизнь. Вечная. Из этой жизни, земной, ты унесешь с собой туда только те воспоминания, которые будут в твоей голове в последние три минуты жизни. Обычно мы не предупреждаем людей о смерти. Они не успевают ухватить самое ценное в полном объеме – понимают о конце секунд за 10 до его начала. Очень мало уносят с собой. У тебя же есть целых 180 секунд. Время пошло. 179…
– Объясни подробнее.
– 177…
– Я ничего не понял…
– Запись идет. Если ты не хочешь унести с собой вечность образ тупого пьяницы, то включай мозг.
– Кошмар какой…
– 165.
– Хорошо… хорошо… хоть ничего не понял, но попробую. Воспоминания… которые хочется унести с собой в вечность. Мама… хочу, чтобы она всегда была со мной.
– Воспоминания должны быть конкретными. Осталось 160 секунд…
– Помню, созданный ею запах нежности. Аромат домашних пирожков и котлет, свежего постельного белья… Ну а главная нотка в этом букете, конечно же, – ее родной запах, мамин. Помню у нее еще был нелепый пушистый фиолетовый халат, который ей подарил мой отец со своей первой получки. Мама всегда носила его… Лет двадцать. А халату – хоть бы что. Не то, что сегодня гавно на базаре – рветься за три недели… Папа… как мы с ним на рыбалку ходили… мне лет семь было. Первую рыбу в своей жизни поймал… Батя тогда еще похвалил: "Молодец, мужиком растешь".
– 110 секунд. Осталось меньше двух минут.