* * *
Такси поймать удалось лишь через час. Сначала я стоял возле дома, но по тихой боковой улочке такси, конечно, не ездили. Сжимая в объятиях короб, дотащился до перекрестка. Странно! Свободные такси лихо проносились мимо. Я начал махать. Наконец остановился "мерседес". Из него вылез водитель с объемистым животом, нависшим над поясом штанов, темно-синих, как форма железнодорожников, со строчками вместо складки. Подойдя, он воззрился на мой короб.
- Не, не пойдет. Мебель возить не нанимался.
- Разве нельзя поставить коробку в багажник?
- Как же, поставишь ее! Не закроется. Тут грузовик нужен.
Я пообещал десятку сверху, если он довезет меня на Мейнекенштрассе, что поблизости от Курфюрстендамм. Шофер почесал в затылке:
- Ну ладно уж.
Я поднял короб, и тут он вырвал его у меня из рук:
- Погодь! Так не влезет! - Он открыл короб и стал кидать в багажник папки, конверты с диапозитивами, книги, перевязанные бечевкой пачки бумаг. - Это чё? - Он, послюнив палец, пролистал страницы толстого свитка. - Небось секретно, а? - Выудил фотокопию какого-то документа. - Ага, формулы, что ль?
- Вероятно, формула генетической структуры картофеля. Поаккукратнее, пожалуйста, это ценные материалы.
- Та-а-к! Ну все продают подчистую! - Он окончательно утвердился в своих подозрениях. - Просто распродажа у нас, полная распродажа, тьфу, чтоб тебе! - Он яростно сплющил пустой короб и зашвырнул в багажник, захлопнул крышку и, не переставая злобно ругаться, обошел машину и сел за руль. - Куда?
- Мейнекенштрассе.
- Мой рабочий день кончился.
- Но вы же остановились. - Я вымученно улыбнулся, глядя на него в зеркало.
- А почем я знал, что у вас тут столько барахла! Да еще ехать в черт-те какую даль.
- Обычно таксисты довольны, если ехать далеко.
- Но не после рабочего дня!
- Это ваша собственная машина? - Я решил чем-нибудь отвлечь его.
- Собственная? Да откуда мне взять шестьдесят тыщ, откуда? И чё вы все шею чешете, вшей, что ли, набрались?
- Нет-нет, просто я только что постригся.
Он закурил сигарету, не спросив разрешения, гнусную, вонючую "Каро". Те самые "Каро", которые в народе прозвали "Отрыжка Сталина".
- Все, что ни подвернется, ну все на Запад тянут, понаедут сюда, нахапают…
- Видите ли…
- Да видели, навидались!
- Дайте мне договорить…
- Вы вот чего, - сказал он. - Вы тут меня не учите, а то выйти придется!
- Прекрасно. Я выхожу.
Он не затормозил. Должно быть, на такой поворот дела не рассчитывал. Посмотрел в зеркало, потом несколько раз обернулся назад.
- Тормозну, где мне надо и где разрешается. Понятно? - Он весь побагровел, нет, полиловел. - Понятно?!
- Остановите машину! Немедленно!
- Помалкивайте, понятно? Нечего тут рот разевать! Умный какой нашелся!
Окно в окно с нами шел "фольксваген", сидевшее в нем семейство таращилось на нас. Таксист погрозил им кулаком.
На светофоре вспыхнул красный.
- Сию минуту остановите, вы, фашист за баранкой!
- Ну все, хватит! - заорал он и ударил по тормозам с такой силой, что меня бросило вперед. Вильнув вправо, он выскочил из машины - с необычайной ловкостью, при таком-то брюхе! - рванул дверцу с моей стороны и гаркнул: - Вылазь, живо!
За спиной разом грянули гудки, с бешеной, лютой злобой. Я вышел, протянул руку к багажнику.
- А ну, лапы прочь! Здесь я хозяин! - снова разразилось бранью синештанное хамло. Рывком подняв крышку багажника, шофер вышвырнул на мостовую короб, за ним на асфальт полетели папки, книги, дискеты, слайды.
- Я буду жаловаться!
- Да пошел ты! Вали давай, да подальше! Понял? И чтоб духу твоего тут не было! - Он с размаху плюхнулся на водительское сиденье, но не уезжал.
Сзади медленно подъехала машина, раздался долгий гудок, и я получил удар бампером под колени. Да-да, подумал я, рабочий день кончился, труженики спешат домой. Ну и черт с ними! Присев на корточки, стал собирать, сгребать в кучу бумаги, книги, карточки, заталкивать их в короб. Со всех сторон летели гудки, водители крыли меня последними словами. На тротуаре какая-то мамаша учила ребенка уму-разуму - затрещинами. Эта сцена имела отношение к моей ситуации, но какое, я не мог сообразить.
Такси наконец уехало. Номер B-St 345. Я поискал ручку, не нашел и постарался запомнить номер. Поволок короб на тротуар, и тут машины тронулись, и колеса покатили прямо по карточкам, листкам, книгам, фотографиям. Потом на светофоре опять зажегся красный, и я бросился к водителю того "фольксвагена", спросил, не согласится ли он быть моим свидетелем?
- Нет уж, меня в такие дела не вмешивайте. - И быстренько поднял окно.
Как только зажигался красный, я подбирал бумаги, снимки и книги, на зеленый отбегал на тротуар. За спиной пронзительно визжали покрышки.
Подошел старичок, помог собрать то, что я покидал на тротуар. Два листка, улетевшие на другую сторону улицы, принесла молодая женщина.
- Маленько запачкались. - Она вытерла их бумажным носовым платком.
- Спасибо! Спасибо! - Я стоял на краю тротуара рядом со своим коробом, держа в руках "Хронику мира" Шеделя и первое описание картофеля, составленное Баухином, - "Фитофинакс", издание 1596 года, уникальную книгу, библиографическую редкость. Теперь у нее оторван корешок. Я раскрыл книгу. Баухин - о нем я узнал два дня назад - первым из ученых отнес картофель к семейству пасленовых, роду solacea, что значит "тенелюбивые". Я положил инкунабулу в короб, с тоской подумал о своем письменном столе, о тихом мюнхенском кабинете и проклял тот час, когда согласился написать какой-то очерк о картошке, оторвавшись ради чертова корнеплода от своей работы. Нет чтобы сидеть дома и писать историю, начало которой я, никаких сомнений, давно уже нашел бы, так вот стою тут в восточном районе Берлина, как идиот, и вообще, сам влип в совершенно безумную историю. Попытался остановить такси. Напрасный труд! Таксисты будто сговорились не брать меня. Махал рукой - машины ехали мимо, водители, едва взглянув в мою сторону, гнали дальше.
И вдруг одна остановилась - не такси. Водитель высунулся и спросил:
- Почем блок?
- Какой блок?
- Сигареты у вас какой марки? - Он указал на короб.
- Это не сигареты. В коробке картофельный архив.
Водитель сердито тряхнул головой, покрутил пальцем у виска и отъехал. А я немного отошел в сторону, как будто это не мой короб. И опять помахал такси. Неужели остановилось? Водитель-португалец поставил короб в багажник и всю дорогу меня успокаивал:
- Разные есть люди, везде. Всех сортов люди. Приветливые и сумрачные.
Удивительное слово нашел! И в устах португальца, произнесшего его со своей родной интонацией, мягко и нежно, оно прозвучало совсем не сумрачно.
- Вы знаете Фернандо Песоа? - спросил я.
- Конечно! Как не знать, уважаемый.
- Вчера, как раз перед отлетом в Берлин я читал его "Книгу беспокойства". И знаете, запомнился стих: "Чудесный день вдруг раскололся, словно вскрик".
- Я этих стихов не помню, - сказал таксист. - Но можно перевести обратно на португальский: "Е subito, como um grito, um formidavel die estilhacou-se".
И в этой мягкой мелодичной строчке расцвел близ бесприютной Александерплац алый цветок гибискуса.
Глава 6
ТЕНЕЛЮБИВЫЕ
Приезжая в Берлин, я всегда останавливаюсь в пансионе "Император". Это квартира из двенадцати комнат, в старом доме, со скрипучим паркетом. В комнатах, коридоре, столовой и холле на стенах висят картины и рисунки современных художников, на некоторых есть дарственные надписи автора, а еще тут красуются нотные листки - автографы Штокхаузена и американских джазменов. Наверное, в таких же пансионах, фантазирую я иногда, в тридцатых годах останавливались Ишервуд, Оден и Спендер. И на душе светлеет.
Хозяйка сидела за своим письменным столом, рядом, положив морду на лапы, с выражением глубокого страдания в глазах, лежал ее песик.
- Что с ним такое?
- Ужасная ночь! Вчера вечером грыз косточку и сломал коренной зуб. Сейчас к ветеринару пойдем. Коронку поставим. - Она покосилась на мой короб. - У "Альди" отоварились?
- Нет. Это картофельный архив.
Хозяйка знает меня не один год, знает и то, что у меня достаточно странных знакомств, знает и о моих, порой весьма оригинальных занятиях, связанных со сбором различных материалов. Ее деликатность можно ставить в пример другим. Вот и сейчас она не позволила себе никаких любопытных расспросов. Но едва я повернулся к дверям, она воскликнула:
- Ой, да что ж это с вами сделали?!
- Таксист высадил посреди дороги и вышвырнул все из этой коробки прямо на землю - книги, документы, слайды.
- Ах, нет. Я про ваши волосы.
- А что такое?
- Вид - будто вы съехали по лестнице, пересчитав затылком ступени.
- Ну… я был у парикмахера.
- Да он вас изуродовал! Погодите, сейчас принесу маленькое зеркальце. Сами посмотрите.